Курсовая работа: Демографическая проблема и деятельность ООН

Депопуляция – явление долгосрочное, и расчеты на быстрый выход из нее по мере устранения действия конъюнктурных социально-экономических, политических и демографических факторов необоснованны.

1.2. Характеристика демографической проблемы

В настоящее время мировая демографическая ситуация имеет свои особенности.

Демографический кризис в ряде развитых стран уже привёл к нарушению воспроизводства населения, его старению и сокращению его численности.

В странах третьего мира живёт в 3 раза больше людей, чем в развитых.

Сохраняются неблагоприятные социально-экономические условия.

Увеличиваются экологические проблемы (превышены предельно допустимые нагрузки на экосистему, загрязнение окружающей среды, опустынивание и обезлесивание).

Экономически развитые страны мира давно миновали вторую фазу демографического перехода и вступили в его третью фазу, для которой характерно понижение показателей естественного прироста населения. До недавнего времени каких-либо очень существенных различий в этом отношении между ними почти не наблюдалось. Однако в последнее время в этой группе стран также стала происходить довольно сильная дифференциация, и ныне эту группу тоже можно подразделить на три подгруппы[3] .

В первую подгруппу входят страны, где еще сохраняется довольно благоприятная демографическая обстановка, для которой характерны, по крайней мере, средние показатели рождаемости и естественного прироста, обеспечивающие расширенное воспроизводство населения. Примером страны такого рода могут служить США, где формула воспроизводства (рождаемость – смертность = естественный прирост) в конце 90-х годов сохранялась на уровне 15‰ – 9‰ = 6‰. Соответственно среднегодовой прирост населения составлял 0,6%. К этой же подгруппе можно отнести Канаду, Францию, Нидерланды, Норвегию, Ирландию, Швейцарию, где среднегодовой прирост населения находился на уровне хотя бы 0,3—0,5%. При таком темпе прироста удвоения населения в этих странах можно ожидать через 100—200 лет, а то и более (в Швейцарии — через 250 лет).

Ко второй подгруппе нужно отнести страны, в которых фактически уже не обеспечивается расширенное воспроизводство населения. К ним относятся в основном страны Европы, где суммарный коэффициент рождаемости еще в середине 90-х годов снизился до показателя 1,5. Некоторые из этих стран (например, Польша) еще имеют минимальное превышение рождаемости над смертностью. Другие же, которых гораздо больше, стали странами с нулевым приростом населения. Это Австрия, Бельгия, Испания, Португалия, Дания, Хорватия, Ирландия.

Наконец, третья подгруппа объединяет страны с отрицательным естественным приростом населения, или, проще говоря, с его естественной убылью (депопуляция). Суммарный коэффициент рождаемости в этой группе стран также предельно низкий. Число таких стран с «минусовым» приростом населения только в 1990—2000 гг. выросло с 3 до 15. Все они находятся в Европе.

Не будет ошибкой утверждать, что страны третьей (а фактически и второй) подгруппы уже вступили в полосу демографического кризиса, который был вызван к жизни комплексом взаимосвязанных причин. В первую очередь к ним относится быстрое, а иногда прямо-таки обвальное снижение показателя рождаемости, что ведет к уменьшению в населении доли лиц молодого возраста. Это явление демографы называют старением снизу. Далее, увеличение средней продолжительности жизни людей в условиях повышающегося уровня материального благополучия также привело к более быстрому, чем предполагалось, увеличению в населении доли лиц старшего («невоспроизводящего») возраста, то есть, как говорят, к старению сверху[4] .

Однако пытаться объяснить наступивший кризис только демографическими причинами было бы неправильно. На его возникновение повлияли также многие социально-экономические, психологические, медико-социальные, нравственные факторы, которые вызвали, в частности, такое явление, как кризис семьи. Средний размер семьи в странах второй и третьей подгрупп в последнее время уменьшился до 2,2—3 человек. Да и стала она гораздо менее прочной — с увеличением числа разводов, широкой практикой сожительства без оформления брака, резким ростом числа внебрачных детей.

Если в начале 60-х годов число разводов на 1000 браков в странах зарубежной Европы колебалось в пределах от 100 до 200, то в конце 90-х годов оно возросло до 200—300. Еще более вопиющие данные о внебрачных детях, доля которых за это же время увеличилась в 5—10 раз. В Великобритании и Франции, например, доля внебрачных детей превышает 30%. Еще выше она в Дании — 40%. Но «абсолютными чемпионами» в этом отношении были и остаются Швеция, Норвегия и Исландия с показателем свыше 50%.

