Доклад: Федор Михайлович Достоевский
Так пришла к нему "самая восхитительная минута" его жизни. Этo было в 1845 году. "Воротился я домой уже в четыре часа, в белую, светлую как днем петербургскую ночь... Вдруг звонок, чрезвычайно меня удививший, и вот Григорович и Некрасов бросаются обнимать меня, в совершенном восторге, и оба чуть сами не плачут. Они накануне вечером... взяли мою рукопись и стали читать на пробу: "С десяти страниц видно будет". Но, прочтя десять страниц, решили прочесть еще десять, а затем, не отрываясь, просидели уже всю ночь до утра, читая вслух и чередуясь, когда один уставал".
В тот же день Некрасов вбежал в квартиру Белинского с радостным известием: "Новый Гоголь явился!" - "У вас Гоголи-то, как грибы растут",- строго заметил ему Белинский. Но рукопись взял. Когда же Некрасов зашел к нему вечером того же дня, возбужденный Белинский буквально схватил его за фалды. "Где же вы пропали,- досадливо заговорил он.- Где же этот ваш Достоевский? Что он, молод? Разыщите его быстрее, нельзя же так!"
Успех "Бедных людей" был не случайным. В этом романе Достоевский, по его же словам, затеял "тяжбу со всею ли-(*31)тературою" - и прежде всего с гоголевской "Шинелью". Гоголь смотрит на своего героя, Акакия Акакиевича Башмачкина, со стороны и, подмечая в нем черты забитости и униженности, взывает к гуманным чувствам читателя: смотрите, до какой степени подавленности может быть доведен человек, если "шинель", "вещь" стала смыслом и целью его существования. Человек у Гоголя поглощен, уничтожен и стерт окружающими его обстоятельствами вплоть до полной утраты личности.
Достоевский же, в отличие от Гоголя, подходит к этой теме с новых, радикальных позиций. Писатель решительно изменяет точку зрения на жизнь: уже не автор, наблюдающий за героем со стороны, а сам герой, сам "маленький человек", обретая голос, начинает судить и себя и окружающую его действительность. Форма переписки двух "бедных людей" помогла Достоевскому проникнуть в души героев изнутри, показать самосознание "маленького человека". "Мы видим, не кто он есть, а как он осознает себя,- пишет известный исследователь поэтики романов Достоевского М. М. Бахтин.- То, что выполнял автор, выполняет теперь герой, освещая себя сам со всех возможных точек зрения..."
Этот необычный, принципиально новый подход к изображению "маленьких людей" отметила и современная Достоевскому критика. Оценивая роман "Бедные люди", В. Н. Майков писал: "...Манера г. Достоевского в высшей степени оригинальна, и его меньше, чем кого-нибудь, можно назвать подражателем Гоголя. ...И Гоголь и г. Достоевский изображают действительное общество. Но Гоголь - поэт по преимуществу социальный, а г. Достоевский - по преимуществу психологический. Для одного индивидуум важен как представитель известного общества или известного круга; для другого самое общество интересно по влиянию его на личность индивидуума".
Но ведь открытие новой формы было одновременно и открытием нового, несравненно более глубокого содержания. Оказалось, что "маленький человек" кажется бессловесным и забитым, если наблюдать за ним со стороны. А на самом-то деле душа его сложна и противоречива - и прежде всего потому, что он наделен обостренным сознанием собственного я, собственной личности, доходящим порой до болезненности. "Маленький человек" - гордый человек, обидчивый человек, чутко откликающийся на любое унижение его достоинства. И новая шинель ему нужна не сама по себе, не потому, что шинелью исчерпываются до скудости (*32) жалкие его потребности. Что шинель или сюртук, например! Он, при его-то скудных средствах, и в старой шинели с удовольствием бы походил, да и сюртучок на локотках можно было бы подштопать или заплату посадить. Но ведь они, все, кто выше его на социальной лестнице, в том числе и писатели, "пашквилянты неприличные", тут же пальцем на его заплаты укажут, "что вот, дескать, что же он такой неказистый?". Для "других" Макар Алексеевич и ест, и пьет, и одевается: "...чаю не пить как-то стыдно; здесь все народ достаточный, так и стыдно. Ради чужих и пьешь его, Варенька, для вида, для тона... А главное, родная моя, что я не для себя и тужу, не для себя и страдаю; по мне все равно, хоть бы и в трескучий мороз без шинели и без сапогов ходить... но что люди скажут? Враги-то мои, злые-то языки эти все что заговорят?"
Оказывается, не безличен "маленький человек", а скорее наоборот: со страниц "Бедных людей" встает во весь рост противоречивая, "усиленно сознающая себя" личность. Есть в ней немало добрых, симпатических сторон. Бедные люди, например, глубоко отзывчивы на чужие несчастья, на чужую боль. Благодаря этой душевной чуткости, в письмах Макара Алексеевича и Вареньки Доброселовой воскресают судьбы многих несчастных людей: тут и семья чиновника Горшкова, живущая в комнате, где даже "чижики мрут", и драматическая история студента Покровского с беззаветно любящим его отцом. А сколь прекрасны, чисты и бескорыстны любовные побуждения героев романа!
