Булгаков М.А. Дьяволиада читать краткое содержание, пересказ

    Повесть о том, как близнецы погубили делопроизводителя
    В то время как все люди скакали с одной службы на другую, Варфоломей Коротков, нежный, тихий блондин прочно служил в Главцентрбазспимате (сокращенно Спимат) на должности делопроизводителя и прослужил в ней целых 11 месяцев.
    20 сентября 1921 года кассир Спимата накрылся своей противной ушастой шапкой, схватил портфель и уехал. Вернулся он совершенно мокрый, положил шапку на стол, а на шапку — портфель. Потом вышел из комнаты и вернулся через четверть часа с большой курицей. Курицу он положил на портфель, на курицу — свою правую руку и молвил: «Денег не будет. И не налезайте, господа, а то вы мне, товарищи, стол опрокинете». Потом он накрылся шапкой, взмахнул курицей и исчез в дверях.
    Через три дня жалованье все же выдали. Коротков получил 4 больших пачки, 5 маленьких и 13 коробков «продуктов производства» Спимата, и, упаковав «жалованье» в газету, отбыл домой, причем у подъезда Спимата чуть не попал под автомобиль, в котором кто-то подъехал, но кто именно, Коротков не разглядел.
    Дома он выложил спички на стол: «Постараемся их продать», — сказал он с глупой улыбкой и постучал к соседке, Александре Федоровне, служащей в Губвинскладе. Соседка сидела на корточках перед строем бутылок церковного вина, лицо её было заплакано. «А нам — спички», — сказал Коротков. «Да ведь они же не горят!» — вскричала Александра Федоровна. «Как это так, не горят?» — испугался Коротков и бросился к себе в комнату.
    Первая спичка сразу же погасла, вторая выстрелила искрами в левый глаз тов. Короткова, и глаз пришлось завязать. Коротков вдруг стал похож на раненного в бою.
    Всю ночь Коротков чиркал спичками и вычиркал так три коробка. Комната его наполнилась удушливым серным запахом. На рассвете Коротков уснул и увидал во сне живой биллиардный шар на ножках. Коротков закричал и проснулся, и ещё секунд пять ему мерещился шар. Но потом все пропало, Коротков заснул и уже не просыпался.
    На утро Коротков так в повязке и явился на службу. На столе своем он нашел бумагу, в которой запрашивали обмундирование машинисткам. Взяв бумагу, Коротков направился к заведующему базой т. Чекушину, но у самых его дверей столкнулся с неизвестным, поразившим его своим видом.
    Неизвестный был такого маленького роста, что достигал Короткову только до талии. Недостаток роста искупался чрезвычайной шириной плеч. Квадратное туловище сидело на искривленных ногах, причем левая была хромая. Голова неизвестного представляла собою гигантскую модель яйца, насаженного на шею горизонтально и острым концом вперед. И как яйцо она была лысая и блестящая. Крохотное лицо неизвестного было выбрито до синевы, и зеленые маленькие, как булавочные головки, глаза сидели в глубоких впадинах. Тело неизвестного было облечено в сшитый из серого одеяла френч, из-под которого выглядывала малороссийская вышитая рубашка, ноги в штанах из такого же материала и низеньких гусарских сапожках времен Александра I.
    «Что вам надо?» — спросил неизвестный голосом медного таза, и Короткову показалось, что слова его пахнут спичками. «Вы видите, без доклада не входить!», — оглушал кастрюльными звуками лысый. «Я и иду с докладом» — сглупил Коротков, указывая на свою бумагу. Лысый неожиданно рассердился: «Вы что не понимаете?! И почему это у вас подбитые глаза на каждом шагу? Ну ничего, это мы все приведем в порядок!» — он вырвал из рук Короткова бумагу и написал на ней несколько слов, после чего кабинетная дверь проглотила неизвестного. Чекушина же в кабинете не было! Лидочка, личная секретарша Чекушина (тоже с завязанным глазом, пострадавшим от спичек) рассказала, что Чекушина выгнали вчера, и лысый теперь на его месте.
    Придя к себе в комнату, Коротков прочел писание лысого: «Всем машинисткам и женщинам вообще своевременно будут выданы солдатские кальсоны». Коротков в три минуты сочинил телефонограмму, передал её заведующему на подпись и четыре часа после этого сидел в комнате, чтобы заведующий, если вздумает зайти вдруг, непременно застал его погруженным в работу.
