Доклад: Закон и право
Действительно, для юридической науки важно отграничить право от нравственности указанием на неправовой характер последней. Не менее важно выделить главные признаки права, чтобы на их основе дать представление об общем предмете изучения, исключив все, не относящееся к нему. Но не менее существенно разграничение права и закона, поскольку оно может позволить, во-первых, изучение законодательства как конкретных правил поведения; во-вторых, прав и обязанностей, проистекающих из закона; в-третьих, права, практически с законом не связанного. В последнем случае речь может идти, например, о правосознании, прецедентом праве, обычном праве, естественном праве, правотворчестве и т.д.
Современные представления о праве подавляющего большинства российских теоретиков не позволяют провести разграничительных линий между законом и правом. В качестве приемлемого определения права предлагается его понимание как системы «общеобязательных, формально определенных норм, обеспечиваемых государством и направленных на регулирование поведения людей в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-экономической, политической и духовной жизни» (Общая теория государства и права. Академический курс. С. 269). Однако это определение, фактически отождествляя закон и право, представляет закон в качестве норм, регулирующих поведение людей и, тем самым, подменяет закон теоретической конструкциинормы.
Это странно, потому что законодатель издает законы, но не нормы. Нормы в скрытом виде присутствуют, конечно, в законах, придавая им вид нормативного или ненормативного акта. Ненормативный закон (ненормативный акт) — явление хотя и парадоксальное, но признаваемое действующим законодательством (например, ст. 116 ГПК РСФСР, ст. 22 АПК РФ) и судебной практикой. Если отвлечься от иерархии нормативных актов (конституция, закон, указ, постановление и т.д.) и обобщенно рассматривать их в качестве носителей правил поведения, то любой из этих актов, не содержащий правил поведения, не будет законом. При этом акт должен оцениваться как нормативный, если он содержит не «правовые нормы», а правила поведения.
Норма как гипотеза, диспозиция и санкция все-таки нечто большее, нежели «правило поведения». Это «большее» включает в себя юридический факт, правоспособность и дееспособность, правоотношение и ответственность, тогда как правило поведения есть описание самого деяния. В теоретической конструкции нормы заложено все содержание закона, в том числе и то, которое ни при каких условиях не может быть сведено лишь к правилу поведения.
С этой точки зрения правило поведения, включенное в закон, есть модель образа действия субъекта в соответствии с установленными для него правами и обязанностями. Что же касается закона, то он вполне мыслим в качестве только гипотезы, или санкции, или понятия, например, — исковой давности (ст. 195 ГК РФ). Однако такой закон не должен рассматриваться в качестве ненормативного юридического акта, поскольку он неразрывно связан с правилами поведения. Говоря иными словами, нет закона (нормы) без правила поведения. Законодательный акт, не устанавливающий такого правила, мог бы быть расценен в качестве ненормативного.
Необходимо отметить, что разделение актов на нормативные и ненормативные на практике способно ослабить конституционное право на судебную защиту, поскольку граждане лишаются возможности обжалования нормативных указов президента в суде или арбитражном суде. Представляется важным устранение из законодательства такого разделения, ибо закон не должен оцениваться правоприменителями на предмет его нормативности для определения подсудности акта. С этой точки зрения любой акт государства всегда нормативен и подлежит судебной проверке при всех обстоятельствах. А понятие «нормы» права все-таки лучше исключить из законодательства по причине сугубой его теоретичности. Законодатель издает законы (акты), но не нормы права, ничуть не считаясь с тем, что в большинстве случаев норма не совпадает с конкретной статьей или пунктом и может быть выделена в законе только путем сложного научно-теоретического построения.
В самом общем виде право можно представить как доброе и справедливое деяние подвластного субъекта, совершаемое на основе и в рамках закона.
Это, конечно, весьма непривычный для современных представлений взгляд, но он позволяет разграничить закон и право (обязанность) в целях их наилучшего изучения.
Прежде всего, нужно подчеркнуть, что право не равнозначно закону, поскольку проистекает из закона, т.е. из веления власти, адресованного подвластному субъекту. В связи с тем, что источник власти, издающий законы, не может быть отождествлен исключительно с государством, законы, даваемые подвластным субъектам охватывают собой как мир духовный, так и материальный. Поэтому сфера действия закона охватывает собой человека в целом, включая его духовную природу, данную от Бога.
В этом смысле не только поступки, но помышления и чувства человека регулируются законами, данными от Бога и его Святой Церкви. По причине отделенности Церкви от государства нет оснований не считать ее законодателем, ибо огромное количество людей в мире добровольно считают себя подвластными Законам Божиим, Священному Писанию и канонам Церкви. А если это верно, то в число деяний (по крайней мере людей Церкви) можно включить чувства, помышления и слова.