И все-таки мысль Достоевского далека от простого гуманного сочувствия и сердечного умиления своими героями. Он идет дальше и глубже, он показывает, как несправедливый общественный порядок непоправимо искажает самые благородные с виду чувства и поступки людей.
В отличие от гоголевского Акакия Акакиевича, Девушкин Достоевского уязвлен не столько бедностью, не столько отсутствием материального достатка, сколько другим - амбицией, болезненной гордостью. Беда его не в том, что он беднее прочих, а в том, что он хуже прочих, по его собственному разумению. А потому он более всего на свете озабочен тем, как на него смотрят эти "другие", стоящие "наверху", что они о нем говорят, как они о нем думают. Воображаемое героем "чужое" мнение о себе начинает руководить всеми его действиями и поступками. Вместо того чтобы оставаться самим собой, развивать данные ему от природы способности, Макар Алексеевич хлопочет о том, чтобы "стушеваться", пройти незамеченным. Амбиция, под-(*33)менившая естественное чувство собственного достоинства, заставляет его постоянно доказывать себе и всему миру, что он не хуже других, что он такой же, как "они". Чужой взгляд на себя он начинает предпочитать своему и жить не собою, а предполагаемым мнением о себе.
В самом начале романа Достоевский отсылает читателей к известной христианской заповеди: "говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды?"
На первый взгляд, Макар Девушкин - весь душа, причем душа открытая, обнаженная. Но чем глубже погружаешься в чтение романа и в обдумывание его, тем более ужасаешься тому, как эта душа изранена жизненными обстоятельствами и как замутнены чистые источники ее: "Ведь для людей и в шинели ходишь, да и сапоги, пожалуй, для них же носишь. Сапоги в таком случае... нужны мне для поддержки чести и доброго имени; в дырявых же сапогах и то и другое пропало".
Как заметила исследователь творчества Достоевского В. Е. Ветловская, "неотступная тревога о еде, питье, одежде, недостойная человека, становится заботой о достоинстве, как это достоинство ("честь", "доброе имя") понимается в больном мире: быть, как все, ничуть не хуже прочих".
Судя по "Бедным людям", Достоевский уже знаком с основами учения социалистов-утопистов и во многом солидарен с ними. Его привлекает мысль о крайнем неблагополучии современной цивилизации и о необходимости ее решительного переустройства. Писателю близка христианская окрашенность этих теорий. Но диагноз глубины и серьезности той болезни, которой охвачен современный мир, у Достоевского-писателя более суров.
Зло мира далеко не исчерпывается экономическим неравенством и вряд ли излечимо путем более или менее справедливого перераспределения материальных благ. Ведь кроме имущественного в обществе существует неравенство состояний. Уязвленную гордость питает и поддерживает иерархическое общественное устройство, механически возвышающее одного человека над другим. Причем в эту дьявольскую социальную иерархию вовлечены все люди, все сословия - от самых бедных до самых богатых. Она пробуждает взаимную "ревность", ничем не насытимое эгоистическое соревнование. Равенство материальных благ при таком положении дел не только не гармонизирует отношения между людьми, а скорее даст обратные результаты.
В романе "Бедные люди" наряду с обычным, социальным, есть еще и глубокий философский подтекст. Речь идет не только о бедном чиновнике, но и о "бедном человечестве". В бедных слоях лишь нагляднее проявляется свойственная современной цивилизации болезнь.
В следующей повести "Двойник" писатель сосредоточил внимание не столько на социальных обстоятельствах, сколько на психологических последствиях того болезненного состояния души современного человека, симптомы которого наглядно проявились уже в "Бедных людях". Болезненное раздвоение, которое пережил герой "Двойника", чиновник Голядкин, ставило перед читателем вопрос: все ли в человеке определяется только социальной средой, только конкретными жизненными обстоятельствами? И можно ли с полной уверенностью утверждать, что с переменой обстоятельств автоматически изменяется сам человек? Эти тревожные вопросы уже возникали перед Достоевским и вступали в некоторое противоречие с тем направлением, которое по-прежнему горячо отстаивал В. Г. Белинский.
Произошел конфликт и с друзьями Белинского - Некрасовым, Тургеневым, Панаевым. Поводом послужила грубоватая эпиграмма, уязвившая самолюбие Достоевского.
