Дипломная работа: История античного города Тиры
С 80 — 70-х годов II в. до н. э. Тира попадает в орбиту политики Понтийского царства, а с приходом к власти Митридата VI Евпатора, который контролировал все Западнопонтийские греческие города, ее политические и, видимо, экономические связи с Понтийским царством укрепляются. Это позволило тиритам заручиться поддержкой могущественного покровителя. Тира, находясь в сфере политического влияния Митридата, оставалась формально самостоятельным полисом и ее государственное устройство не претерпело существенных изменений. После 72 — 71 гг. до н. э. Тира освобождается от власти Митридата VI Евпатора. История Тиры после его смерти неизвестна. Но историческая ситуация, сложившаяся в Северо-Западном Причерноморье, позволяет предполагать, что Тира была разгромлена гетами под предводительством Буребисты. После его смерти (около 45—44 г. до н. э.) непрочное государственное образование гетов было разделено преемниками Буребисты. Античные центры Северо-Западного Причерноморья освобождаются от гетской зависимости, жители возвращаются в города и уже в конце I в. до н. э. — начале I в. н. э. наблюдается активизация городской жизни и постепенное возрождение экономики.
Начало нового, римского периода в истории Северного Причерноморья относится к середине — второй половине I в. до н. э., когда после гибели Митридата VI Евпатора греческое население античных городов региона вступает в тесные и разносторонние контакты с Римской империей. Это было решающим фактором в исторических судьбах греческого населения. Возрождение жизни на территории Тиры хронологически совпадает с активизацией римской политики на Балканах и укреплением на территории Фракии союзного Риму Одрисского царства. Римская империя становится той единственной реальной силой, которая была способна защитить греческое население региона и обеспечить стабилизацию военно- политической обстановки. Поэтому тириты в начале I в. н. э. были заинтересованы в расширении политических связей с Римом.
На основании имеющихся данных нельзя говорить, что Тира уже в это время была включена в состав римской провинции Мезия. Отношения между тиритами и Римской империей изменились с приходом к власти императора Нерона (54 — 68 гг.). Выпуск специальной серии монет (около 56—57 г. н.э.) свидетельствует, что римский сенат принял в отношении Тиры специальное постановление. Оно касалось юридического статуса города, на основе которого регулировались отношения империи с Тирой. Постановление сената могло быть облечено в форму закона, которым определялись права и обязанности тиритов. Этим актом городу милостиво могла быть дарована определенная политическая организация, а также ряд очень важных привилегий. Можно предполагать, что Тире было даровано внутреннее самоуправление, находившееся под контролем администрации римской провинции Мезия. Утверждение специального постановления сопровождалось существенными привилегиями, видимо, относительно пошлин. Освобождение граждан города от ряда пошлин было весьма выгодно и такая мера должна была способствовать стабилизации и подъему экономики.
После дакийских войн Траяна и образования провинции Дакия в Тире надписью (116—117 г.) фиксируется наличие римского гарнизона. На протяжении II — III вв. состав его не был стабильным. В первой половине II в тирский гарнизон состоял из солдат V Македонского легиона и вспомогательных войск римской армии. Ее ядро составляли легионеры, а во главе стоял центурион V Македонского легиона. Во второй половине II в., после перевода штаба V Македонского легиона в Дакию, в Тиру были введены солдаты I Италийского и ХI Клавдиевого легионов. С этого времени римский гарнизон Тиры возглавлял центурион уже I Италийского легиона. Также Тира использовалась в качестве стоянки военных кораблей Мезийского флота.
Размещение в городе в начале II в. римского гарнизона привело к стабилизации военно-политической обстановки вокруг Тиры и способствовало подъему экономики, что хорошо прослежено по археологическим данным. Как и прежде, основной отраслью экономики было сельское хозяйство, базировавшееся на выращивании зерновых. На территории городских кварталов шло интенсивное строительство. Одной из характерных особенностей этого времени является появление производственных комплексов на территории жилых кварталов. В это время Тира выступала в качестве достаточно крупного центра посреднической торговли между античным миром и варварским населением Северо-Западного Причерноморья. Этому способствовало выгодное географическое положение города в устье Днестровского лимана, откуда по речной магистрали и сухопутным путем могли поддерживаться устойчивые связи с районами, значительно удаленными от границ Римской империи. Торговые операции через Тиру осуществлялись водным путем, так как наличие в Северо-Западном Причерноморье значительной массы гето-дакийского и кочевого сарматского населения делало перевозки товаров сухопутным путем опасными.