«Естественное право», не имеющее, на первый взгляд, источника в законе, как и обычай, представляет собой область чистого права в аспекте доброго и справедливого деяния. Источником естественных законов, как и добрых обычаев, а также правовых традиций является Священное предание, внушенное Святым Духом. В отличие от писаных законов, из которых следуют права и обязанности, право естественное, обычное, традиционное, прецедентное, каноническое, общинное и т.д. возникает в глубине человеческого правосознания, коренится в душе человека в качестве основы всех его деяний. Несмотря на то, что много естественных законов уже включено в действующее законодательство, естественные права остаются именно добрыми и справедливыми деяниями.
В целом же можно констатировать, что любое право и обязанность, следующие из закона, представляют собой область человеческих деяний, включающих в себя чувства, помышления, слова, действияи бездействие, а также грех как преступление закона.
Отсюда видно, что право находится в сфере деяний человека и потому представляет собой в узком смысле права и обязанности или, по-другому, правоотношения.
По мнению Ю.И. Гревцова, современное понятие правоотношения «оставалось и, увы, продолжает оставаться во многом непонятными и необъясненным» (Теория государства и права. Курс лекций/Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. Саратов, 1995. С. 112.). Это верно, поскольку абстрактное представление о человеке как «сумме общественных отношений» продолжает оставаться доминирующим и порождающим соответствующие выводы. Связь в правоотношении (как общественном отношении) двух (или более) сторон (Там же, С. 270) позволяет предположить, что правоотношение как таковое возможно только между людьми (лицами). Общее определение правоотношения как специфической формы «социального взаимодействия субъектов права с целью реализации интересов и достижения результата, предусмотренного законом или не противоречащего закону, а также иным источникам права» (Там же, с. 270) не оставляет в этом сомнения. Однако остаются необъясненными некоторые факты правовой действительности, свидетельствующие о существовании таинства общения Бога и человека, Церкви и человека в каноническом праве; человека и окружающей среды (ст. 42 Конституции РФ); человека и вещи (Закон г. Москвы «О штрафных санкциях за нарушение законодательства Российской Федерации в области охраны животных и временных правил содержания собак и кошек в городе Москве»). Некоторые односторонние действия должны быть рассмотрены в составе правоотношений (право на рекламу, публичную оферту, отношения донорства и т.п.). Выступление человека в роли субъекта права во всех случаях будет означать нахождение его в правоотношениях, понимаемых как отношения, с одной стороны, между властью, провозгласившей закон, и подвластным субъектом; как отношения людей к окружающему внешнему миру, с другой; как отношения между субъектами закона, с третьей.
Таким образом, правоотношения есть не связь между людьми, а связь закона с людьми. Тексты законов действительно оставались бы только словами на бумаге, если бы дух закона не затрагивал души адресата его — человека. Давно известно, что «буква убивает, а дух животворит». Служение закону, соблюдение его всегда представляют собой деяние или, говоря по-другому, право. Законы, воспринятые душой человека, выражаются в первом правоотношении, в том, где сливаются «объективное» закона и «субъективное» права.
Сложнейший вопрос о «соединении» закона и человека относится прежде всего к области правоприменения. А также к взаимодействию субъектов в процессе правоприменения. В первую очередь речь идет о судье, который в процессе правотворчества «очеловечивает» закон и, тем самым, вольно или невольно всей своею деятельностью творит право.
Многие авторы не разделяют этого взгляда, полагая, что именно здесь лежит та опасная грань «судейского усмотрения», которая должна быть исключена из судебной практики. Однако сама практическая потребность очеловечивания закона, необходимость распознавания в деяниях людей «законности» либо «незаконности» не может исключить из юридической практики человека, заменив его даже вполне совершенным компьютером: закон можно соединить только с человеком, но не с роботом, в связи с чем неверным было бы и превращение судьи в робота (См.: Барак А. Судейское усмотрение. М., 1999) .
Контекст буквы и духа свидетельствует прежде всего о том, что в реальной жизни закон и право едины. Только анализ разума и практические потребности способны показать их различие для правильного изучения и преподавания.
Второе правоотношение представляет собой формируемое законом отношение человека к находящемуся вне его, в том числе к миру вещей, и связывает человека с Творцом, родиной, государством, обществом, национальностью, природой, политическими партиями и религиозными объединениями, с деяниями других людей, проявляется в любви к Богу и ближнему.
Это правоотношение представляет собой «обратную связь» человека и закона, опосредующая отношение ума, воли и чувств к властному правилу поведения. Если человек воспринял закон всей душой, то его деяния буду адекватными властной воле законодателя.