Кружок Петрашевского
С 1847 года Достоевский сближается с Михаилом Васильевичем Буташевичем-Петрашевским, чиновником Министерства иностранных дел, страстным поклонником и пропагандистом Фурье. Он начинает посещать его знаменитые "пятницы", где находит круг новых друзей. Здесь бывают поэты Алексей Плещеев, Аполлон Майков, Сергей Дуров, Александр Пальм, прозаик Михаил Салтыков, молодые ученые Николай Мордвинов и Владимир Милютин. Горячо обсуждаются новейшие социалистические учения, расширяется число их сторонников. Недавно приехавший в Россию из Европы Николай Спешнев излагает целую программу революционного переворота. Радикальные настроения "петрашевцев" подогреваются событиями февральской революции 1848 года в Париже. Достоевский - натура страстная и увлекающаяся - высказывается за немедленную отмену крепостного права в России даже путем восстания. 15 апреля 1849 года на одной из "пятниц" он читает запрещенное тогда "Письмо Белинского к Гоголю".
Но судьба многих членов кружка уже предрешена. 23 апреля 1849 года тридцать семь его участников, в том числе и Достоевский, оказываются в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Мужественно пережил писатель семимесячное следствие и был приговорен к смертной казни...
И вот на Семеновском плацу раздалась команда: "На прицел!" "Момент этот был поистине ужасен,- вспоминал один из друзей по несчастью.- Сердце замерло в ожидании, и страшный момент этот продолжался полминуты". Но... выстрелов не последовало. Рассыпалась барабанная дробь, через площадь проскакал адъютант Его Величества императора, и глухо, словно в туманном и кошмарном сне, донеслись его слова:
- Его Величество по прочтении всеподданнейшего доклада... повелел вместо смертной казни... в каторжную работу в крепостях на четыре года, а потом рядовым...
Жизнь... Она "вся пронеслась вдруг в уме, как в калейдоскопе, быстро, как молния и картинка",- вспоминал Достоевский. Зачем такое надругательство? Нет, с человеком нельзя так поступать.
Сибирь и каторга
В рождественскую ночь 25 декабря 1849 года Достоевского заковали в кандалы, усадили в открытые сани и отправили в дальний путь... Шестнадцать дней добирались до Тобольска в метели, в сорокаградусные морозы. "Промерзал до сердца",- вспоминал Достоевский свой печальный путь в Сибирь навстречу неведомой судьбе.
В Тобольске "несчастных" навестили жены декабристов Наталия Дмитриевна Фонвизина и Прасковья Егоровна Анненкова - русские женщины, духовным подвигом которых восхищалась вся Россия. Сердечное общение с ними укрепило душевные силы. А на прощание каждому подарили они по Евангелию. Эту вечную книгу, единственную, дозволенную в остроге, Достоевский берег всю жизнь, как святыню...
Еще шестьсот верст пути - и перед Достоевским раскрылись и захлопнулись на четыре года ворота Омского острога, где ему был отведен "аршин пространства", три доски на общих нарах с уголовниками в зловонной, грязной казарме. "Это был ад, тьма кромешная". Грабители, насильники, убийцы детей и отцеубийцы, воры, фальшивомонетчики... "Черт трое лаптей сносил, прежде чем нас собрал в одну кучу",- мрачно шутили каторжники.
Он был в остроге чернорабочим: обжигал и толок алебастр, вертел точильное колесо в мастерской, таскал кирпич с берега Иртыша к строящейся казарме, разбирал старые барки, стоя по колени в холодной воде...
Но не тяжесть каторжных работ более всего мучила его. Открылась бездна духовных, нравственных мучений: вся предшествующая жизнь оказалась миражом, горькой иллюзией и обманом перед лицом того, что теперь открылось перед ним. В столкновении с каторжниками, в основном людьми (*36) из народа, книжными, далекими от реальной действительности предстали петербургские планы переустройства всей жизни на разумных началах. "Вы дворяне, железные носы, нас заклевали. Прежде господином был - народ мучил, а теперь хуже последнего наш брат стал",- вот тема, которая разыгрывалась четыре года",- писал Достоевский. Но если бы только эта, вполне понятная социальная неприязнь... Разрыв был глубже, он касался духовных основ "интеллигентского" и "народного" миросозерцания. Порой Достоевскому казалось, что бездна эта непреодолима, казалось, что они принадлежат к двум разным, испокон веков враждующим нациям.
Но вот однажды, когда Достоевский возвращался с работ с конвойным, к нему подошла женщина с девочкой лет десяти. Она шепнула что-то девочке на ухо, а та подошла к Достоевскому и, протягивая ручонку, сказала: "На, несчастный, возьми копеечку, Христа ради!" Кольнуло в сердце, и вспомнилось детское, давнее. Березовый лес в Даровом. Крик: "Волк бежит!" И ласковый голос мужика Марея: "Ишь ведь, испужался... Полно, р`одный... Христос с тобой..."
Какими-то новыми, просветленными глазами взглянул Достоевский на окружающие его лица каторжан, и постепенно сквозь все грубое, ожесточенное, заледеневшее стали проступать теплые, знакомые с детства черты. "И в каторге между разбойниками я, в четыре года, отличил наконец людей,- писал он брату Михаилу.- Поверишь ли: есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото... Что за чудный народ! Вообще время для меня не потеряно. Если я узнал не Россию, так русский народ хорошо, и так хорошо, как, может быть, не многие знают его".