В 214 г. Тира подверглась нападению карпов, в ходе которого часть городских кварталов была разрушена, а население нашло убежище в цитадели. На помощь гарнизону Тиры был послан римский флот, моряки которого, наряду с другими воинскими подразделениями, участвовали в сухопутном сражении с карпами. В 30-х годах III в. усиливается натиск задунайских варваров на границы Римской империи. Начинается период так называемых готских войн. Однако Тира не погибла в ходе бурных событий 30 — 40-х годов III в. В связи с обострением обстановки на Дунае и вновь усилившимся натиском варваров на границы Римской империи из Тиры был выведен римский гарнизон. Вместе с римскими солдатами из Тиры могла уйти часть гражданского населения. В конце 50 — середине 60-х годов III в. Тира была захвачена и разрушена варварами.
На основе разнообразного археологического материала можно заключить, что с утверждением господства варваров в Нижнем Поднестровье Тира приобретает статус военно-политического и экономического центра готского раннеклассового объединения, в которое, помимо собственно германцев, входили представители сарматских и гето-карпатских племен. В IV в. Тира являлась раннегородским центром вестготского варварского объединения.
Судьба Тиры в конце IV в. не известна. Но есть все основания предполагать, что город погиб в результате гуннского нашествия. В 376 г. гунны форсировали Днестр и через Буджакские степи устремились к границам Римской империи. Показательно, что самая поздняя римская монета из Тиры относится ко времени правления императора Валентиниана (364 — 375 гг.) и в настоящее время является последним точно датированным предметом из раскопок этого античного центра.
Данный дипломный проект разработан как историко-археологический очерк, построенный на всей совокупности имеющихся источников. Такой очерк не раскрывает всех сложных этносоциальных процессов, происходивших в регионе в течение девяти или десяти столетий; и не включает он и сколько-нибудь систематического обзора событий в других античных центрах региона. Однако отмеченные процессы и основные события в жизни ближайших городов — Ольвии и Истрии — нельзя полностью игнорировать так как отрывочные и неполные сведения о судьбе Тиры требуют постоянного изучения явлений и процессов, определивших путь развития всего Севера-Западного Причерноморья в античную эпоху.
Местоположение античной Тиры твердо установлено археологическими раскопками и не вызывает сомнений. Название города совпадает с древним именем р. Днестра и античная традиция прямо снизывает их. Такое совпадение отражает одну из существенных особенностей причерноморской топонимики. Античные авторы употребляют греческие названия TYPA2 — TYPA и латинские Tyras — Туга, не делая различия между ними (Исходя из традиционного представления об враноязычности скифов само название Tyras, Туга (Tyres Геродота) понимают как описательный эпитет роки: «tilra» — «быстрая», «стремительная», от корня «tuer» — ctur» — «вертеть», «вращать», «кружить»1 . Это определение хорошо согласуется с характером течения Днестра, описанным римскими поэтами Овидием и Валерием Флакком), то в моем дипломном проекте город называется Тирой, а река — Тирасом.
Отметим, что мною принята позиционная система научного аппарата: использованные работы цитируются в тексте под номерами, соответствующими прилагаемому списку (все ссылки уточнены указанием страниц). Произведения античных писателей также документируются ссылками традиционного типа. Текст Геродота приводится по последнему критическому и снабженному комментариями изданию2 , а прочие античные авторы — по известному сборнику В. В. Латышева 126] или по аналогичным изданиям Академии наук Социалистической Республики Румынии3 .
Надписи, происходящие из центров Северо-Западного Причерноморья или имеющие отношение к истории региона, цитируются по соответствующим сборникам и публикациям, а для публикаций в научной периодике — страницы и номера. Под номерами приводятся и ссылки на описания тирасских монет и корпусе А.Н. Зографа4 . Нумерация строительных остатков соответствует принятой при первой их публикации (и отраженной в полевой документации), а описания кладок даны в соответствии с терминологией, разработанной С.Д. Крыжицким5 .
Данный дипломный проект не отличается, к сожалению, той полнотой, которая сделала бы возможным равномерное освещение всех затрагиваемых проблем. Древнейший период истории города заключает еще немало нерешенных вопросов. Серьезные трудности встречаются и при попытке конкретного изучения особенностей социально-экономической истории Тиры или получения четких данных об этническом составе и о количество ее населения на протяжении всего почти тысячелетнего периода существования города.
Цель моего дипломного проекта рассмотреть историю Тиры и представить путь комплексного изучения истории города на фоне имеющихся сведений о синхронных явлениях в Северо-Западном Причерноморье.