    Никто так и не пришел. В полчетвертого лысый уехал, и канцелярия тотчас разбежалась. Позже всех в одиночестве отбыл домой т. Коротков.
    На следующее утро Коротков с радостью сбросил бинт и сразу похорошел и изменился. На службу он опоздал, а когда все же вбежал в канцелярию, вся канцелярия не сидела на своих местах за кухонными столами бывшего ресторана «Альпийская роза», а стояла кучкой у стены, на которой была прибита бумага. Толпа расступилась, и Коротков прочитал «Приказ № 1» о немедленном увольнении Короткова за халатность и за подбитое лицо. Под приказом красовалась подпись: «Заведующий кальсонер».
    — Как? Его фамилия Кальсонер? — просипел Коротков. — А я прочитал вместо «Кальсонер» «Кальсоны». Он с маленькой буквы пишет фамилию! А насчет лица он не имеет права! Я объяснюсь!!! — высоко и тонко спел он и бросился прямо к страшной двери.
    Едва Коротков подбежал к кабинету, дверь его распахнулась, и по коридору понесся Кальсонер с портфелем под мышкой. Коротков бросился за ним. «Вы же видите, я занят! — звякнул бешено стремящийся Кальсонер, — Обратитесь к делопроизводителю!» «Я делопроизводитель!» — в ужасе визгнул Коротков. Но Кальсонер уже ускользнул, прыгнул в мотоциклетку и исчез в дыму. «Куда он поехал?» — трясущимся голосом спросил Коротков. «Кажись в Центрснаб…» Коротков вихрем сбежал с лестницы, выскочил на улицу, прыгнул в трамвай и понесся вдогонку. Надежда обжигала его сердце.
    В Центрснабе он сразу же увидел мелькавшую впереди на лестнице квадратную спину Кальсонера и поспешил за ней. Но на 5-й площадке спина растворилась в гуще людей. Коротков взлетел на площадку и вошел в дверь с двумя надписями золотом по зеленому «Дортуар пепиньерокъ» и черным по белому «Начканцуправделснаб». В комнате Коротков увидел стеклянные клетки и белокурых женщин, бегавших между ними под невыносимый треск машин. Кальсонера не было. Коротков остановил первую попавшуюся женщину. «Он сейчас уезжает. Догоняйте его» — ответила женщина, махнув рукой.
    Коротков побежал туда, куда указала женщина, очутился на темноватой площадке и увидал открытую пасть лифта, которая принимала квадратную спину. «Товарищ Кальсонер!» — прокричал Коротков, и спина повернулась. Все узнал Коротков: и серый френч, и портфель. Но это был Кальсонер с длинной ассирийско-гофрированной бородой, ниспадавшей на грудь. «Поздно, товарищ, в пятницу» — тенорово выкрикнул Кальсонер, опускаемый лифтом вниз. «Голос тоже привязной», — стукнуло в коротковском черепе.
    Через секунду Коротков с проклятием кинулся вниз по лестнице, где опять увидел Кальсонера, иссиня бритого и страшного. Он прошел совсем близко, отделенный лишь стеклянной стеной. Коротков кинулся к ближайшей дверной ручке и безуспешно начал рвать её, и только тут в отчаянии разглядел крохотную надпись: «Кругом, через 6-й подъезд». «Где шестой?» — слабо крикнул Коротков. В ответ из боковой двери вышел люстриновый старичок с огромным списком в руках.
    — Все ходите? — зашамкал старичок. — Бросьте, все равно я вас уже вычеркнул, Василий Петрович, — и сладострастно засмеялся.
    — Я Варфоломей Петрович — сказал Коротков.
