Cочинение «Что такое «норма» в искусстве»
Скажем, кто лучше ощущает «нормативность» и красоту: русский или японец? Когда европеец покупает роскошный букет, то по обыкновению требует у продавца, чтобы цветы в нем были абсолютно одинаковыми. А японец, наоборот, этой «одинаковости» терпеть не может, она его не привлекает. Поэтому он предоставляет преимущество разнообразной (из «неодинаковых» цветов и каких-то веточек) и абсолютно «непропорциональной» икебане. Так кто из них прав Кто лучше понимает красоту? И что же такое «норма» в оценке красоты и искусства. Наверное, каждый человек, как украинец, так и японец, имеет право на собственное понимание красоты, ведь мир так же неодинаков и разнообразен. Недаром же наш мудрый народ говорит: «На вкус и цвет товарища нет».
Поэтому не следует принуждать других смотреть на этот мир исключительно нашими глазами и оценивать его красоту только с наших позиций. Кстати, разнообразная зарубежная литература может научить нас еще и этому, ведь японское хоку не похоже на итальянский сонет, но вместе с тем оба они могут быть шедеврами. И вдобавок барокко совсем не возражало достижений эпохи Возрождения, оно скеорее «подхватило флаг из ее ослабевших рук», продолжило ее дело на путях поиска объяснения места человека в мире. Тем не менее делало это на уже новых мировоззренческих и эстетичных основах. На смену красивому, но не всегда реалистическому определению человека как «украшения Вселенной» (В. Шекспир) пришло понимание человека как существа противоречивого, которое имеет как положительные, так и отрицательные черты, объединенные стремлениями к добру (Бог) и вместе с тем влечением к злу (зверь).
Еще Омар Хайям писал, что в каждом человеке есть «хорошо и злое зерно», и наилучшие художники эпохи барокко старались определить, как сделать, чтобы прорастало только добро. Барокко сыграло значительную роль и как первый общий художественный стиль, который соединил Западную Европу (географическую наследницу Западной Римской империи с центром в Риме) с Восточной, в том числе с Украиной (поствизантийскую культурную зону с центром в Констаниинополе-Царьгороде до его завоевания в 1453 г. турками). Фактически культура барокко стала одним из первых «мостов» над пропастью, вырытой между Западной и Восточной Европой большим церковным разделением католицизма и православия - Никейским собором 1054 г. Открылись также могущественные, не контролируемые человеком и часто вражеские ему силы окружающей среды.
И как со всем этим человечеству жить дальше - вот главный философский вопрос эпохи барокко. Отсюда вывод: если человек не может установить на Земле «золотую эпоху», то он должен приспособиться к реальной жизни и оставаться человеком (не превратиться в зверя), даже в условиях железной эпохи. Но как? Эпоха барокко - одна из наименее исследованных в современном искусствоведении и литературоведении. Взять хотя бы название. Одни исследователи считают, что. Термин «барокко» происходит от названия жемчужины странной, неправильной формы. Все жемчужины – одинаковые, «правильные» (недаром же говорят: зубы как жемчужины), а эта какая-то чудная, удивительная, «неправильная».
Другие доказывают, что название этому плодотворному художественному направлению дало какое-то чудное, странное и чрезвычайно сложное понятие логики. Третьи выводят термин от жаргонного словца художественных мастерских, что означало «растворять, смягчать четкие контуры». Тем не менее, во всех случаях подчеркивается причудливость, удивительность, непривычность барокко. И это не случайно. Действительно, с позиций искусства Возрождения, предрасположенного к античной простоте и гармонии, к ощущению меры, а также некоторых из его эстетичных наследников (прежде всего классицизма), искусство барокко казалось «странным». Недаром отечественный исследователь искусства барокко Д. Наливайко отмечает, что «слово и понятие "барокко" родились как выражение осуждения, как определение отклонений от нормы, от канонизированных представлений и форм». Возьмем хотя бы архитектуру. Куда подевались привычные глазу европейца прямые линии, углы и полукруги, ровные колонны и правильно очерченные арки, которыми так прославилось искусство эпохи Возрождения? В храмах эпохи барокко этого нет и быть не может. А где же острые шпили, присущие средневековым (готическим) соборам, направленным острием к небу, будто отвесные горные пики или космические корабли?
Они тоже исчезли. А что же взамен? Какие-то гнутые, словно вихрем закрученные спирали, какая-то непонятная фантастично-чудная лепнина. Без внимательного созерцания часто даже не понятно, растение или животное она отображает. Точка зрения на барокко как на какое-то «отклонение от нормы» якобы имеет право на жизнь. Как это часто бывает, выброшенный предыдущими строителями камень стал краеугольным в новом сооружении. Эту библейскую метафору можно применить к искусству барокко. По-настоящему его начали ценить лишь романтики - эстетичные оппоненты классицистов (нач. XIX ст.). Противоречивое и динамичное XX ст. не могло не отдать надлежащего воплощения противоречивости и динамичности мира в искусстве барокко. Стилевой доминантой барокко является метафоричность, доведенная до своеобразной «универсализации».
С одной стороны, метафора как художественное средство используется, наверное, сколько существует художественное творчество. Однако, с другой стороны, в отличие от предыдущих эпох, в эпохе барокко метафора стала не только украшением, художественным средством, тропом (как эпитет или сравнения), а и ведущим художественным принципом, а метафоричность - признаком поэтики барокко как такового. Художниками барокко метафора воспринималась и как модель мира, и как средство его познания, так как они ее считали «матерью поэзии, остроумия, замыслов, символов и героических девизов» и даже заявляли, что «любое произведение искусства является метафорой». А что же Украина? Она (а тем более Московия, которая географически и культурно была еще дальше от Западной Европы) фактически не испытала значительное влияние Возрождения как целостной мировоззренческой и художественной системы. Западноевропейское искусство начало освобождаться от церковного влияния еще во время Ренессанса.
А в Восточной Европе подобную роль сыграло барокко, завершив дело, которое Ренессанс раньше начал на Западе. Ярким примером чрезмерности барокко (с нашей точки зрения, но не с точки зрения художника барокко!) в употреблении метафор является стихотворение Жан Батиста Марино «Звезды». Вообще оно - сплошная развернутая метафора, построенная в форме обращения к небесным светилам. Однако если бы обычный современный читатель или даже поэт старались найти для слова «звезда» столько метафор и сравнений (у Марино их свыше 300!), они бы едва «догнали» поэта барокко. Итак, у Марино звезды - это: «глаза неба», «факел дня, который грустно гаснет», «амазонки тьмы воинствующие», «внеземных роз плетения», «гирлянды неизмеренные», «божьи языки»...