Сочинение Мастер и Маргарита - Троемирие романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»
Булгаков "Мастер и Маргарита" - сочинение "Троемирие романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»"
В литературе немало произведений, в которых «соседствуют» миры реальный и фантастический. Это и «Илиада» Гомера, и «Божественная комедия» Данте, и романтические баллады Жуковского. Появление реализма (двадцатые годы XX века) практически вывело из употребления данный прием. Тем более важным стало появление романа «Мастер и Маргарита» с его уникальной пространственно-временной структурой — троемирием. Подобная концепция не является изобретением Булгакова. О существовании мнимого мира говорится, например, в книге» П. Флоренского «Мнимости в геометрии», также в ней сформулирована идея о троичности бытия. Но автор «Мастера и Маргариты» полемизирует с ученым, так как последний трактовал Сатану как «обезьяну Бога», а мнимый мир населен силами Света.
Философское обоснование рассматриваемой концепции дается в трудах Г. Сковороды.
Итак, структура романа строится по принципу существования трех миров: земного, библейского и вечного. Последний — связующее звено между первыми двумя, он помогает обнаружить сходство между встречей на Патриарших прудах и допросом Иешуа Га-Ноцри — эти события произошли в один и тот же день календарного года.
Между мирами существует и композиционная связь, в романе они переплетаются. «Древние» главы вводятся по-разному: как рассказ Воланда и сопровождающее его видение, как сон Ивана Бездомного и как отрывок из романа Мастера. Эти главы выделены и стилистически: в них появляется размеренный ритм повествования, вновь приходящая гибкость речи создает ощущение реальности происходящего.
Существуют в романе ситуации, повторяющиеся во всех трех мирах, — таким образом Булгаков стремился сделать связь времен очевидной. Легко прослеживаются совпадения в описании погоды (гроза в Ершалаиме и в Москве). Зачастую это — прямые реминисценции: «Тьма «...» накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты «...» опустилась с неба бездна «...»«. Пропал Ершалаим — великий город, как будто вовсе не существовал на свете». Это пейзаж начала 25-й главы. И конец 29-й главы: «...Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете».
Также повторяется образ мраморной лестницы: она присутствует и в древних главах, и на балу у сатаны.
Интересен и образ толпы, который возникает во время казни Иешуа, на балу и в очереди в варьете.
Связь времен выявляет и знаменитая фраза «...Пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат». Она же завершает повествование в различных мирах: библейском — в главе 26, вечном — в главе 32 и в московском — в эпилоге.
Каждый из этих миров имеет также свои временные особенности: в первом действие продолжается один день (одно из трех единств классицизма; в третьем — с вечера среды до вечера субботы). Что касается потустороннего мира, то в нем время останавливается и не движется (например, бал у сатаны). К слову, именно таким образом в романе решается проблема греха Маргариты: она совершила его за пределами времени, и ее душа осталась незапятнанной, следовательно, ее поступок безвреден и прощается.
Маргарита — уникальный персонаж и в системе образов, структура которой продиктована концепцией троемирия. Герои, существующие в разных «измерениях», но сведенные одной проблемой, объединяются автором в триады. Маргарита является исключением в этой системе. Она — собирательный образ, и основные ее качества — любовь и сострадание — присутствуют во всех мирах. Поэтому у нее нет двойников, она — монада. Особняком стоят персонажи Мастера и Иешуа, объединенные проблемой творчества. Их сближает то, что по натуре они не борцы, наличие трагедии непонимания; можно говорить и о существовании «Голгофы творчества» для обоих персонажей.
Однако истинное разрешение проблема творчества получает не в системе образов, а в троемирий. Булгаков утверждает, что все великие произведения перемещаются в вечность (сходные идеи выдвигали А. Ахматова и Б. Пастернак) и настоящее признание подлинному художнику будет дано за пределами человеческой жизни, что и иллюстрирует финал романа.
В связи с этим становится очевидным контрастное противопоставление двух миров. Необходимо отметить, что автор использует прием обновления фантастического попадания из вечности в Москву, Воланд и его свита приобретают бытовые черты. С другой стороны, при переходе из обычного мира в ирреальный обнажается сущность человека. Используется прием гротеска (превращение Николая Ивановича в борова). Таким образом, миры связаны: жизнь героя начинается в реальности и перемещается в фантастическую область (традиция Гоголя), причем его судьба зависит от деяний в обычном мире.
Булгаков освещает еще один аспект соединения миров: деградацию душевной природы человека (об этом писали Бунин и Достоевский); то, что было трагичным в древности, стало фарсом в реальности.
Автор утверждает, что граница между вечностью и настоящим призрачна. Образы героев проецируются в вечность, но попадают туда лишь самые достойные из них: Иешуа, Понтий Пилат, Левий Матвей. Иными словами, в фантастической части романа дается условное разрешение образов.