    — Не путайте меня, — возразил страшный старичок. — Колобков В.П. и Кальсонер. Оба переведены. А на место Кальсонера — Чекушин. Всего день успел поуправлять, и вышибли…
    — Я спасен! — ликуя воскликнул Коротков и полез в карман за книжечкой, чтобы старичок смог сделать отметку о восстановлении на службе, и тут побледнел, захлопал себя по карманам и с глухим воплем бросился обратно по лестнице вверх — бумажника со всеми документами не было! Взбежав по лестнице, кинулся обратно, но старичок уже куда-то исчез, все двери были заперты, и в полутьме коридора пахло чуть-чуть серой. «Трамвай!» — застонал Коротков. Выскочил на улицу и побежал в небольшое здание неприятной архитектуры, где начал доказывать серому человеку, косому и мрачному, что он не Колобков, а Коротков, и что документы его украли. Серый потребовал удостоверение от домового, и перед Коротковым открылась мучительная дилемма: в Спимат или к домовому? И когда он уже решился бежать в Спимат, часы пробили четыре, наступили сумерки, и из всех дверей побежали люди с портфелями. «Поздно, — подумал Коротков, — домой».
    Дома в ушке замка торчала записка — соседка оставляла Короткову все свое винное жалование. Коротков перетащил к себе все бутылки, повалился на кровать, вскочил, сбросил на пол коробки спичек и остервенело начал давить их ногами, смутно мечтая, что давит голову Кальсонера. Остановился: «Ну не двойной же он в самом деле?» Страх полез через черные окна в комнату, Коротков тихонечко заплакал. Наплакавшись, поел, потом опять поплакал. Выпил полстакана вина и долго мучался болью в висках, пока мутный сон не сжалился над ним.
    Утром следующего для Коротков побежал к домовому. Домовой, как на зло, умер, и свидетельства не выдавались. Раздосадованный Коротков помчался в Спимат, куда уже, возможно, вернулся Чекушин.
    В Спимате Коротков направился сразу в канцелярию, но на пороге остановился и приоткрыл рот: ни одного знакомого лица в зале бывшего ресторана «Альпийская роза» не было. Коротков пошел в свою комнату, и свет померк в его глазах — за коротковским столом сидел Кальсонер и гофрированная борода закрывала его грудь: «Извиняюсь, здешний делопроизводитель — я», — изумленным фальцетом ответил он. Коротков замялся и вышел в коридор. И тотчас бритое лицо Кальсонера заслонило мир: «Хорошо! — грохнул таз, и судорога свела Короткова. — Вы — мой помощник. Кальсонер — делопроизводитель. Я сбегаю в отдел, а вы напишите с Кальсонером отношение насчет всех прежних и в особенности насчет этого мерзавца Короткова».
    Кальсонер втащил в кабинет тяжело задышавшего Короткова, расчеркнулся на бумаге, хлопнул печатью, ухватился за трубку, заорал в нее «Сию минуту приеду» и исчез в дверях. А Коротков с ужасом прочитал на бумажке: «Предъявитель сего — мой помощник т. В.П. Колобков…» В эту минуту открылась дверь, и Кальсонер вернулся в своей бороде: «Кальсонер уже удрал?» Коротков взвыл и подскочил к Кальсонеру, оскалив зубы. Кальсонер с ужасом вывалился в коридор и бросился бежать. Опомнившийся Коротков бросился вслед. От криков Кальсонера канцелярия пришла в смятение, а сам Кальсонер скрылся за бывшим ресторанным оргaном. Коротков кинулся было за ним, да зацепился за огромную органную ручку — послышалось ворчание, и вот уже все залы наполнились львиным ревом: «Шумел, гремел пожар московский…» Сквозь вой и грохот прорвался сигнал автомобиля, и Кальсонер, бритый и грозный, вошел в вестибюль. В зловещем синеватом сиянии он стал подниматься по лестнице. Волосы зашевелились на Короткове, через боковые двери он выбежал на улицу и увидал бородатого Кальсонера, вскочившего в пролетку.
    Коротков закричал болезненно: «Я его разъясню!» — и помчался на трамвае в зеленое здание, у синего чайника в окошечке спросил, где бюро претензий, и сразу же запутался в коридорах и комнатах. Полагаясь на память, Коротков поднялся на восьмой этаж, открыл дверь и вошел в необъятный и совершенно пустой зал с колоннами. С эстрады тяжело сошла массивная фигура мужчины в белом, представилась и ласково спросила Короткова, не порадует ли тот их новеньким фельетоном или очерком. Растерянный Коротков начал было рассказывать свою горькую историю, но тут мужчина начал жаловаться на «этого Кальсонера», который за два дня пребывания здесь успел передать всю мебель в бюро претензий.
