Статья: Музыка и живопись в творчестве Германа Гессе

Гессе начал заниматься живописью в тяжелое для него время, омраченное смертью отца, событиями первой мировой войны. Писатель лечился от депрессии у ученика Юнга – доктора Й-Б.Ланга, который и посоветовал ему делать зарисовки своих снов. В 1917 году Гессе занимается интенсивно своими автопортретами, а в 1918 году продолжает свои занятия живописью, изображая пейзажи в долинах Тессина, одного из кантонов Швейцарии. Он делает наброски карандашом, но все чаще прибегает к акварели, которая является одним из самых поэтичных видов живописи. Не напрасно называют акварелью лирическую, полную светлых и ясных образов литературную зарисовку или новеллу. С ней сравнивают и музыкальное сочинение, чарующее нежными, прозрачными мелодиями. Акварель позволяет запечатлеть кратковременные явления природы, но ей доступны и произведения капитальные, графические и живописные, камерные и монументальные, пейзажи и натюрморты, портреты и сложные композиции. Художнику при этом необходимы зоркий глаз, твердая рука, знание материалов и владение техникой этого вида живописью.

Можно писать по сухой или сырой бумаге сразу, в полную силу цвета. Можно работать в многослойной технике, постепенно уточняя цветовое состояние, каждую частность. Можно избрать смешанную технику: идти от общего к детали или, напротив, от детали к общему. Но в любом случае нельзя или почти нельзя исправить испорченное место: акварель не выносит малейшей затертости, замученности, неясности. Главные ее качества – насыщенность, прозрачность, светоносность.

Гессе рисует в основном пейзажи. Он отдает отчет своему дарованию художника и рисует то, что получается у него лучше всего. Рисование становится его хобби, занятием, приносящем радость и отдохновение: «..живопись чудесное времяпровождение, она делает тебя веселее и терпеливее» [2, с.45]. Он не задумывается о ценности своих творений, для него это еще одно погружение в мир искусства, утешение, которое поэзия уже не дает. В одном из писем к свое знакомой Хелене Вельти (1919) он пишет: «Мои маленькие акварели – своего рода поэтические творения или сны, они являются лишь отдаленными воспоминаниями «действительности» и изменяют ее в соответствии с личными чувствами и потребностями (...), то что я всего лишь дилетант, я не забываю.» В письме к Францу Карлу Гинцкею (1920) Гессе пишет о том, какое значение имеют для него занятия живописью: «Творение пером и кистью для меня как вино, опьянение которым так согревает жизнь и делает ее такой прелестной, что она становится переносимой».

Гессе рисует свои сказочные пейзажи, на которых, по его словам, « у деревьев есть лица, а дома смеются или танцуют, или плачут, но большей частью невозможно разобрать, является дерево грушей или каштаном». Он принимает эти упреки и признает также, что и его собственная жизнь часто предстает перед ним как сказка: «.... по временам я вижу и ощущаю внешний мир в таком согласии, в таком созвучии с моей душой, которое могу назвать только магическим» [2, с.46].

Теме живописи Гессе посвящает ряд своих прозаических и лирических произведений: стихотворения «Радость художника», «Магия красок», «Стихотворения художника», стихотворение к художнику Гансу Пурманну, рассказы "Художник", «Последнее лето Клингзора», роман «Росхальде» и ряд эссе.

Особо следует отметить создание Гессе самодельных рукописных сборников стихов с иллюстрациями. Гессе начал делать их еще в годы первой мировой войны и использовал вырученные средства для ветеранов войны. Книжечки эти не отличались совершенством, иллюстрации тоже не имели никакой художественной ценности, но изготовление таких сборников и в дальнейшем позволяло Гессе оказывать материальную поддержку своим нуждающимся друзьям. Вот как описывал Гессе процесс изготовления этих книжечек: «Я вынимал листы, вырезал ножом нужный формат, подыскивая подходящий кусок картона для обложки и начинал свою работу. Сначала я всегда рисую титульный лист и картинки, не собразуясь с текстом, который выбираю позже. Первые пять-шесть картинок, небольшие пейзажи или венок из цветов, я рисую на память по знакомым мотивам, для следующих подыскиваю подходящие образцы в своих папках. (...) Это милая игра, и мне не совестно, что эти маленькие картинки лишены художественной ценности» [4, с. 183].