Некоторые предметные детали «кочуют» из одной части произведения в другую: вино, поле Левия Матвея. Постоянен и мотив, объединяющий любовь и убийство: гибель Иуды и встреча Мастера и Маргариты («Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!»).
Думается, что в концепции троемирия связующей является также проблема добра и зла. «Древние» главы показывают, что добро для одного человека могло бы обернуться злом для остальных. В московской части изображена обратная ситуация (к сожалению, подобный уже был одним из основных в программе советского правительства). А между этими мирами — вечность — единственное место, где Мастер и Маргарита обрели покой, где две тысячи лун страдал пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.
Воссоздание евангельских событий — одна из важнейших традиций мировой и русской литературы. Обращается к событиям распятия и воскрешения Иисуса Христа Дж. Мильтон в поэме «Возвращенный рай», О. де Бальзак в повести «Иисус Христос во Фландрии», в русской литературе — Н. С. Лесков («Христос в гостях у мужиков»), И. С. Тургенев (стихотворение в прозе «Христос»), Л. Андреев («Иуда Искариот»), А. Белый (поэма «Христос воскрес»). В чем же своеобразие трактовки евангельских событий в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»?
Прежде всего, М. Булгаков обращается к этим событиям в такие времена, когда вера в Бога не просто ставится под сомнение, но массовое безверие становится законом жизни государства. Возвращая все эти события и говоря о них как о несомненной реальности, писатель идет наперекор своему времени и прекрасно знает, чем это чревато. Но библейские главы романа жизненно необходимы как напоминание о первой, изначальной ошибке — неузнавании Истины и Добра, следствием которой становится фантасмагория московской жизни 30-х годов.
Библейские главы можно отнести к жанру романа-притчи. Так же, как в притче, объективно и бесстрастно излагаются события. Совершенно отсутствуют прямые обращения автора к читателю, также как и выражение авторской оценки поведения героев. Правда, отсутствует мораль, но она, по-видимому, и не нужна, потому что моральные акценты в этих главах расставлены очень четко.
В романе мастера три главных героя: Иешуа, Понтий Пилат, Иуда. Иешуа, безусловно, не евангельский Иисус, нет никаких проявлений его божественности, даже от сцены воскресения М. Булгаков отказывается. Иешуа — это воплощение, прежде всего, нравственности. Он — философ, странник, проповедник добра и любви к людям, милосердия. Его цель была в том, чтобы сделать мир чище и добрее. Жизненная философия Иешуа такова: «...злых людей нет на свете, есть люди несчастливые». И он действительно относится ко всем людям так, как будто они на самом деле являются воплощением добра, — даже к центуриону Крысобою, который его избивает. Иешуа является носителем нравственной истины, недоступной людям.
Иуда у романе тоже нетождественен евангельскому Иуде. Из Евангелия мы знаем, что Иуда своим лобзанием в Гефсиманском саду предает Спасителя. Предательство — это величайшая вина перед человеком, неизмерима вина того, кто предал Иисуса. У М. Булгакова Иуда, в отличие от евангельской традиции, — не ученик и не последователь Иешуа. Отсутствует и сцена «предательского лобзания». По сути, Иуда был орудием в руках первосвященника и воистину «не ведал, что творил». Он оказался между Каи-фой и Пилатом, игрушкой в руках людей, наделенных властью и ненавидящих друг друга. М. Булгаков снимает с Иуды вину, возлагая ее на Понтия Пилата.
Понтий Пилат — центральная фигура в ершалаимском пласте. Мастер говорит, что пишет роман о Пилате. Пилат сразу же почувствовал человеческую незаурядность Иешуа, однако традиции и нравы императорского Рима в конечном счете побеждают, и он, в соответствии с евангельским каноном, посылает Иешуа на крест. Но М. Булгаков отказывается от канонического понимания этой ситуации, у него Пилат лицо трагическое, разорванное между личностными устремлениями и политической необходимостью, между человечностью и властью. М. Булгаков ясно показывает ощущение трагической безысходности, ужаса от содеянного, наполняющих душу Пилата («За сегодняшний день уже второй раз на него пала тоска...»). С этого момента подлинной жизнью Пилата становится сон: прокуратор идет по лунной дорожке с Иешуа, беседуя, и казнь — чистое недоразумение, и бесконечен их диалог. Но в реальности казнь не отменена, и так же неотменимы муки Пилата.
Мука Пилата кончается только после заверения Иешуа о том, что казни не было. Иешуа дарует прощение Пилату и покой мастеру, написавшему роман о Пилате. Таков исход трагедии, но наступает он не во времени, а в вечности.
Роман «Мастер и Маргарита» — сложное произведение. И хотя о романе уже много написано и сказано, но каждому его читателю суждено по-своему открывать и понимать художественные и философские ценности, таящиеся в его глубинах.