Доклад: Традиционные формы общения у римлян
[3] Ковалёв С И. История Рима. Л., 1986, с. 504-505.
[4] Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990, с. 142-144, 148-149.
[5] Буассье Г. Оппозиция при Цезарях.// Буссье Г. Собрание сочинений. СПб., 1993, Т. II, с. 71.
[6] Егоров А. Б. Становление и развитие системы принципата. Автореф. докт. дисс. СПб., 1992, с. 24-25. В западной историографии проблема lex majestatis и его применения в эпоху раннего принципата является предметом острых научных споров. Для примера можно привести статьи К. У. Хилтона и Р. С. Роджерса, в которых, соответственно, сформулированы две крайние точки зрения. Практика закона об оскорблении величия рассматривается как яркий пример произвола и деспотизма императоров (К. У. Хилтон), или, напротив, доказывается, что политические процессы в эпоху раннего принципата соответствовали нормам римского законодательства и имели дело с реальными и опасными преступлениями против государства и его главы (Р. С. Роджерс). См.: Chilton C. W. The Roman law of treason under early principate.// JRS, XLV, 1953, p. 73-81; Rogers R. S. 1) Tacitian pattern in narrating treason treals.// TAPhA, LXXXIII, 1952, p. 279-311; 2) Treason under early empire.// JRS, XLIX, 1959, p. 90-94. Так как представление, что по крайней мере большинство осуждённых на основании lex majestatis были тем или иным образом замешаны в различных серьёзных преступлениях, основано не столько на показаниях источников, сколько на субъективных впечатлениях сторонников критического подхода к традиции, мы решительно встаём на сторону первой из двух обозначенных выше позиций.
[7] О delatores смотри специальную статью И. П. Портнягиной: Портнягина И. П. Delatores в римской империи: судебная практика и общественное отношение.// Античный мир. Проблемы истории и культуры. Сборник научных статей к шестидесятипятилетию проф. Э. Д. Фролова. СПб., 1998, с. 309-323.
[8] Как раз на одном из таких собраний всадник Клуторий Приск имел неосторожность похвастать стихами на смерть заболевшего сына Тиберия, Друза, за которые он надеялся получить хороший гонорар, и которые, в итоге, стоили ему жизни.Куриаций Матерн во время публичного чтения своей трагедии “Катон” так увлёкся, что , по словам Тацита, совершенно забыл о себе, помня лишь о Катоне. Автор навлёк на себя неудовольствие власть предержащих, зато на следующий день о нём говорил весь Рим ( Tac. Dial. de orat., 2; Ann., III, 49-51). Вообще, стремление прославиться во что бы то ни стало, хвастовство и, наконец, банальная неосмотрительность служили тем “крючком”, на который, словно рыбу на удочку, ловили свою добычу доносчики.
[9] Некоторые исследователи склонны преуменьшать размах политического террора в эпоху ранней империи. Классическим примером здесь может служить историография принципата Тиберия, который является, пожалуй, наиболее противоречивой фигурой среди преемников Августа из династии Юлиев-Клавдиев. См.: Marsh F. B. The reign of Tiberius. Oxford, 1931, p. 114-115, 183, 208, 284-294; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. Baton Rouger, 1942, p. 162-163, 179-181; Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981, с. 163-164. Нам кажется, что, в основе того, вне всякого сомнения, сильного впечатления, которое произвёл на римское общество террор Тиберия, и которое чувствуется буквально в каждой строчке “Анналов”, лежали события значительного исторического масштаба. Конечно, это всего лишь предположение, но, на наш взгляд, довольно вероятное. Его основное преимущество в том, что подобная точка зрения позволяет избежать злоупотребления критикой Тацита, на свидетельствах которого, хотим мы того или нет, основаны все наши знания об эпохе Юлиев-Клавдиев и Флавиев.
[10] Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., с. 72.
[11] Там же, с. 285-286. Одна брошенная Нероном фраза, сохранившаяся у Светония, показывает, до какой степени властителей империи, особенно юных (Калигула вступил на престол в 24 года, Нерон – в 17 лет), опьяняло сознание безграничности их власти (Suet. Nero, 37).
[12] Мы привели эти имена не просто из желания почтить память достойных людей: в нашей маленькой подборке представлены, если можно так выразиться, основные характерные типы римских оппозиционеров. Сенаторы, позволяющие себе порой нападать на действия императора и его приближённых (Пизон и Лепид); поклонник стоической философии Тразея Пет; оппозиционные историки и писатели (Корд, Скавр, Лукан); светские люди, источником бед для которых стало их язвительное остроумие. Наконец, в лице Рубрия Фабата, мы имеем дело с редчайшим для императорской эпохи явлением – политическим беженцем. Подробную классификацию этих типов можно найти, например, в книге Р. Мак-Муллена, отдельные главы которой посвящены, соответственно, философам, культу героев республики (Катона, Кассия и Брута) и т. д. См.: MacMullen R. Enemies of the Roman order. London, 1967.
[13] По-видимому, следует принять мнение о характере римской оппозиции, высказанное ещё Г. Буассье (Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., с. 282, 284). В подавляющем большинстве её представители не шли далее устной критики правительства, как правило мелочной и неконструктивной, в кругу родных и друзей, которым они полностью доверяли. Люди посмелее и менее осмотрительные отваживались высказывать свои мысли публично на светских приёмах и в литературных салонах римской знати. Наконец, некоторые брались за перо. Но к каким-либо активным, а тем более насильственным действиям римская интеллигенция, при всей её оппозиционности, не была способна. Более того, в годы максимального ухудшения политического климата (31-37 гг., 62-68 гг.), оппозиционные настроения выражались не столько в том, что говорил и делал тот или иной человек, сколько в том чего он не говорил и чего не делал . Классическим примером в этой связи может служить поведение Тразеи Пета ( Tac. Ann. XVI, 21, 22). Однако, вести себя таким образом при деспотическом режиме и означает – быть в оппозиции .
[14] Портнягина И. П. Сенат и сенаторское сословие в эпоху раннего принципата. Канд. дисс. Л., 1983, с. 120.
[15] Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., с. 286.
[16] Гай Калигула, например, полагал, что императору позволено всё в отношении всех. (Suet. Calig., 29). Такой взгляд резко расходился с римскими представлениями о государственной власти, пусть даже монархической и царской. См.: Покровский М. М. Толкование трактата Цицерона “De re publica ”. М., 1913, с. 61, 134.