Гессе доставляла удовольствие эта игра, не только самим процессом, но и результатом. Ему радостно было сознавать, что благодаря этому «в дорогих людях зажжется луч надежды, утешения и новых сил, раздастся восторженный крик детей, появится улыбка у больных и стариков, и то тут, то там блеснет вера и доверчивость в усталых, потерявших мужество сердцах» [4, с.183]. Самодельные книжечки превращались в посылки с кофе, рисом, сахаром, маслом и шоколадом.

Живопись была главным занятием для Гессе в летние месяцы, когда он «прилежно, насколько позволяли глаза, сидел под каштанами на (...) прекрасных опушках и писал акварельными красками веселые тессинские холмы и деревни...» [6. с.128]. Особенно очаровывала Гессе пора «бабьего лета» : «Ни в какое другое время не слышу я так, как в эти дни, зов бренности, ни в какое другое время года не впиваю в себя краски земли так жадно и вместе с тем бережно...» [6, с.128]. Радуют Гессе и маленькие удачи по части живописи, в которой он был «немного честолюбив».Он продал несколько листов, а один германский ежемесячник согласился, чтобы он иллюстрировал «статью одного писателя о тессинском ландшафте». Гессе впервые получил гонорар как художник и писал об этом: «....может быть мне все-таки еще удастся совсем уйти от литературы и кормиться более симпатичным мне ремеслом живописца» [6, с.128].

Гессе-художник был чрезвычайно плодовит: только тессинских ландшафтов он написал около трех тысяч. Первая выставка его акварелей состоялась 1920 году в Базеле, одна из последних на родине писателя в г.Кальве, посвященная 125-летию Гессе. Неоднократно издавались отдельные альбомы с репродукциями, стихи и сказки поэта с его иллюстрациями.

Живопись и литературное творчество преплетались в нем также органично, как и музыка. Творить было для него захватывающим занятием. Музыка помогала ему выбрать из трех слов одно-единственное, помогала слышать и чувствовать всю фразу, «каким-то таинственным путем всегда ощущать тон и пропорции всей главы, всей книги.» Равное напряжение и концентрацию мысли, по словам Гессе, он испытывал только еще при занятии живописью: «Сходство тут полное. Тщательно и точно согласовывать каждый цвет с соседним легко и просто, этому можно научиться и затем сколько душе угодно практиковать. Но, помимо того, постоянно видеть перед собой и принимать в расчет все части картины, даже вовсе еще ненаписанные и невидимые, ощущать все хитросплетение перекрещивающихся тонов и полутонов – вот что невероятно трудно и редко удается» [8, с.136-137].

Но, как отмечал Лессинг, живопись в силах отобразить только одно мгновение, один момент, поэт же «берет, если хочет, каждое действие в самом его начале и доводит его, всячески видоизменяя, до конца. Каждое из таких видоизменений, которое от художника потребовало бы особого произведения, стоит поэту лишь одного штриха ...» [10, с.97]. По словам Лессинга, «Невозможно ни на каком другом языке передать музыку, которая слышится в словах поэта. Точно так же нельзя воссоздать ее и по картине, а между тем это лишь одно из самых незначительных преимуществ поэзии перед живописью. Главнейшее же ее преимущество состоит в том, что поэт при помощи целого ряда картин подводит нас к тому, что составляет сюжет одной определенной картины художника» [10, с.178].

Наглядно это можно продемонстрировать, приведя одно из стихотворений Гессе – «Последний игрок в бисер»:

Игрушкой, бисером, рука его полна,

Сидит согнувшись он, вокруг него страна

Войною и чумой разорена, а на руинах

В плюще зеленом вьется рой пчелиный,

И приглушенной музыкой усталость

Охватывает мир, седую старость.

Старик сидит и бусины считает,

То синюю, то белую возьмет,

То по размеру бусы подберет,

И для игры в кольце их сочетает.

Когда-то был он мастером игры,

Знал языки и многие искусства,

Не полагаясь только лишь на чувства,

Он знал весь мир и много повидал,

И мир его, конечно, тоже знал –

Учениками и друзьями он

Со всех сторон был вечно окружен.