Сочинение Онегин в начале и конце романа

    Первая глава открывается внутренним монологом героя, в котором под иронией скрыто раздражение. Онегин соглашается на роль, которая в его собственных глазах трезво оценена как «низкое коварство»:
    «Но Боже мой, какая скука
    С больным сидеть и день и ночь,
    Не отходя ни шагу прочь!
    Какое низкое коварство
    Полуживого забавлять,
    Ему подушки поправлять,
    Печально подносить лекарства,
    Вздыхать и думать про себя:
    «Когда же чёрт возьмёт тебя?».
    Он вообще ни в чём не видит смысла и равнодушен, казалось бы, ко всему на свете, кроме чувства собственного достоинства и независимости, которые вдруг поколеблены поездкой к дяде. Это раздражение героя идёт оттого, что привычное притворство ему надоело, и оттого, что Онегин честен перед собой.
    Уже первая строфа романа выявляет «странность» характера героя, его сложность. Первая глава, в сущности, раскрывает историю душевного недуга, вызванного одновременно подчинением Онегина обществу и его конфликтом с ним.
    С детства образование и воспитание Онегина не было глубоким: француз учил его всему шутя. Это «шутя» сопровождает всю юность Онегина. Пушкин с иронией называет её «мятежной», как бы напоминая читателю о высшей возможности в жизни неосуществлённой Онегиным.
    «Мод воспитанник примерный» - этот мотив проходит через всю первую главу. «Боясь ревнивых осуждений», Онегин становится франтом; опасаясь «судей решительных и строгих», привык он «с учёным видом знатока хранить молчанье в важном споре». Эта оглядка на мнение окружающих, эта зависимость от света лишает юность Онегина истинной мятежности». Мода обрекает на поверхностное отношение ко всему. Следуя моде, нельзя быть самим собой; мода преходяща, поверхностна.
    Пушкин описал один день Онегина, но в нём смог обобщить всю петербургскую жизнь героя – светского баловня. Онегин не отдаётся душой ни одному из развлечений, ни одному из наслаждений, составляющих круг его жизни. Главное же дарование Онегина проявилось в другой сфере:
    «В чём он истинный был гений,
    Что знал он твёрже всех наук,
    Что было для него из млада
    И труд, и мука и отрада,
    Что занимало целый день
    Его тоскующую лень, -
    Была наука страсти нежной…»
    Онегин умел очень убедительно казаться мрачным, внимательным или равнодушным, красноречивым, резким или дерзким; умел забавлять, побеждать умом и страстью, умел «подслушать сердца первый звук, преследовать любовь…», «тревожить сердца кокеток записных», злословить соперников и дружить с мужьями своих возлюбленных. Но все эти движения «страсти нежной» рассчитаны.
    В начале романа Онегин как бы примеряет разные возможности жизни, не отдавая предпочтения ни одной из них. Своеобразный маскарад Онегина отражён в тех парадоксальных по соседству определениях, которые Пушкин адресует своему герою в первой главе: «молодой повеса» - и «добрый мой приятель», «денди и лондонский» - и «учёный малый», «проказник» - и философ в осемнадцать лет», «повеса пылкий» и «отступник бурных наслаждений».
    Эпитет «томный» выдаёт намерение Онегина выставить своё внутреннее состояние на обозрение. Быть может, мы бы не заметили го, если бы в восьмой главе Пушкин не напомнил об этом. Вот Онегин смог, наконец, увидеть Татьяну в её доме:
    «Он с трепетом к княгине входит;
    Татьяну он одну находит,
    И вместе несколько минут
    Они сидят. Слова нейдут
    Из уст Онегина. Угрюмый,
    Неловкий, он едва-едва
    Ей отвечает. Голова
    Его полна упрямой думой».
    Итак, в первой главе Онегин – «угрюмый, томный», в восьмой – «угрюмый, неловкий». Несходство вторых эпитетов при тождестве первых открывает глубину происшедшей с Онегиным перемены. Истинное чувство не в состоянии заботиться о своей картинности.
    Описание Онегина в 1 и 8 главах резко несходны. Множество масок сменяется единством истинного лица: бесчувствие – одушевлением, хандра – страстью. В 1 главе Онегин «непостоянный обожатель очаровательных актрис», ветреность его – признак всего лишь игры в любовь. В 8 главе Онегин исполнен преданности, что не делал он, где бы ни был, - «она… и всё она!» В 8 главе на последнее объяснение с Татьяной идёт «на мертвеца похожий», тогда как в первой главе описывается приготовление к балу:
    «…Из уборной выходил,
    Подобный ветреной Венере,
    Когда надев мужской наряд,
    Богиня едет в маскарад».
    Страсть его подобна страданиям влюблённой Татьяны в 4 главе. И в письме Онегина повторяются эти признаки истинной страсти:
    «Пред Вами в муках замирать,
    Бледнеть и гаснуть…вот блаженство!
    В 8 главе «сердечное страданье уже пришло ему невмочь», и он готов к гибели («заранее писать к прадедам готов о скорой встрече»). Он действительно сумел «забыть себя»: преданность чувству сильнее страха смерти, он, «как дитя влюблён». «Все шлют Онегина к врачам», а он дорожит каждым мгновением жизни, в которой присутствует Татьяна:
    «Я знаю: век уж мой измерен;
    Но чтоб продлилась жизнь моя,
    Я утром должен быть уверен,
    Что с Вами днём увижусь я…»
    Любовь для Онегина стала единственным условием продолжения жизни.