    Коротков вскрикнул и полетел в бюро претензий. Минут пять он бежал, следуя изгибам коридора, — и оказался у того места, откуда выбежал. «Ах, черт!» — ахнул Коротков и побежал в другую сторону — через пять минут опять был там же. Коротков вбежал в опустевший колоннадный зал и увидал мужчину в белом — тот стоял без уха и носа, и левая рука у него была отломана. Пятясь и холодея, Коротков опять выбежал в коридор. Вдруг перед ним открылась потайная дверь, из которой вышла сморщенная баба с пустыми ведрами на коромысле. Коротков бросился в ту дверь, оказался в полутемном пространстве без выхода, начал исступленно царапаться в стены, навалился на какое-то белое пятно, которое выпустило его на лестницу. Коротков побежал вниз, откуда слышались шаги. Ещё миг — и показалось серое одеяло и длинная борода. Одновременно скрестились их взоры, и оба завыли тонкими голосами страха и боли. Коротков отступил вверх, Кальсонер попятился вниз: «Спасите!» — заорал он, меняя тонкий голос на медный бас. Оступившись, он с громом упал, обернулся в черного кота с фосфорными глазами, вылетел на улицу и скрылся. Необыкновенное прояснение вдруг наступило в коротковском мозгу: «Ага, понял. Коты!» Он начал смеяться все громче и громче, пока вся лестница не наполнилась гулкими раскатами. Вечером, сидя дома на кровати, Коротков выпил три бутылки вина, чтобы все забыть и успокоится. Голова теперь у него болела вся и два раза тов. Короткова рвало в таз. Коротков твердо решился выправить себе документы и никогда больше не появляться в Спимате, и не встречаться с ужасным Кальсонером. В отдалении глухо начали бить часы. Насчитав сорок ударов, Коротков горько усмехнулся, заплакал. Потом его опять судорожно и тяжко стошнило церковным вином. На следующий день тов. Коротков опять взобрался на восьмой этаж, нашел-таки бюро претензий. В бюро сидели семь женщин за машинками. Крайняя брюнетка резко перебила открывшего было рот Короткова, вытащила его в коридор, где решительно выразила намерение отдаться Короткову. «Мне не надо, — сипло ответил Коротков, — у меня украли документы…» Брюнетка бросилась на Короткова с поцелуем, и тут («Тэк-с») внезапно появился люстриновый старичок. — Везде вы, господин Колобков. Но командировку у меня не выцелуете — мне, старичку, дали. А на вас заявленьице подам. Растлитель, до подотделов добираетесь? Из рук старичка подъемные желаете выдрать? — заплакал вдруг он. Истерика овладела Коротковым, но тут: «Следующий!» — каркнула дверь бюро. Коротков кинулся в нее, миновал машинки и очутился перед изящным блондином, который кивнул Короткову: «Полтава или Иркутск?» Затем выдвинул ящик, и из ящика, изогнувшись как змея, вылез секретарь, вынул из карманчика перо и застрочил. Брюнеткина голова вынырнула из двери и возбужденно крикнула: — Я уже заслала его документы в Полтаву. И я еду с ним. У меня тетка в Полтаве. — Я не хочу! — вскричал Коротков, блуждая взором. — Полтава или Иркутск? — выйдя из себя загремел блондин. — Не отнимайте время! По коридорам не ходить! Не курить! Разменом денег не затруднять! — Рукопожатия отменяются! — кукарекнул секретарь. — Сказано в заповеди тринадцатой: не входи без доклада к ближнему твоему, — прошамкал люстриновый и пролетел по воздуху. Муть заходила по комнате, в мути блондин стал вырастать. Он махнул огромной рукой, стена распалась, машинки на столах заиграли фокстрот, а тридцать женщин пошли вокруг них парадом-алле. Из машин вылезли белые брюки с фиолетовыми лампасами: «Предъявитель сего есть действительно предъявитель, а не какая-нибудь шантрапа». Коротков тоненько заскулил и стал биться головой об угол блондинова стола. «Теперь одно спасение — к Дыркину в пятое отделение, — зашептал старичок тревожно. — Ходу! Ходу!» Запахло