Задачи, рассматриваемые в дипломном проекте:
· исследовать историко-археологическую характеристику античного города Тира;
· рассмотреть в совокупность имеющиеся источники и построить на них данное исследование
Структура квалификационного проекта состоит из: введения, 4-х глав, заключения, библиографии, приложения и примечания.
Глава. I Греческая Колонизация в Северо-Западном Причерноморье. Возникновение и ранняя история Тиры
§ 1. Причины и характер греческой колонизации
Древнегреческая колонизация давно признана одним из важнейших явлений в истории античного общества. С конца XIX в. не прекращаются споры о причинах и характере колонизации, вызвавшей не только массовое переселение эллинов за пределы первоначальной родины, но и обусловившей формирование относительно устойчивой системы взаимоотношений между сложившимися во всех уголках Средиземноморья греческими полисами и народами сопредельных стран. На первый план выдвигались демографические, экономические, а то и откровенно субъективистские факторы колонизации — причины ее усматривали в перенаселении метрополии, в поисках пригодных для обработки земель или месторождений металлических руд, в развитии торговли, даже в любознательности и духе приключений, свойственных греческим мореплавателям. Лишь в последнее время ряд исследований по истории отдельных колоний, основанных на археологических материалах, позволил несколько смягчить противоречия между крайними точками зрения и наметить основные этапы колонизационного процесса. Оставляя в стороне переселения микенского и гомеровского времени, а также колонизационную практику Афинской державы и эллинистических государств, в рамках так называемой Великой колонизации VIII—VI вв. до н. э. различают две фазы. Для первой (примерно 775—675 гг. до н. э.) характерно преобладание аграрных мотивов колонизации, тогда как для второй фазы (приблизительно 675—500 гг. до н.э.) типично нарастание роли торговых интересов.
Советская историческая наука рассматривает проблему колонизации как один из элементов формирования рабовладельческого способа производства в его наиболее развитой форме. И Эд. Мейер, сторонник торговой обусловленности колонизации, и К. Белох, объяснявший ее прежде всего земельным голодом, сходились в том, что основная причина колонизации сводится к перенаселению, которое присуще греческому обществу на всех этапах его развития. Действительно, вся система древних государств основывалась «на определенном ограничении численности населения, пределы которой нельзя было превысить, не подвергая опасности самих условий существования античной цивилизации», так что периодическое основание колоний составляло «постоянное звено общественного строя». Речь должна идти, однако, не о перманентном абсолютном перенаселении, мальтузианское представление о котором враждебно материалистическому пониманию истории, а об относительном перенаселении метрополии, причиной которого являлся не фатально действующий абстрактный закон, а недостаточное развитие производительных сил, ставившее права граждан античных полисов в зависимость от их числа: превышение оптимального количественного уровня населения грозило гражданам полиса, — писал
Маркс,— подчинением их «игу того изнурительного физического труда, который превращал тогда свободного гражданина в раба».
Конкретная форма, в которую выливалось зарождающееся перенаселение внутри складывающихся греческих полисов, связана с обострением имущественного и социального неравенства, выражавшегося в сосредоточении земли и рабов в руках аристократии, в обезземелении и закабалении бедноты. Преобладающим видом классового угнетения в эту эпоху было рабство, «то есть не столько экспроприация земли у масс, сколько присвоение их личности». Великая колонизация осуществлялась в обстановке нарастающих социальных конфликтов, вследствие которых утвердилась античная форма собственности со свойственным ей двойственным противоречивым характером. Возникая в результате объединения нескольких племен в один город и сохраняя рабство, античная форма собственности «предполагает в качестве своего базиса не земельную площадь как таковую, а город как уже созданное место поселения (центр) земледельцев (земельных собственников)».
