Доклад: Деятельность Войновича, его роман "Москва 2014"
П. Вайль и А. Генис отметили, что жизнь Москорепа 2042 года - один к одному военно-казарменный коммунизм, который был описан Зощенко, Булгаковым, Ильфом и Петровым.
Великая Августовская Революция началась в романе Войновича с заговора рассерженных генералов и с введения режима, который до путча (не нашлось-таки своего Пиночета!) назвали бы у нас как-нибудь изящно: "прогрессивно-военный" или еще лучше "военно-гражданский" (см. газету "День", № 8 (май), 1991). Генералы были все как на подбор: молодые, красивые и наверняка хотели только добра. Однако назревшие проблемы они стали решать по-простому - по-армейски.
Для выполнения программы построения коммунизма Москва была обнесена шестиметровой оградой с колючей проволокой сверху и охранялась автоматическими стреляющими установками.
Зайдя в кабесот (кабинет естественных отправлений, где пришлось заполнить бланк о «сдаче продукта вторичного»), Карцев ознакомился там с газетой, напечатанной в виде рулона. Прочитал, в частности, указ Гениалиссимуса о переименовании реки Клязьмы в реку имени Карла Маркса, статью о пользе бережливости и многое другое в том же роде.
Наутро сочинитель проснулся в гостинице «Коммунистическая» (бывшая «Метрополь») и по лестнице (на лифте висела табличка «Спускоподъемные потребности временно не удовлетворяются») спустился во двор. Там пахло, как в нужнике. Во дворе вилась очередь к киоску, и стоявшие в ней люди держали в руках бидончики, кастрюли и ночные горшки. «Что дают?» — поинтересовался Карцев, «Не дают, а сдают, — ответила коротконогая тетенька. — Как это чего? Говно сдают, что же еще?» На киоске висел плакат: «Кто сдает продукт вторичный, тот снабжается отлично». Писатель гулял по Москве и беспрерывно удивлялся. На Красной площади отсутствовали собор Василия Блаженного, памятник Минину с Пожарским и Мавзолей. Звезда на Спасской башне была не рубиновая, а жестяная, а Мавзолей, как выяснилось, вместе с тем, кто в нем лежал, продали какому-то нефтяному магнату. По тротуарам шли люди в военных одеждах. Автомобили были в основном паровые и газогенераторные, а больше — бронетранспортеры. Словом, картина нищеты и упадка. Перекусить пришлось в прекомбинате (предприятие коммунистического питания), на фасаде которого висел плакат: «Кто сдает продукт вторичный, тот питается отлично». В меню значились щи «Лебедушка» (из лебеды), свинина вегетарианская, кисель и вода натуральная. Свинину Карцев есть не смог: будучи первичным продуктом, пахла она, примерно как вторичный.
На месте ресторана «Арагви» помещался государственный экспериментальный публичный дом. Но там писателя ждало разочарование. Выяснилось, что для клиентов с общими потребностями предусмотрено самообслуживание.
Постепенно выяснилось, что верховный Пятиугольник установил для Карцева повышенные потребности, а места, куда он случайно попадал, предназначались для коммунян потребностей общих. Режим отчасти благоволил к нему потому, что Гениалиссимус действительно оказался Лешкой Букашевым.
Везде, где бывал Карцев, ему встречалось написанное на стенах слово «СИМ». Делали эти надписи так называемые симиты, то есть противники режима, ждущие возвращения Карнавалова в качестве царя.
Из-за образа Карнавалова выглядывал сам Александр Исаевич, поэтому "Москву 2042" и журналы печатать не спешили и критики как-то вниманием обходили. А если и писали, то с оговорками: дескать, "эволюция образа... не позволяет все-таки отождествить Карнавалова с Солженицыным" (П. Вайль, А. Генис. Две утопии Владимира Войновича. - "Независимая газета" 22.01.91).
Карнавалов не умер (хотя машина времени и забросила Карцева на шестьдесят лет вперед), он был заморожен и хранился в Швейцарии. Коммунистические правители стали втолковывать Карцеву, что искусство не отражает жизнь, а преображает её, точнее, жизнь отражает искусство, и поэтому он, Карцев, должен вычеркнуть Карнавалова из своей книги. Заодно дали почитать автору саму эту его книгу, написанную им в будущем и потому им еще не читанную (и даже неписаную).
Но сочинитель был стоек — он не согласился вычеркнуть своего героя. Тем временем ученые разморозили Карнавалова, он торжественно въехал в Москву на белом коне (население и войска, озверевшие от нищеты, беспрепятственно переходили на его сторону, попутно самосудом казня заглотчиков) и установил монархию на территории бывшего Советского Союза, включая Польшу, Болгарию и Румынию в качестве губерний. Вместо механических средств передвижения новый монарх ввел живую тягловую силу, науки заменил изучением Закона Божьего, словаря Даля и «Большой зоны». Ввел телесные наказания, предписал мужчинам ношение бород, а женщинам — богобоязненность и скромность.
Сочинитель же Карцев улетел в Мюнхен 1982 года и уселся там сочинять эту самую книгу.
Положительными героями (насколько они возможны в ироническом повествовании) выступают здесь в первую очередь, конечно, тот же Сим Симыч, и юный террорист, не сломившийся под пытками в "прекрасном будущем", и отец Звездоний, который так и погиб, не "перестроившись", в отличие от подавляющего большинства своих соратников, и генерал Букашев, с благородным достоинством принявший крайне невыгодные для себя результаты своего эксперимента. Нам сегодня трудно сочувствовать их взглядам, но невозможно не признать их человеческого достоинства и высоты духа. Здесь-то и запятая...
"Я описываю только то, что было, и ничего лишнего", - подчеркивает простодушно-лукавый повествователь "Москвы 2042". "Ничего лишнего" - означает прежде всего, что книга эта не о том, что будет с Россией, а о том, что в ней было и есть. Форма будущего времени - 2042 год - в данном случае не футурологическая (и уж вовсе не научно-фантастическая), а чисто художественная. Оттого и оказывающаяся провидчески более, точной, чем любой специальный прогноз. К сожалению.