эфиром, руки неясно вынесли Короткова в коридор. Потянуло сыростью из сетки, уходящей в пропасть… Кабина и двое Коротковых упали вниз. Первый Коротков вышел, второй остался в зеркале кабины. Розовый толстяк в цилиндре сказал Короткову: «Вот я вас и арестую» «Меня нельзя арестовать, — засмеялся Коротков сатанинским смехом, — потому что я неизвестно кто. Может, я Гогенцоллерн. Кальсонер не попадался? Отвечай, толстун!». Толстяк задрожал в ужасе: «Теперь к Дыркину, не иначе. Только грозен он!» И они вознеслись в лифте к Дыркину. Когда Коротков вошел в уютно обставленный кабинет, маленький пухлый Дыркин вскочил из-за стола и рявкнул: «М-молчать!», хоть Коротков ещё ничего и не сказал. В ту же минуту в кабинете появился бледный юноша с портфелем. Лицо Дыркина покрылось улыбковыми морщинами, он вскричал приветственно и сладко. Однако юноша металлическим голосом устроил разнос Дыркину, взмахнул портфелем, треснул им Дыркина по уху и, погрозив Короткову красным кулаком, вышел. «Вот, — сказал добрый и униженный Дыркин, — награда за усердие. Что ж… Бейте Дыркина. Рукой больно, так вы канделябрик возьмите». Ничего не понимая Коротков взял канделябр и с хрустом ударил Дыркина по голове. Дыркин, крикнув «караул», убежал через внутреннюю дверь. «Ку-клукс-клан! — закричала кукушка из часов, и превратилась в лысую голову. — Запишем, как вы работников лупите!» Ярость овладела Коротковым, он ударил канделябром в часы, и из них выскочил Кальсонер, превратился в белого петушка и юркнул в дверь. Тотчас за дверями разлился вопль Дыркина: «Лови его!», и тяжкие шаги людей полетели со всех сторон. Коротков бросился бежать. Они бежали по огромной лестнице: цилиндр толстяка, белый петух, канделябр, Коротков, мальчишка с револьвером в руке и ещё какие-то топочущие люди. На улицу Коротков, обогнав цилиндр и канделябр, выскочил первым и устремился по улице. Прохожие прятались от него в подворотни, где-то свистели, кто-то улюлюкал, кричал «Держи». Выстрелы летели за Коротковым, а рычащий Коротков стремился к одиннадцатиэтажному гиганту, выходящему боком на улицу. Коротков вбежал в зеркальный вестибюль, вонзился в коробку лифта, сел на диван напротив другого Короткова и поехал на самый верх. Тотчас внизу загремели выстрелы. Наверху Коротков выпрыгнул, прислушался. Снизу доносился нарастающий гул, сбоку — стук шаров в бильярдной. Коротков с боевым кличем вбежал в бильярдную. Снизу бухнул выстрел. Коротков запер стеклянные двери бильярдной и вооружился шарами, и когда возле лифта выросла первая голова, начал обстрел. В ответ ему завыл пулемет. Стекла полопались. Коротков понял, что позицию удержать нельзя, и выбежал на крышу. «Сдавайся!» — смутно донеслось до него. Подхватив раскатившиеся шары, Коротков подскочил к парапету, глянул вниз. Сердце его замерло. Он разглядел жучков-народ, серенькие фигурки, проплясавшие к подъезду, а за ними тяжелую игрушку, усеянную золотыми головками. «Окружили! — ахнул Коротков. — Пожарные». Перегнувшись через парапет, он пустил один за другим три шара (жучки встревоженно забегали) и ещё три. Когда Коротков наклонился, чтобы подхватить ещё снарядов, из пролома бильярдной посыпались люди. Поверх них вылетел люстриновый старичок, за ним грозно выкатился на роликах страшный Кальсонер с мушкетоном в руках. «Кончено!» — слабо прокричал Коротков. Отвага смерти хлынула ему в душу. Он взобрался на парапет и крикнул: «Лучше смерть, чем позор!» Преследователи были в двух шагах. Уже Коротков видел протянутые руки, уже выскочило пламя изо рта Кальсонера. Солнечная бездна поманила Короткова, с пронзительным победным кликом он подпрыгнул и взлетел вверх к узкой щели переулка. Затем кровяное солнце со звоном лопнуло у него в голове, и больше он ровно ничего не видал.