Характер античной собственности, при господстве которой предпосылкой для присвоения земли остается членство в трансформирующейся в государство общине, «но, как член общины, каждый отдельный человек является частным собственником», дает ключ к пониманию особенностей процесса колонизации. Ведь и в том случае, когда история конкретной колонии начиналась с основания на малоизвестном побережье чисто торговой фактории, поселенцы стремятся при первой возможности наделить каждого из граждан зарождающегося полиса земельным участком. Колонии, сложившиеся в ходе мирного или насильственного захвата пригодных для обработки земель вдали от навсегда покинутой родины, в ход неизбежного общения с нею рано или поздно вовлекаются в систему расширяющихся торговых связей греческой ойкумены. В самом деле, само возникновение городов предполагает характерную для античности противоположность между городом и деревней, основывающуюся на разделении труда между земледелием и ремеслом и выражающуюся в производстве все возрастающей части продуктов труда непосредственно для обмена. Это, в свою очередь, означает появление купечества — класса, «который занимается уже не производством, а только обменом продуктов»,— и металлических денег, чеканной монеты. Поэтому греческие колонии, независимо от их первоначального характера, постепенно оказывались для метрополии необходимыми торговыми контрагентами — поставщиками сначала металла или заготовленной впрок рыбы, потом зерна или леса, и почти всегда рабов. Они выступали и как потребители особо качественных сельскохозяйственных продуктов и ремесленных изделий древнейших полисов Восточного Средиземноморья.
Греческая колонизация западных и северных берегов Черного моря приходится на вторую половину VII—VI вв. до н. э., то есть на тот период, когда развитие ремесленного производства, торговли и денежного хозяйства уже охватило ведущие центры метрополии. Античная традиция приписывает ведущую роль в колонизации Понта гражданам Милета, и хотя известны случаи участия выходцев из других городов в основании причерноморских колоний, все же следует признать, что милетяне были инициаторами переселения и составляли главную часть колонистов. Историки России и других причерноморских стран внесли существенный вклад в изучение конкретного процесса колонизации Западного и Северного Причерноморья. Однако главное внимание уделялось при этом наиболее крупным центрам — Аполлонии, Истрии, Ольвии, городам Боспора, немногочисленным дорийским поселениям этих регионов,— тогда как Нижнее Поднестровье оставалось менее освещенным. Весьма существенно, впрочем, что милетяне прокладывают прежде всего путь к устьям двух великих рек, между бассейнами которых протекает Днестр: около середины VII в. до н. э. их опорные пункты возникают вблизи устьев Дуная и Днепра. Первопоселенцы располагались в обоих случаях на островах или полуостровах, в местностях, малопригодных для сельскохозяйственного производства, но зато безопасных и создававших благоприятные условия для рыболовства; неудивительно, что за первыми поселениями закрепились «речные» имена — Истрия и Борисфена. По античной традиции основание Истрии относится к 657/656 г. до н. э., а Борисфениды — 645/644 г. до н. э. Истрия при этом названа «городом», тогда как Борисфенида точнее не определена: это подтверждает предположение о том, что во втором случае подразумевается поселение на Березани. Керамические материалы из Истрии и с Березани не расходятся с этими датами, хотя остатки поселений в обоих названных пунктах датируются лишь концом VII в. до н. э. Значительную часть ранней керамики составляют фрагменты сравнительно дорогой расписной посуды ионийского происхождения, что заставляет многих исследователей предполагать изначально торговый характер Березанского поселения и Истрии, но при этом нельзя упускать из виду отсутствие постоянного населения, констатируемое, во всяком случае, для побережий Днепровского и Бугского лиманов в эпоху колонизации. Островное или полуостровное положение обоих ранних милетских поселений Северо-Западного Причерноморья плохо согласуется и, с предположением о преимущественно аграрном профиле их первоначального хозяйства. Первые опорные пункты ионян были, по всей вероятности, не торговыми факториями или земледельческими поселками, а рыболовецкими, в самом начале, быть может, сезонными станциями, население которых при наличии на месте сырья и пригодных для обработки земель постепенно обращалось к ремесленному производству или к земледелию, не пренебрегая и установлением торгово-обменных связей с кочевыми или оседлыми племенами.
На рубеже VII—VI вв. до н. э. па островке у южного берега нынешнего Бургасского залива возникло еще одно милетское поселение, получившее свое название в честь Аполлона, в котором ионяне видели покровителя их переселений. Основание Аполлонии завершает, как полагают, первый этап милетской колонизации Западного и Северо-Западного побережья Черного моря. Следующий этап открывается основанием Одесса на фракийском берегу и Ольвии на нравом берегу Бугского лимана. Возникшая во второй четверти VI в. до и. э. Ольвия быстро растет и во второй половине столетия приобретает городской облик; с середины того же века черты поселка городского типа становятся присущими и Березанскому поселению. В обоих центрах развивается каменное строительство, формируется планировка кварталов, разрастается застроенная территория; в Ольвии появляются священный участок с расположенными в его пределах храмами и окруженная общественными сооружениями агора.