Третье правоотношение есть установленная законом правовая связь между людьми. Это правоотношение в еще более узком смысле слова, субъектами которого являются два или более лица. В современном понимании именно такие правоотношения считают единственными общественными отношениями, лежащими в основе «истинных правоотношений». Они представляют собой деяния субъектов закона, связанных взаимными правами и обязанностями. Однако в тех случаях, когда закон дозволяет односторонними действиями субъекта устанавливать правовую связь с другими лицами не прямо, а опосредственно, перед нами также будет правоотношение (выдача доверенности, объявление выборов, объявление награды и конкурса и т.д.), но обладающие весьма большой спецификой, поскольку право односторонних действий является одним из связующих элементов закона и права.
Поэтому правоотношением является доброе и справедливое деяние, совершаемое на основе и в рамках закона, и связывающее субъектов права с законом, внешним миром и между собой.
Отсюда видно, что правоотношение только часть права и представляет собой деяние в более узком смысле, поскольку охватывает собой только момент правовых связей закона и человека. Право же как доброе и справедливое деяние очень широко и включает в себя правосознание, правоспособность, правоприменение, правотворчество, толкование, ответственность, правопорядок и т.д., т.е. шире, чем отношения, связывающие подвластного субъекта с законом.
Л.И. Петражицкий относил к области права многое из того, что порождает права и обязанности, но никак не связано с позитивным законом, например, карточный долг и другие «натуральные обязательства» (Петражицкий Л.И. Указ. работа. Т. 1. С. 76). Можно было бы провести специальное исследование, которое позволило бы установить источник «натурального права», коренящийся в душе (психике) человека, — ведь действительно «долг чести» выплачивается почти всегда и, следовательно, деяние по его уплате происходит на некоем основании.
«Св. Златоуст учил, что «человеческая природа имеет у себя достаточный ЗАКОН в СОВЕСТИ. Нас не учат тому, что блуд есть нечистота, а воздержание — дело чистое. Моисей, дав закон: не убий, не прибавил: убийство есть зло, а только запретил грех, — совесть прежде его сказала, что убийство злодеяние. Откуда языческие законодатели взяли свои законы о браках, о договорах, об убийстве? Поздние научились от предков? Но откуда взяли их предки? Откуда как не из совести, в которой Бог насадил семена благие, ведение добра и уважение к добру?» (Историческое учение об отцах Церкви Филарета (Гумилевского), Архиепископа Черниговского и Нежинского. Т. 2. М., 1996. С. 235.).
То обстоятельство, что нравственный закон впечатлен в совесть всех без исключения людей и является критерием добрых и справедливых человеческих законов, а также следующих из них добрых и справедливых деяний (права), не исключает вмешательства в душу людей злых сил, помрачающих совесть. Это явление отражено в понятии греха, относящегося к области права. Собственно, грех и есть «преступление закона», беззаконие (См.: Библейская энциклопедия. М., 1993. С. 177 ), т.е. само преступное деяние находится за пределами закона. Однако оно недоброе и несправедливое, в связи с чем правонарушение также должно быть отнесено к сфере права, способного восстановить добро и справедливость.
Вопросы ответственности (кары) заключают область права как деяния. Установленная законом ответственность представляет собой часть правотворческого деяния, которое есть суд, осуждение и воздаяние. Не может быть кары безупречному поведению, не выходящему за рамки закона, поскольку праведному достойна награда, но не осуждение. В этом смысле ответственность представляет собой деяние судьи или самих правонарушителей по восстановлению добра и справедливости и обязательному наказанию грешника.
Можно предположить, что санкция находится в самом законе, а ответственность лежит за его пределами. Давний спор о соотношении ответственности и санкции можно было бы снять, если санкцию рассматривать как структурную часть закона, а все вопросы ответственности отнести к области права (деяния по реализации санкции). С этой точки зрения ответственность является процессом осуждения, кары и восстановления справедливости. Нет сомнения в том, что правонарушение (грех) и наказание за него (ответственность) представляют собой деяние (действие, бездействие, помышление, слово), находящееся за пределами закона. За его пределами находится и вина, поскольку при всех обстоятельствах она сосредоточена в душе подвластного закону субъекта.
Ответственность без вины (ответственность по принципу причинения) представляет собой кару за разрушительный результат самого деяния. На первый взгляд в этом виде гражданской ответственности из состава правонарушения исключена вина, почему и возникло такое название. Однако она всегда присутствует, несмотря на то, что в данном случае вину не нужно доказывать. Римская сентенция — без вины нет наказания — достаточно точно отражает сознание греховности в душе правонарушителя. Когда Каин только подумал об убийстве брата своего, он немедленно был предупрежден Богом: «Каин, грех стоит у твоего порога, но ты противься ему». Не вняв Слову Господа, Каин совершил убийство и понес наказание. Никто не сомневается в его виновности, ибо деяние, им совершенное, последовало не как преступление закона (закона «не убий» еще не было!), но как нарушение личного запрещения Бога.