Все эти причины и факторы в странах сочетаются по-разному. Так, в Германии и Италии, по-видимому, действительно преобладает влияние демографических факторов. В постсоциалистических странах Центрально-Восточной Европы (Чехия, Венгрия, Румыния, Болгария и др.) сказалось то, что в 90-х годах им пришлось пройти через довольно мучительный этап реформирования политического строя и перехода от командно-плановой к рыночной экономике. То же относится к Литве, Латвии и Эстонии. А в странах — членах СНГ (Россия, Украина, Белоруссия) естественное ухудшение демографической обстановки совпало с глубоким политическим и социально-экономическим кризисом 90-х годов.

Что же касается России, то в 20 в. с демографической обстановкой ей, можно сказать, не повезло. Первая фаза демографического перехода завершилась в ней к началу 20 в., но настоящего демографического взрыва за этим так и не последовало. Более того, на протяжении полувека Россия испытала три демографических кризиса: во время Первой мировой и Гражданской войн, в годы коллективизации деревни и жестокого голода и, наконец, в период Великой Отечественной войны. В 60—80-е годы демографическая обстановка в стране в целом стабилизировалась. Однако в 90-х годах разразился новый, причем особенно сильный, демографический кризис.

По данным ООН, при удовлетворении запросов, соответствующих современному западному обществу, сырья и энергии хватит только на 1 млрд. человек, как раз на население США, Западной Европы и Японии. Поэтому эти страны стали называть «золотым миллиардом». Все вместе они потребляют более половины энергии, 70% металлов, создают ѕ общей массы отходов, из них: США потребляют около 40% мировых природных ресурсов, выделяя свыше 60% всех загрязнений. Значительная доля отходов остаётся в странах, добывающих сырьё для «золотого миллиарда».

Остальное население Земли находится за бортом «золотого миллиарда». Но если бы оно сумело дойти в росте минеральных ресурсов до уровня США, то известные запасы нефти истощились бы через 7 лет, природного газа – через 5 лет, угля – через 18 лет. Остаётся надежда на новые технологии, но все они способны к эффекту при стабильной, а не удваивающейся каждые несколько десятков лет численности населения[5] .

С 1984 года мировой сбор зерна увеличивается на 1% в год, а численность населения – почти на 2%. Удвоить производство продовольствия уже не представляется возможным. Количество голодающих в мире быстро возросло от 460 млн. в 1970 году до 550 млн. в 1990 году. Сейчас оно составляет 650-660 млн. человек. Ежедневно в мире умирают от голода 35 тыс. человек. За год – 12 млн. людей. Но рождается ещё больше: за этот же год прибавляется 96 млн., и погибшие миллионы остаются незамеченными.

Землю заселяют не только её жители, но и автомобили, мотоциклы, самолеты. Для 250 млн. автомобилей в мире требуется столько же кислорода, сколько всему населению Земли. А через 2 столетия, по мнению некоторых учёных, кислород вообще исчезнет из атмосферы. Не хватает даже подземного пространства. Под землёй образуются целые города: канализации, проводящие системы, метро, убежища.

Заполнение пространства идёт очень быстро, умножаются также отбросы, что делает ещё более угрожающим его нехватку. Проблема жизненного пространства не нова. Для английской нации она решалась колонизацией
Северной Америки, для испанской – Южной, для русской – освоением Сибири и Средней Азии. Германии решить проблему пространства не удалось, что и послужило причиной двух мировых войн.

Последние 50 лет происходит перемещение переселенцев из трудоизбыточных стран третьего мира в те богатые страны, где детей мало, пожилых пенсионеров много, а работников с каждым годом всё меньше. Разницу пришлось заполнять иностранной рабочей силой, и народы с высокой рождаемостью стали стремительно распространяться среди сокращающихся по численности европейских народов.

В промышленно развитых странах, где жизненный уро­вень населения весьма высок, младенческая смертность минимальна, хорошо развита пенсионная система, собственные дети перестали быть тем экономическим преимуществом, каким они бы­ли для родителей в традиционных обществах. Создание в ведущих индустриальных государствах со­циальных систем обеспечения при наступлении старости и в случае болезни завуалировало связь поколений и сделало ее анонимной. В современных ус­ловиях дети по-прежнему эмоционально обогаща­ют родителей. Однако для этого многим парам хва­тает и одного ребенка. В то же время более высокие требования к мобильности каждого индивида, изме­нения в понимании партнерских отношений, три­умф индивидуалистических претензий на собствен­ное счастье и другие факторы затрудняют принятие решения о рождении детей. Число семей, имеющих более двух детей, уменьшается, число бездетных се­мей увеличивается.