Сравнительно быстрый рост Ольвии и Березанского поселения заставляет предполагать такое увеличение численности населения, которое вряд ли возможно в результате их естественного развития. Но в это же время — начиная с середины VI в. до н. э.— вступает в жизнь ряд небольших греческих поселений на всем побережье от устья Буга до Березанско-Сосицкого лимана. Эти поселения характеризуются ярко выраженным аграрным типом хозяйства; они просуществовали до первой четверти V в. до н. э. Особое место занимает находящееся в стороне и принадлежащее к числу наиболее ранних небольшое поселение на Ягорлыке, где еще в первой половине VI в. до н. э. было налажено разнообразное ремесленное производство. Так как во всех этих поселениях роль относительно немногочисленных выходцев из глубинных районов Причерноморья была сравнительно невелика, приходится предполагать появление новой волны колонистов из метрополии. Нечто подобное прослеживается в эту эпоху, по-видимому, и в окрестностях Истрии, где румынскими археологами открыт ряд поселений, позволяющих говорить об интенсивном проникновении греков в среду местных племен фракийского гальштата.
Общая картина колонизации Западного и Северо-Западного Причерноморья является необходимым фоном истории возникновения греческих поселений Нижнего Поднестровья. По-видимому, накануне и в эпоху колонизации стенные просторы между Нижним Дунаем и Днестром не имели постоянного оседлого населения, хотя фракийские поселенцы уже проникли на левый берег Дуная. В степи известны скифские воинские погребения VI (Огородное) и V вв. до н. э. (Червоный Яр, Шевченково, Траповка, Арциз), они не составляли компактных групп, а по характеру обряда и вещевого материала близки синхронным погребениям собственно Скифии. Непосредственно на берегах Нижнего Днестра, Днестровского лимана и на морском побережье ранние памятники местного населения не выявлены. Можно полагать, что ионийские поселенцы оказались здесь первыми постоянными жителями. Вместе с тем в основанные греками населенные пункты Нижнего Поднестровья уже в VI в. до н. э. проникали скифские и фракийские этнические элементы, так что вряд ли можно думать об абсолютном отсутствии местного населения вблизи от греческих поселений. Следуя указаниям письменных источников, можно, по-видимому, заключить, что памятники ализонов следует сближать с памятниками восточно-подольской (не исключено, что и западно-подольской) групп, а памятники агафирсов — с памятниками молдавской группы; в соответствии со словами Мелы западную границу каллипидов не приходится искать на Днестре или даже на Дунае — их владения ограничивались бассейном Тилигула. Между Тилигулом (Асмаком) и Днестром (Тирасом) Мела и Плиний помещают племя асиаков, а между Днестром и Дунаем — истриан. Реальность этих сообщений подтверждается показанием утраченных периплов эллинистического времени, сохранившихся у Арриана и Арриана: на побережье находились гавани этих племен, а в сокращенной Юстианом «Истории» Помпея Трога упоминается война скифов (около 340 г. до н. э.) с истрианами, возглавлявшимися своим царем; во всех случаях речь идет об одном и том же племени, скорее всего гетто-фракийского происхождения. В таком случае ничто не мешает предполагать, что население восточного берега Нижнего Днестра и современного лимана, оставившее на ранних греческих поселениях керамику скифского типа, принадлежало к племени асиаков, тогда как гетская посуда на этих поселениях должна связываться с фракийским населением, сосредоточивавшимся по берегам Нижнего Дуная и носившим подобно асиакам «речное» имя истриан. Литературные свидетельства о проникновении греческих поселенцев в Нижнее Поднестровье ограничиваются хронологически неопределенными указаниями Скимна на плодородие края, судоходность реки и на милетское происхождение города Тиры, а также беглым замечанием Геродота, согласно которому у устья реки Тираса живут эллины, называющиеся тиритами; на основании слов Плиния можно заключать, что город, называвшийся впоследствии Тирой, носил некогда ионийское имя Офиусса. Археологические разведки и раскопки не обнаруживают на западном берегу Нижнего Днестра и его лимана» следов первоначальной греческой колонизации, но можно считать установленным, что на восточном берегу последнего уже в VI в. до н. э. сложилось греческое поселение городского типа у северной окраины села Роксоланы — по-видимому, город Никоний или Никония античных источников — и ряд сельских поселений, известных главным образом по подъемному материалу; из них наиболее изучены — по направлению с юга на север — Надлиманское VI, Надлиманское III, Маяки IV и Беляевка I. Весь характер материальной культуры этих поселений свидетельствует о том, что они были населены греками, хотя лепная керамика указывает на присутствие среди их населения выходцев из среды скифских и гето-фракийских аборигенов.