Сочинение Мое любимое произведение о Великой Отечественной войне (повесть Б. Васильева «А зори здесь тихие»)

    Мое знакомство с повестью Б. Васильева «А зори здесь тихие» состоялось в шестом классе, когда по телевизору в День Победы показали фильм, снятый по этой книге. Смелая, отчаянная, озорная Женька Комелькова и старшина Васков, по-крестьянски деловитый, немногословный, твердо знающий свое дело, так запали мне в душу, что на другой день я взяла в библиотеке повесть «А зори здесь тихие» и прочитала ее буквально на одном дыхании.

    Эта книга производит впечатление не обилием батальных сцен, не авторскими философствованиями о войне и ее жестокости, а глубочайшим лиризмом в раскрытии военной темы. Всю бесчеловечность войны, ее звериную суть ярко иллюстрируют оборвавшиеся жизни пяти юных девчонок, у которых впереди была целая жизнь.

    Каждая из этих девчонок – личность. Познать счастье разделенной любви и материнства было суждено только одной – Рите Муштаковой. Словно предчувствуя, каким коротким окажется ее жизненный путь, Рита в семнадцать лет выходит замуж, в восемнадцать рожает сына, а в девятнадцать становится вдовой: ее муж, «старший лейтенант Осянин погиб на второй день войны в утренней контратаке».

    А к Лизе Бричкиной любовь пришла здесь, на разъезде, за несколько недель до гибели. Эта простая, самоотверженная девочка сразу же отдала свое сердце сержанту Васкову. Непростой была ее жизнь. Все девятнадцать лет провела Лиза в избушке своего отца лесника, который беспробудно пил. Девушка ухаживала за тяжело больной матерью, «кормила, мыла, скребла», отказавшись от собственной жизни: «И ждала завтрашнего дня».
    Лиза искренне верила, что впереди счастье. А потом началась война. И вот здесь, в тяжести военных будней, ее сердце впервые забилось часто-часто - Лиза влюбилась. «Втюрилась наша Бричкина, девочки! В душку - военного втюрилась!» - смеялись над ней девчонки.

    Женька Комелькова – душа компании, там, где она, - смех, шутки, песни. Высокая, стройная, с чудесными рыжими волосами и зелеными русалочьими глазами, Женька поступает не очень-то красиво – заводит роман с женатым полковником, штабным командиром. Героиня и не скрывает своего поступка: « - Послушай, Женька, а как же полковник? – шепотом спросила Рита. – Как же ты могла, Женька… - А вот могла! – Женька с вызовом тряхнула рыжей шевелюрой. – Сейчас воспитывать начнешь или после отбоя?»

    У Женьки своя боль. Ее отца, красного командира, мать, сестру, братишку расстреляли, а Женьку «эстонка спрятала в доме напротив», и она видела, как убивали ее родных. У Женьки сильный характер, «несмотря на все трагедии, была она чрезвычайно общительной и озорной», всех поддерживала, шутила.

    Галя Четвертак воспитывалась в детском доме и отличалась богатым воображением. Она сочиняла сказки о том, что в монастыре, где размещался их детский дом, по ночам бродит призрак «бородатого монаха», спрятаны зарытые монахами сокровища. Однако все рассказы Гали – «не ложь, а желания, выдаваемые за действительность». Выдумка о маме – «медицинском работнике» - была рождена страстной мечтой Гали иметь семью…

    Студентка Соня Гурвич росла в дружной и очень большой семье. Она «донашивала платья, перешитые из платьев сестер», но не унывала: бегала в читалку, во МХАТ, а однажды заметила, «что очкастый сосед по лекциям совсем не случайно пропадает вместе с ней в читальном зале». А потом был их единственный, незабываемый вечер, а через пять дней началась война, и парнишка ушел добровольцем на фронт.

    У каждой из этих девчонок были свои надежды, свои планы, свои мечты, но им не суждено было сбыться.

    Васильев любуется немногословным мужеством своих героинь. Женька Комелькова, стараясь ввести в заблуждение немцев, чтобы они подумали, что здесь орудует большая группа лесорубов, превращается в отчаянную, бесстрашную артистку и очень неплохо играет свою роль:

    «- Рая, Вера, идите купаться! – звонко крикнула Женька и напрямик, ломая кусты, пошла к воде.

    - Девчата, айда купаться! – звонко и радостно кричала Комелькова, танцуя в воде. – Ивана зовите!.. Эй, Ванюша, где ты?... И подыгрывая ей, Васков заорал: «Эге-гей, иду! Сейчас идем, погоди!...»

    А самого «до черного ужаса обожгло ожидание очереди, что брызнет сейчас из-за кустов, ударит, изуродует, сломает это буйно-молодое тело».

    До последнего отстреливалась Женька - «стреляла, пока были патроны». Немцы ранили ее вслепую, «а потом долго смотрели на ее и после смерти гордое и прекрасное лицо…» Лиза Бричкина погибла при исполнении задания. Спеша добраться до разъезда, доложить об изменившейся ситуации, Лиза утонула в болоте: «Лиза долго видела это синее прекрасное небо. Хрипя, выплевывала грязь и тянулась, тянулась к нему, тянулась и верила».

    При чтении повести вспоминается слова Юлии Друниной: «У войны не женское лицо».

    Осматривая погибшую Соню, Васков вздохнул: «Вот ты почему крикнула. Ты потому крикнуть успела, что удар у него на мужика был поставлен. Не дошел он до сердца с первого раза – грудь помешала».

    Васков с болью осознает страшную суть произошедшего. Приготовив могилу для погибшей Сони, он подумал: «… могла нарожать Соня детишек, а те бы внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки. Маленькой ниточки в бесконечной пряже человечества, перерезанной ножом…»

    Поражает беспримерное мужество Риты: не желая быть обузой для Васкова, тяжело раненая молодая женщина выстрелила себе в висок. Похоронив Риту и попросив прощения у убитых девчонок, Васков, не помня себя, почти теряя рассудок, бредет «навстречу немцам»: «В руке намертво был зажат наган с последним патроном»

    Васков берет в плен четверых немцев: «Слезы текли по грязному, небритому лицу, он тряся в ознобе, и смеялся сквозь эти слезы, и кричал:

    - Что, взяли?... Взяли, да?.. Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро!.. А не прошли вы, никуда не прошли и сдохнете здесь, все сдохнете!.. Лично каждого убью, лично, даже если начальство помилует! А там пусть судят меня! Пусть судят!...»

    «А зори здесь тихие»… В названии повести нет никакого указания на то, что речь в ней пойдет о войне. Гармония природы, разлитая благодать, тихие зори звучат горьким упреком войне. Женское начало, выраженное в образах девчонок и неброской, скромной русской природы с ее тихими зорями, – протест писателя против человеческой жестокости, насилия, убийств.