Резонно предположить, что в менее развитых странах, а тем более в наименее развитых, фер­тильность должна оставаться на более высоком уровне. И это действительно так. В период с 1995 по 2005 г. в развитых регионах средний уровень фертильности был вдвое ниже, чем в остальных регионах мира, в том числе в 3.5 раза ниже, чем в 49 наименее развитых странах. Более то­го, даже в пределах одной страны фертильность в бедных слоях населения заметно выше, чем в бо­гатых. Опросы семей в Бангладеш показали, на­пример, что в беднейшей пятой части населения фертильность составляет в среднем 4.6 рожден­ных на одну женщину, тогда как в самой богатой пятой части населения - 2.2 рожденных.

В обычных условиях темпы рождаемости и смертности населения более или менее уравно­вешивают друг друга. Разумеется, они отнюдь не одинаковы и постоянно колеблются, поддержи­вая устойчивость естественного прироста насе­ления лишь на больших отрезках времени. Но в периоды демографических переходов такая их сбалансированность резко нарушается. Исход­ной причиной этого служит снижение детской смертности в результате улучшения условий жизни данного сообщества людей. Когда роди­тели осознают, что уменьшение смертности их детей в раннем возрасте стало стабильным, они могут ограничиться меньшим числом рожден­ных детей, чтобы обеспечить желательную чис­ленность потомства.

Однако в силу отмеченной выше отягощенности демографического поведения обычаями и другими социально-психологическими фактора­ми снижение рождаемости наступает гораздо по­зднее снижения детской смертности. В результа­те устоявшийся баланс между средней нормой рождаемости и средней нормой смертности суще­ственно нарушается. Наступает длительный пе­риод перехода от прежнего баланса между ними к новому, в течение которого уровень рождаемости намного превосходит уровень смертности и насе­ление растет беспрецедентными темпами.

История знает два глобальных демографичес­ких перехода. Первый - в эпоху раннего неолита, когда кочевые племена стали переходить к зем­леделию, которое значительно улучшило усло­вия выживания и продолжения рода. Смертность детей постепенно уменьшалась, к тому же их пе­рестали уничтожать, а рождаемость долго еще оставалась на прежнем высоком уровне. По оцен­кам, численность населения Земли, не превы­шавшая к началу неолитической революции 5-10 млн. человек, возросла тогда в 100 раз. Второй демографический переход обусловлен промышленной революцией, не только резко повысившей производительность труда работа­ющей части населения, но и открывшей новые горизонты в области просвещения, здравоохра­нения и социальной защиты населения. На пер­вый взгляд, предыдущий демографический взрыв был более мощным, чем нынешний. Но нужно учитывать, что он растянулся на несколь­ко тысячелетий, тогда как нынешний уместился в два столетия, благодаря чему обрел невидан­ную интенсивность и поистине взрывной харак­тер.

Всего за полвека, с 1950 по 2005 г., население развивающихся стран увеличилось в 2.9 раза. А поскольку общая его масса многократно пре­вышает население мирового авангарда, демогра­фический взрыв приобрел колоссальные масшта­бы. Эти регионы дают сегодня около 9/10 всего прироста населения Земли. Хотя пик темпов прироста населения был пройден уже во второй половине 60-х годов прошлого столетия, а пик его абсолютного прироста(80 млн. человек в год) в конце 80-х, общая масса населения столь вели­ка, что даже при убывающей фертильности она будет расти примерно до 70-80-х годов нынешне­го столетия[6] .

Такой взрывной рост населения менее разви­тых стран, естественно, замедляет темпы повы­шения его средних подушевых доходов, посколь­ку уровень последних прямо пропорционален уве­личению массы валового продукта, но обратно пропорционален росту самого этого населения. Это значит, что если валовой продукт развитых и менее развитых регионов растет одинаковыми темпами, то опережающий рост населения вто­рых неизбежно обрекает их на отставание от первых по уровню подушевых доходов. Чтобы это отставание хотя бы не увеличивалось, менее развитые регионы должны на столько же опережать развитые регионы по темпам экономического роста, на сколько они опережают их по темпам роста населения. Это очень непросто для стран, отставших по уровню технико-экономического развития, образованности и квалификации национальных кадров, по качеству и эффектив­ности хозяйственного механизма и даже по степени внутриполитической стабильности.

Однако, как ни парадоксально, сам демогра­фический переход таит в себе некоторые возмож­ности ускорить этот рост. Такие возможности скрыты в изменениях возрастной структуры на­селения на разных этапах перехода. На первой его стадии разрастается когорта детей - нетрудо­способной части общества, которая потребляет, не внося никакого вклада в создание национального дохода. На второй стадии, когда дети взрос­леют, увеличивается трудоспособная часть насе­ления, которая не только потребляет, но и в еще большей мере производит национальный доход.