Сочинение «Егор Булычов и другие» («драматическая эпопея о времени и человеке»)

    В первые десятилетия жизни молодого советского государства, в эпоху острейшей борьбы двух миров, театр, по, мысли Горького, должен взять на себя обязанность “возбудителя... классово-революционных эмоций...”. Театр наших
    Дней, писал он в 1932 году, призван с предельной ясностью обнажить социальные мотивы драм и коллизий недавнего прошлого.
    “Егор Булычев и другие” (1931 г.) — первая пьеса этого незавершенного эпического замысла Горького. Символично её раннее название — “Накануне”, то есть накануне событий февраля — октября 1917 года. Дрогнула под натиском революции казавшаяся неприступной цитадель буржуазного государства. Искры сомнения в прочности, силе, справедливости всех жизненных устоев опалили душу “властелина века”, российского купца. Егор Булычев, герой одного из самых совершенных драматических созданий зрелого Горького, возвысился до понимания порочности и хлипкости столь привычного уклада, повел себя “несообразно традициям класса”, пытаясь жестоко осмеять и унизить их.
    Все подвергается сомнению и осмеянию Булычева — Бог и царь, власть мирская и духовная, собственное миллионное дело, семья и окружение — все! Бунт Егора Булычева — это не стихийное желание Антипы (“Зыковы”) сокрушить зло жизни, прислониться хотя бы в конце пути к хорошему; это и не унылая рефлексия разочарованного скептика Букеева (“Яков Богомолов”) далек он и от романтических порывов Мастако-ва “украсить жизнь строением” (“Старик”) — нет, это нравственный, моральный, это политический бунт духовно прозревшего человека, усомнившегося в силе своего недавно еще всемогущего класса.
    Егор Булычев вступил в единоборство со множеством врагов. Он поднял бунт против самого себя. Он говорил, что не на той улице жил, прошел мимо настоящего дела. Восстал Булычов и против самой смерти: “За что, смерть?!” Поп Павлин, умный, лукавый фарисей, смиренно-мудрый защитник Отечества и престола — один из главных и сильных противников Егора. Спор с ним ведется до последних дней жизни Булычова. Подобно Сатину в “На дне”, Егор сокрушает утешительство Павлина, его призывы к смирению и покорности. В ответ на привычное заклинание отца церкви: “Роптать — величайший грех. Надобно с тихой душой и покорно принимать возмездие за греховную нашу жизнь”,— Булычев разражается гневной страстной отповедью: “Ты примирился, когда тебя староста обидел? Ряса — это краска на тебе, а под ней ты — человек...”
    В спорах-поединках с управляющим Башкиным Булычев громит бездушную, бесчеловечную, “вороватую” природу ка- питала: “И воруешь — не ты — рубль ворует”,— бросает он ошеломленному Башкину. Надвигающаяся революция — та скрытая сила, которая завязала все драматические узлы в пьесе. Одни герои, такие, как Шурка, радостно ждут ее; другие — Башкин и Достигаев — спешат урвать кусок пожирнее. Животный страх испытывает игуменья Мелания перед пробуждающимся сознанием народа: “Чернь бунтуется. Копосовские бабы в лицо мне кричали, мы... народ! Наши мужья, солдаты — народ!”—в ужасе рассказывает она Булычеву. Полицейские боятся носить форму — “крысы” (так называет их Егор) бегут с тонущего корабля. Революция — будет! — разносится по всему булычовскому дому. Мучительный и вместе с тем какой-то застенчивый интерес вызывают у Егора люди, которые делают революцию. Их гимн “Отречемся от старого мира...” напоминает ему молитву (что-то строгое и чистое). Рабочие будут управлять государством? Пропьют! А вдруг — не пропьют? — ив последнем вопросе Егора почти исчезает сомнение.
    Истина, которая открывается изумленным глазам Булычева, заставляет его проклинать прошлое, настоящее, мир неправедный: “Попы, цари, губернаторы... на кой черт они мне надобны? ...И людей хороших — нет. Хорошие редки, как фальшивые деньги...” Конец этому миру возвещает Егор Булычов: “Да погибнет царство, где смрад”.
    Перед Булычевым постепенно вырисовывается трагедия его жизни. Он оторвался от родной почвы своей, дающей силу, забрел “не на ту улицу”. “Ты да Шурка, вот это я — нажил, а остальное — меня выжило...”—в этих словах, обращенных к Глафире, женщине, которую любил Егор и которая отвечала ему большим, искренним чувством, заключен глубокий смысл. “Остальное меня выжило” — это среда, мир Достигаевых и других воротил, мир попа Павлина и Мелании — выживал “сомневающегося купца” — отрицал его. И если бы Егор уцелел, то, может быть, и его сбросили бы на дно жизни.
    Содержание пьесы не исчерпывается историей духовного прозрения Булычева, его поединком со своим классом. Пафос драмы Горького — ив отрицании преступной, грабительской войны, “большой смерти”, противной самой человеческой природе.
    “Егор Булычев” создавался, когда черная тень свастики нависла над испанской землей, над Германией, угрожала Европе.
    Уродливый образ войны возникает в самом начале пьесы. Первые же слова, которые произносит Егор, возвратившийся после посещения госпиталя, сказаны им о преступной бессмысленной войне: “Народа перепортили столько, что страшно глядеть...”, война— это “всемирный стыд...” А как современны слова Егора в споре с Павлином, утверждающим, что “война — в законе...”. “Брось,— вскипел Булычев.— Какой это — закон? Это — сказка. Солнца не остановишь. Врете”.
    “Егор Булычев” относится к тем произведениям, которые родственны высокому искусству трагедии. Бунт Булычева против своей обреченности переходит в философское отрицание смерти. В свой последний час он стремится постигнуть конечный смысл бытия, философские “концы и начала”: “Я вот жил-жил, да и спрашиваю: ты зачем живешь? Что значит— смерть нам? ...Действительно, я наткнулся на острие. Ну, ведь всякому... интересно: что значит — смерть? Или, например, жизнь?” Егор не может ответить на эти вопросы. Он хочет оградить дочь от своих ошибок, но до конца их объяснить не может: “В чужие люди попал... Вот чего я тебе не хочу! Отец мой плоты гонял. А я вот... Этого я тебе не могу выразить”.
    Дочь, озорная, своевольная — его единственная надежда, невнятная, смутная... “Но Шурка... тянется к людям, которые поют “Марсельезу”. Она хочет жить, а жить ей можно, лишь отказавшись от прошлого, от своего дома, от отца. Так надеждою Егора становится революция. И однако революция является в то же время смертью Булычева и “Марсельеза” — похоронным маршем, отпевающим все его бытие... Герой ищет будущее там, где оно для него прекращается.
    Горький создал новый, революционный театр. Горьковские пьесы строятся на смелых идейных и социальных контрастах. Перекрестный огонь полемических реплик, диалогов-поединков создает в драмах Горького накаленную атмосферу сражения, боя. Герои его пьес предстают в тот критический переломный момент, когда перед каждым из них возникает самый главный вопрос — как жить дальше? Драматический герой показан в состоянии напряженного размышления, поисков необходимой истины.
    Горький расширил содержание драматического произведения до масштаба эпопеи.