Cочинение «Но всё ж велик мой долг перед солдатом»

Прошло много лет с того дня первого дня Великой Отечественной Войны. И его никто никогда не сможет забыть. Ведь память войны стала нравственной памятью, вновь возвращающей к героизму и мужеству солдат. Именно память не позволяет опускаться ниже той нравственной отметки, которой помечены горькие и героические годы, продолжает свято и неотступно жить в сердце каждого человека. «Ах война, войнаЕ Болеть нам ею не переболеть, вспоминать её непере вспоминать!» сказал Виктор Астафьев. Действительно, это так. Память о Вов не стирается, не тускнеет с годами. О войне в современной литературе рассказывают не только бывшие фронтовики Юрий Бондарев, Евгений Носов, Василь Быков, но и писатели, для которых военные годы были временем их детства. Произведения а. Иванова, П. Проскурина, В. Распутина, Б. Васильева и других достойный вклад в летопись народного подвига.

О войне писал и К. Воробьёв, но долгое время мы не знали о его книгах. Может быть, потому, что слишком горькая правда заключена в них.

Повесть К. Вор. Затронула меня до глубины души. Это настоящее откровение. В нём так пронзительно и правдиво звучат слова о войне.

Начинается произведение со строчки: «Учебная рота кремлёвских курсантов шла на фронт». Курсанты шли под командованием капитана Рюмина.

Далее мы знакомимся с главным героем рассказа Алексеем. «В то, что он уже 2 недели как произведён в лейтенанты и назначен командиром взвода, Алексей верил с большим трудом. Временами ему казалось, что это ещё не взаправду, это только так, условно, как на занятиях, и тогда он тушевался перед курсантами и обращался к ним по имени, а не так, как было положено по Уставу». Этим подтверждается добросердечность, дружелюбность Алексея, которая так нужна людям, особенно в трудное время, когда вокруг все агрессивны. Это уже своего рода геройство, ведь не каждый сможет вести себя так в критический период, как Алексей.

Настроение начинает падать, когда А. Видит возвращающихся с передовой бойцов. Он ещё не понял, что на самом настоящем фронте. «Почему вы сюда. Где фронт торопясь и всё больше пугаясь чего-то непонятного, перебил. А и в наступившей тогда тишине к нему тяжело пошёл безоружный красноармеец. А ты где находишься. Ты не на фронте. Где ты находишься» не вынося из-за спины рук, кидал он под свой шаг гневным, устоявшимся в обиде голосом.»

Вот эпизод о том, как солдаты готовились к захвату немцев и рыли окопы.

Мы видим, что А в военном деле ещё юнец, он не виде немцев живых, а когда с ними встречается, то автор описывает эту картину так: «Вот они, немцы! Настоящие, живые, а не нарисованные на полигонных щитах! Е Ему было известно о них всё, что писалось в газетах и передавалось по радио, но сердце упрямилось до конца поверить в тупую звериную жестокость этих самых фашистов; он не мог заставить себя думать о них иначе, как о людях, которых он знал или не знал безразлично. Но какие же эти. Какие. И что сейчас надо сделать. Подать команду стрелять. Нет, сначала я сам. Надо всё сперва самому» А. хотелось всё попробовать, всё испытать самому, на собственной шкуре. И «мечта» А сбылась. Он увидел войну во всех её красотах. Вот в этом рассказе и есть «тонкие кисти и яркие краски», с помощью которых автор заставляет нас проникнуть в ту сферу, где обитал его герой и вместе с ним возненавидеть немцев и восхищаться минутами жизни. А. на этой кровавой бойне «насмотрелся многого: и на смерть Анисимова, и на смерть других курсантов. Ему, как и всем на войне, было страшно, но долг, ответственность превыше всего, и он преодолевал страх и хотел это же видеть в своих подчинённых. Такие люди, как А очень были нужны на войне. Такой же ответственный, преданный идее и капитан Рюмин.

Рота кремлёвских курсантов полегла не по его вине. Но он принимает вину за её гибель на себя. Это он не сказал роте, что она попала в окружение, это он повёл её на верную смерть. Впрочем, ещё до этого, его роту послали на верную смерть другие. Но р. не хочет валить вину на других: на того майора спецвойск, который «со щупающей душу усмешкой» послал их в бой. Он принял весь позор и всю боль на себя.

«Всё старчески сказал он», когда они остались вдвоём с А. Ястребовым, глядя на оставшихся в живых курсантов роты. «За это нас нельзя простить. Никогда!»

Не пожалей Рюмина курсанты может, он бы и остался жив. Онто рассчитывал на их гнев и справедливое осуждение, но они простили его. И Ястребов простил, и рота. И этого не мог пережить гордый капитан Рюмин. Он сам наказал себя.

Близость и согласность, которые испытывает А. Ястребов к позе мёртвого своего товарища, это высшее чувство, которое невозможно объяснить словами. А. Ястребов поднимается навстречу танку. Танк движется на человека, но человек не спеша готовится к встрече с танком. Молчание силы наталкивается на молчание ещё большей силы, ещё более страшной силы, потому что то сила духа.

Многие страницы повести «УПМ» было больно читать, но боль эта исцеляющая от равнодушия, нравственной слепоты прежде всего.

Писатели, рисуя муки человеческие, рассказывая о великом подвиге советского народа, призывают нас бороться против войны.

Многие из современных писателей были фронтовиками. Вернулся живым и белорусский писатель-фронтовик Василий Быков, шагнувший под смертоносный огонь в семнадцать лет, сменив школу десятилетку на школу войны. О войне написано многоЕ Но кровоточат раны солдата. И вновь берется он за перо, чтобы рассказать нам правду о партизанских буднях войны.

Да, автоматчик Василий Быков «сам ходил в атаку, стрелял по танкам, молча хоронил друзей, своими руками чувствовал металлическую дрожь пулемета,» поэтому он, зная войну изнутри, выступал против напыщенной героики тех грозных дней, не принимая ни малейшей лжи, неточности. В большинстве произведений о войне солдаты и офицеры были просто безликой массой. И полагалось дружно бросаться в атаку, кричать: «За Родину! За Сталина!» а крупным планом изображались «орлы», «чудобогатыри»; которым все было нипочем: и в огне они не горели, и в воде они не тонули, неуязвимые для пуль и мин. Быков писал: «Полуправда нас измучила Я был совершенно на другой войне О своей войне рассказать могу только я сам, По-моему, полезно говорить о чести, о человеческом достоинстве А главным аргументом должна быть, правда, какой бы беспощадной она ни была.»