Сочинение Любимые мысли и любимые герои Л. Н. Толстого

    Из всех лиц... ближе всех душе автора, несомненно, княжна Марья Болконская с ее глубокими и лучистыми глазами и такой же душой.
    Я. Я. Гусев

    Слова, приведенные в эпиграфе, принадлежат биографу Л. Н. Толстого, который, наверное, ближе других был знаком с авторским замыслом. Но и без этого свидетельства читателю “Войны и мира” ясно, что княжна Марья входит в круг самых любимых героев Л. Н. Толстого. Что же делает ее, наряду с “волшебницей” Наташей, близкой великому писателю? Княжна Марья живет напряженным самопожертвованием, которое ею возведено в моральный принцип. Она готова всю себя отдать другим, подавляя личные желания. Для нее “христианская любовь к ближнему, любовь к врагам достойнее, отраднее и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке”; она более всего на свете желает “быть беднее самого бедного из нищих”.
    О таком смирении, серьезном, от души идущем, Толстой говорит с благоговейным чувством.
    Покорность своей судьбе, всем прихотям по-своему любящего ее отца-самодура, религиозность сочетаются в ней с жаждой простого, человеческого счастья. Но ее покорность — результат своеобразно понимаемого чувства долга дочери, не имеющей морального права судить о поступках своего отца. Когда чувство собственного достоинства требует этого, она проявляет необходимую твердость. Таков ее отказ князю Василию выйти замуж за Анатоля. Но с особой силой обнаруживается твердость ее характера, когда оскорблено ее патриотическое чувство, отличающее всех Болконских. Она не только выехала из Богучарова, несмотря на предложение французского покровительства, но запретила допускать к ней свою компаньонку-француженку, когда узнала о ее сношениях с неприятельским командованием. Однако своей личной, даже законной гордостью она может пожертвовать, если это нужно для спасения другого человека. Так, она просит прощения, хотя ни в чем не виновата, у своей компаньонки за себя и крепостного слугу, на которого обрушился гнев ее самодура-отца.
    Вместе с тем отношение Толстого к жизненной позиции княжны Марьи в начале романа так же неоднозначно, как к своеволию юной Наташи или “самовозвышению” Андрея и Пьера. Вот что записано в дневнике писателя в пору начала работы над “Войной и миром”: “Так называемое самоотвержение, добродетель есть только удовлетворение одной болезненно развитой склонности. Идеал есть гармония”.
    И в романе Толстого эта мысль присутствует: возводя свою жертвенность в принцип, отворачиваясь от “живой жизни”, княжна Марья подавляет в себе нечто неотъемлемо важное. Сурово-аскетические суждения героини внушены ею самой себе — вопреки глубоко затаенной жажде земной любви. Ведь стоило появиться в Лысых Горах Анатолю Курагину, и жертвенность — как моральный принцип княжны — в опасности. А в конце романа графиня Марья страдает от сдержанности Николая Ростова (порожденной понятиями о долге и чести), не намеренного, при его материальной стесненности, просить руки богатой дочери князя Болконского. Княжна Марья сама побуждает Николая отказаться от такого рода жертвенности, противоречащей интересам “живой жизни”. В конечном счете для Толстого 60-х годов (в отличие от позиции положительных героев Достоевского) личное счастье человека не менее законно, чем признаваемое им право на счастье другого.
    Смиренное самопожертвование, следовательно, не представляется в “Войне и мире” как высшая жизненная цель. Но этому духовному порыву Толстой отдает бесспорную дань уважения. Именно жертвенная любовь в конечном счете привела княжну Марью к семейному счастью: при встрече с Николаем в Воронеже “в первый раз вся эта чистая духовная, внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу”. В полной мере проявила себя княжна Марья как личность, когда обстоятельства побудили ее, после смерти отца, к житейской самостоятельности, и главное — когда она стала женой и матерью. Счастливая графиня Марья Ростова опоэтизирована больше, чем безропотно покорная дочь Николая Андреевича Болконского княжна Марья. О гармоничности, богатстве внутреннего мира Марьи Ростовой говорят и ее дневники, посвященные детям, и ее облагораживающее влияние на мужа. Ярче всего это находит выражение в портретной характеристике, в постоянно упоминаемых автором “лучистых глазах”, которые в минуты душевного оживления делали прекрасным некрасивое лицо княжны Марьи:

    Есть что-то в ней, что красоты прекрасней,
    Что говорит не с чувствами — с душой...
    (Е. А. Баратынский)

    Смирению и самопожертвованию княжны Болконской сопутствуют бескорыстные нравственные чувства и напряженная духовная работа, чем она дорога и близка автору. “Это — именно то строгое, серьезное лицо, которое должно торжественно вынести на себе идею романа из хаоса его подробностей... дать всему смысл и значение” — так писал о роли образа княжны Марьи в романе П. В. Анненков.