Дипломная работа: Зеркало Шекспира

Thy merit hath my duty strongly knit;

To thee I send this written embassage

To witness duty, not to show my wit.

Duty so great, which wit so poor as mine

May make seem bare, in wanting words to show it:

But that I hope some good conceit of thine

In thy soul's thought all naked will bestow it.

Точный смысл этих первых двух строф сонета можно передать приблизительно в таком рифмованном переводе:

С достоинством твоим, моя любовь,

Мой долг по-рабски крепко связан;

Свидетельство его я посылаю вновь:

Не ум, а долг свой показать обязан.

Долг так велик, что бедный ум

Слов не находит описать его значенье:

Хочу вложить в основу твоих дум

Твое же о себе благое самомненье.

К сожалению, переводчики на русский язык, наверное, не читали указания Х. Холланда, а потому не поняли, что при переводе произведений В. Шекспира важно точно передавать не только общий смысл его предложений, но и часто важно бережно обращаться с самими словами этих предложений. Например, слово «conceit – самомненье» еще встретится в цитате из пьесы «Комедия ошибок». И видя это, может быть, читатели лучше поймут смысл обоих цитат. Но вот почему англичане до сих пор не могут понять, что главное для В. Шекспира, и не только в сонете 26, не любовь, а «великий долг» и что обращение «lord of my love» относится не к какому-то конкретному человеку, а к каждому читателю сонета 26 и к каждому человеку в общем, пока остается неизвестно.

Главное же для Х. Холланда и издателей было предупредить будущих читателей, что понимание В. Шекспира на деле выражается в понимании трагичности и его творчества, и его жизни, и, соответственно, при сохранении тех же условий жизни, трагичности положения самих читателей. То есть, от «свечи» В. Шекспира, о которой он, как оказалось бесполезно, говорил в первых словах Гауэра в «Перикле», можно зажечься, но об ее пламя можно и обжечься. Поэтому в обоих случаях последствия могут быть одинаковыми – трагическими. И, скорее всего, именно потому, что в «Перикле» об опасности своего открытия В. Шекспир говорит наиболее откровенно, эту пьесу издатели не включили в первое фолио.

Следовательно, получается, рядом с В. Шекспиром все-таки были некие прототипы гамлетовского Горацио, пытавшиеся после смерти своего великого друга «поведать правду о нем неудовлетворенным». Вот только людей «с чутким сердцем, здравым умом и с непосредственным пониманием всего гениального» за века после выхода их издания, может быть, так и не нашлось.

В пьесе «Бесплодные усилия любви» (IV, 3) В. Шекспир сказал: «Где виноваты все, виновных нет». Поэтому, естественно, если все же были люди, понимавшие В. Шекспира, то это означает, что все остальные люди, читавшие произведения В. Шекспира, оказываются виноватыми в непонимании его. Но главное тут еще и в том, что уже века все люди оказываются виноватыми в том, что они сами не поняли того, что понял один В. Шекспир.

I

В надписи, сделанной Вольтером под портретом Г. Лейбница, есть такие слова:

Уроки мудрости давал он мудрецам,

Он был мудрее их – умел он сомневаться.

Из этих слов следует, что Вольтер, по крайней мере, был плохо знаком с творчеством В. Шекспира, а уж «Ричарда II» точно никогда не читал. Впрочем, и все читавшие эту хронику, похоже, никогда не чувствовали и не думали о том, что последние слова короля Ричарда – это исповедь, мысли самого В. Шекспира.

Представим, что мой мозг с моей душой

В супружестве. От них родятся мысли,

Дающие дальнейшее потомство.

Вот племя, что живет в сем малом мире.

На племя, что живет в том, внешнем, мире,