Сочинение Он весь - дитя добра и света... (Образ художника в лирике А.А.Блока).

    Как-то в разговоре с Блоком Ахматова передала ему замечание молодого поэта Бенедикта Лившица, "что он, Блок, одним своим существованием мешает писать стихи". Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно: "Я понимаю это. Мне мешает писать Пев Толстой". В другой раз, на одном литературном вечере, где они выступали вдвоем, Ахматова сказала: "Александр Александрович, я не могу читать после вас". Он с упреком в ответ: "Анна Андреевна, мы не тенора". Сравнение это, надолго запечатлевшееся в памяти, было, может быть, подхвачено через много лет в стихотворении, где Блок предстает как "трагический тенор эпохи". Ахматова рассказывает дальше: "Блок посоветовал мне прочесть "Все мы бражники здесь". Я стала отказываться: "Когда я читаю "Я надела узкую юбку", смеются". Он ответил: "Когда я читаю: "И пьяницы с глазами кроликов" — тоже смеются".

    Когда я думаю о Блоке,
    Когда тоскую по нему,
    То вспоминаю я не строки,
    А мост, пролетку и Неву...

    Наверное, эти стихи связываются с обликом неповторимого поэта России оттого, что он сумел с редкой художественной силой и убедительностью выразить в своем творчестве и себя, и то время, в которое жил. Личное и общественное так тесно переплелись в его поэзии, что их невозможно отделить друг от друга.
    Гоголевская птица-тройка преображается у Блока в "степную кобылицу" в цикле "На поле Куликовом".

    И вечный бой! Покой нам только снится
    Сквозь кровь и пыль...
    Летит, летит степная кобылица
    И мнет ковыль...
    И нет конца! Мелькают версты, кручи...
    Остановись!
    Идут, идут испуганные тучи,
    Закат в крови!

    Когда читаешь эти стихи, возникает ощущение, что бешеная, захлебывающаяся скачка, которую невозможно остановить, должна завершиться катастрофой. Россия неудержимо несется к своим страшным годам. Это прозрение Блока особенно подчеркивается последними строками, которые означают уже не только человеческий бунт, но и бунт неба.
    У Блока много печальных, тревожных стихов. Он жил в такое время, когда невозможно было ограничиться "мягкой" лирикой, описаниями красот природы и любовных страданий.
    Поэт спешил жить. И мечтал охватить своими стихами буквально все.

    О, я хочу безумно жить,
    Все сущее — увековечить,
    Безличное — вочеловечить,
    Несбывшееся — воплотить!

    "Над городами стоит гул, в котором не разобраться и опытному слуху, — писал Блок в своем известном докладе "Народ и интеллигенция", — такой гул, какой стоял над татарским станом в ночь перед Куликовской битвой, как говорит сказание". После Октябрьской революции поэт снова вспомнил о "грозном и оглушительном гуле, который издает поток... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию". К этому гулу он прислушивался, когда писал "Двенадцать": "Во время и после окончания "Двенадцати" я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг — шум слитный..."

    Пусть душит жизни сон тяжелый,
    Пусть задыхаюсь в этом сне...

    "Блок ждал Командора, — записала Ахматова в своих дневниках. — Это ожидание — также признак людей, обреченных погибнуть вместе со старым миром и чувствующих приближение гибели".
    Конечно, тонко чувствующая поэтесса меньше всего думала об идеологической концепции стихов Блока, о его личном отношении к переменам в России. Тут все и несколько проще, и несколько сложнее. Ведь настоящий художник — нерв эпохи, провод, по которому пропускает свой ток современность.

    Рожденные в года глухие
    Пути не помнят своего.
    Мы — дети страшных лет России —
    Забыть не в силах ничего.

    Любовь несовместима с жалостью, она же давала поэту твердую веру в Россию, в то, что она выстоит, не погибнет, несмотря на кровь и страдания. Пусть будет больше одной слезой, но все равно все те же "лес и поле, да плат узорный до бровей" — у России. Кровавый отсвет от дней войны и "дней свободы" не может затуманить ее "прекрасные черты".
    Вообще-то поэт — всегда романтик. Особенно такой поэт, каким был Блок. Вечный поиск красоты, которому он посвятил всего себя, наложил отпечаток и на его творчество, на его художественное мастерство.

    Скамья ладьи красна от крови
    Моей растерзанной мечты,
    Но в каждом доме, в каждом крове
    Ищу отважной красоты.

    Ю.Тынянов писал: "Блок — самая большая лирическая тема Блока. Об этом лирическом герое и говорят сейчас. Он был необходим, его окружает легенда, и не только теперь — она окружала его с самого начала, казалось даже, что она предшествовала самой поэзии Блока..."
    Как здорово сказано: Блок — тема Блока! Тема самопознания важна для истинного писателя; познав себя, человек познает вселенную. Образ художника всегда многопланов и всегда глубоко индивидуален.

    Простим угрюмство — разве это
    Сокрытый двигатель его?
    Он весь — дитя добра и света,
    Он весь — свободы торжество!