Сочинение Утверждение общечеловеческих моральных ценностей в книге В.П. Астафьева «Царь рыба»

    Книга Виктора Петровича Астафьева «Царь-рыба» имеет подзаголовок «Повествование в рассказах». Единство произведению придает прежде всего фигура главного героя — таежного охотника и рыбака Акима, на стороне которого все симпатии автора. Аким не слишком образован, мало знаком с цивилизацией, с городской жизнью, зато превосходно знает родную сибирскую тайгу, живет в тесном единении и гармонии с природой. В глухих таежных дебрях он чувствует себя как дома. Но Аким — не только умелый охотник и следопыт. Он еще, по мысли писателя, является носителем подлинных морально-нравственных ценностей и в этом своем качестве противостоит многим персонажам-горожанам, рассматривающим природу только как средство удовлетворения сиюминутных материальных потребностей и не гнушающимся никакими средствами в достижении своих целей. Подобное противостояние происходит, в частности, в рассказе «Сон о белых горах». Здесь основной оппонент Акима, студент-геолог из Томска Гога Герцев, гибнет еще до начала основного действия. Тем не менее он все время присутствует в рассказе, и Акиму приходится устранять последствия его деяний. Гога потащил в тайгу вместе с собой влюбленную в него девушку Элю. Как подчеркивает автор, Гога — опытный и умелый таежник, ни в чем не уступающий Акиму. Тем не менее он легкомысленно увлек вместе с собой в опасное путешествие по таежной реке девушку, к жизни в суровых условиях тайги абсолютно не приспособленную. В результате складывается трагическая ситуация. Тяжело заболевшая Эля остается в охотничьей избушке, отправившийся на поиски пропитания Гога гибнет в результате несчастного случая. От верной смерти девушку спасает нашедший ее Аким. Он ухаживает за больной, как за маленьким ребенком. Гибель же Герцева глубоко символична. Гога мечтал поймать легендарную Царь-рыбу, а для блесны использовал медаль инвалида войны пьяницы Кирягина
    и хвастался: «Лучше фабричной!» Аким после этого в сердцах сказал Герцеву: «Ну ты и падаль!.. Кирьку старухи зовут Божьим человеком. Да он Божий и есть!.. Бог тебя и накажет...» Гога в ответ хорохорится: « — Плевать мне на старух, на калеку этого грязного! Я сам себе Бог! А тебя я накажу — за оскорбление.
    — Давай, давай! — У Акима захлодело под ложечкой от какого-то вроде как долгожданного удовлетворения. — Давай, давай! — с трудом сдерживаясь, требовал он.
    Гога прошелся по нему взглядом:
    — Удавлю ведь!
    — Там видно будет, кто кого...
    — Сидеть за такую вонючку...
    Фразу Герцев не закончил, по-чудному, неуклюже, совсем не спортивно летел он через скамейку, на пути смахнув со стола посуду, коробку с блеснами, загремел об пол костями и не бросился ответно на Акима — нежданно зашарил по полу рукой, стал собирать крючки, кольца, карабинчики с таким видом, как будто ничего не произошло, а если произошло, то не с ним и его не касалось .
    — Доволен? — уставился наконец на взъерошенного Акима.
    — Ну, чё же ты! — Только сейчас уяснил Аким, что парня этого, выхоленного, здорового, никто никогда не бил, а ему би-вать приходилось всемером одного, как нынче это делают иные молодые люди, подгулявшие в компании, клокочущие от страстей. — Жмет, што ли? Жмет?!
    Герцев утер рот и, справившись с замешательством, заявил, что мордобой — дело недоносков, он не опустится до драки, а вот стреляться, по благородному древнему обычаю, — это пожалуйста. Аким знал, как стреляет Гога — с юности в тирах, в спортивных залах, на стендах, а он, сельдюк, — стрелок известно какой — патрон дороже золота, с малолетства экономь припас, бей птицу на три метра с подбегом, так что ход Герцева верный, но слишком голый, наглый ход, не от тайги, где еще в драке да в беде открытость и честность живы. Без остервенения уже, но не без злорадства Аким поставил условие:
    — Стреляться дак стреляться! Как пересекутся в тайге пути, чтоб и концов не было... Ессе сидеть за такую гниду!..
    — Тебе не сидеть, тебе лежать!
    — Ну-ну, там видно будет. Я не смотри, что по-банному строен, зато по-амбарному крыт!»
    В этом диалоге очень рельефно проявляются различия Акима и Гоги. Аким способен ударить человека только в честной, открытой драке. Он органически не способен обидеть другого человека, тем более нищего, убогого. Характерно, что ссору начинает не Аким, а Герцев. Главный герой «Царь-рыбы» следует своеобразному нравственному закону тайги, где выжить может человек, открытый с другими, честный и не пытающийся подмять под себя природу. Гога же, «сам себе Бог», на поверку оказывается дьяволом, Кащеем (не случайно писатель подчеркивает, что Герцев, как сказочный злодей, «загремел об пол костями»). Он плюет на других людей и этим гордится, он готов уничтожить всякого, кто встает на его пути, уничтожить не в переносном даже, а в прямом смысле. Ведь, по сути, Гога замышляет убийство Акима, предлагая дуэль на заведомо невыгодных для того и выгодных для себя условиях. Однако, в отличие от Кащея Бессмертного, Герцев отнюдь не бессмертен. И закономерной выглядит его гибель, хотя и происшедшая в результате нелепой случайности. Это как бы Божья кара за самонадеянное приравнивание себя к Богу.
    Когда Аким находит труп своего врага, он не чувствует радости, вопреки древней поговорке, что труп врага хорошо пахнет. Он жалеет невезучего Герцева, который, торопясь добыть для больной спутницы рыбу, совершил роковую ошибку и захлебнулся в ледяной воде, и хоронит Гогу по-христиански. Именно за Акимом остается победа в споре с Герцевым, именно ему, а не Гоге, удается добыть Царь-рыбу. И, хотя, как признается сам охотник, он «культуре обучался... в Боганиде и на «Бедовом»», как подтвердил потом поселковый фельдшер, в отношении Эли «парень-то, что в его силах-возможностях было, делал правильно, — и не без гордой значительности молвил еще: — Таежная наука!» Удача становится наградой за то, что он сохраняет верность общечеловеческим, христианским моральным ценностям, готов, не задумываясь, помочь ближнему и пожалеть даже врага.