Собственно говоря, и Китай нужен России, наиболее важным партнером которой являются США, в качестве надежного тыла, и эта симметричная потребность составляет один из краеугольных камней нынешнего стратегического партнерства России и КНР.

В этих условиях избранная Пекином тактика заключается в том, чтобы поддерживать с Россией дружеские и добрососедские отношения, не отталкивать ее от себя резкими движениями, проявлять терпение и не раздражаться по мелочам вроде крикливых статей в российской прессе на тему о китайской экспансии, демографической или какой-либо иной. На статьи подобного рода в Китае отвечают спокойно, например, так: "В последние годы на российском Дальнем Востоке и в прочих районах распространяются теории о "китайской угрозе" и "китайской экспансии", что вызывает определенную тревогу. Появление таких странных теорий совершенно неожиданно. Исходя из международной ситуации, можно сделать вывод, что многие западные государства не заинтересованы в сближении Китая и России, поэтому они, используя российское общественное мнение, сеют отношения вражды и раздора. С российской стороны появление таких теорий связано с ухудшением стратегического положения России в мире и изменением сложившегося соотношения государственной мощи Китая и России"[5] .

И это, бесспорно, оптимальная для Пекина тактика. И лучшая с точки зрения интересов России, потому что другая тактика – конфронтация с Китаем – была бы для нас неизмеримо хуже. Необходимо только эту тактику правильно понимать и не растрачивать время попусту, потому что время работает на Китай. Пока Россия продолжает барахтаться в пучине тотального кризиса, ежегодно сокращающего ее население на сотни тысяч человек, мощь КНР продолжает расти.

Долго ли так может продолжаться?

Как угодно долго: названные нами мотивы китайской политики носят, бесспорно, стратегический, т.е. долговременный характер. Но – параллельно с дружбой и добрососедством – чем дальше будут продлеваться сегодняшние тенденции развития России и Китая, чем большим будет разрыв между комплексной мощью того и другого, тем более жестко будет вести себя китайская сторона и в торговле с нами, и в вопросах инвестиции своих капиталов в Сибирь и разделения продукции, и, конечно же, в том, что касается расширения доступа китайских граждан в российские пределы и предоставления им больших прав и возможностей. И в той мере, в какой российская сторона будет уступать, это будет означать наращивание вполне мирной экономической и демографической экспансии Китая.

В мае 2002 г. Китай, едва став членом ВТО, предъявил своему доверительному стратегическому партнеру в качестве одного из условий приема последнего в эту организацию требование "полностью снять барьеры по доступу на рынок услуг; обеспечить неограниченный допуск в Россию китайской рабочей силы" (другие условия – отменить российские экспортные пошлины и резко снизить импортные пошлины на промышленную продукцию в течение 2 – 3 лет). Запрос Пекина оказался, таким образом, "куда жестче требований, выдвигаемых до этого ЕС и США"[6] . Правда, несколько месяцев спустя, во время визита Президента РФ В.В. Путина в КНР Китай смягчил свои условия. Однако многозначительный сигнал уже был дан.

Действия в духе ползучего экспансионизма, "подготовка демографической экспансии", - так расценили этот шаг Пекина некоторые российские специалисты, напоминая, что согласно ст. 17 Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве "Договаривающиеся стороны развивают сотрудничество в международных финансовых учреждениях, экономических организациях и форумах, а также... способствуют вступлению одной Договаривающейся стороны в те из них, членом (участницей) которых является другая Договаривающаяся сторона".

По всей видимости, зафиксированное в Договоре (ст. 16) сотрудничество в торгово-экономической и других сферах "на основе взаимной выгоды" также не будет реализоваться автоматически. Оно будет действительно взаимовыгодным только тогда, когда российская сторона сумеет настоять на этом. В остальных случаях ей не останется ничего иного, как делать хорошую мину при плохой игре, заявляя, что российская выгода все-таки соблюдена и что события "не нужно драматизировать" (чему она уже хорошо научилась, выстраивая новые партнерские отношения с США). И это, повторим еще раз, будет полновесная ползучая экспансия, сопровождаемая и прикрываемая улыбками с обеих сторон, с одной – торжествующими, с другой – натянутыми. В том числе и демографическая экспансия, для которой у Китая имеются неисчерпаемые резервы и острая экономическая потребность. При этом от Китая не потребуется даже малейшей демонстрации своей военной силы: достаточно будет факта, что у КНР она есть, а Россия ничего не может ей противопоставить.

Можно только гадать, в какой момент она начнется. Более того, разные точки отсчета можно принимать за ее начало. Сегодня китайские коммерсанты, разумно и умело пользуясь органическими пороками нашей экономики, за бесценок выкачивают из России металлы, лес, дикороссы, морепродукты, и это расценивается прессой как уже происходящая экономическая экспансия. Многие специалисты относят "китайскую угрозу" в неопределенное будущее, на десятилетия вперед, классифицируя ее как потенциальную, в отличие от ближайших, актуальных угроз, и для этого есть свои основания. Но существуют и другие классификации. Так, в докладе министерства обороны США, представленном Конгрессу 31 декабря 2001 г., угрозы Соединенным Штатам разделены на три вида: непосредственные, потенциальные и неожиданные. Китай, как отмечается, «может представлять непосредственную или потенциальную ядерную угрозу» для Америки, Россия – «неожиданную»[7] .

Итак, китайская иммиграция, с одной стороны, сулит нам экономическую пользу, с другой – пугает перспективой снижения нашей безопасности. И перед нами вновь, как это было в дореволюционные времена, возникает трудная задача: найти наиболее эффективную стратегию. Уклониться от выбора невозможно: уклонение уже есть выбор в пользу определенной стратегической линии, состоящей в том, чтобы пустить дело на самотек, ограничиваясь паллиативными мерами по известному принципу в сегодняшней модификации: авось, как-нибудь наладится, ведь живем же пока, слава богу, не развалились!

III Концепции решения демографической проблемы

В отношении наплыва китайцев в РФ с самого начала стихийно применялась именно такая стратегия без стратегии, политика благожелательного равнодушия, но сейчас она себя уже изжила. Не имеет сторонников и идея наглухо закрыть китайцам ворота в Россию. Их место заняла новая концепция крайнего толка, планирующая массовое переселение китайцев в Россию как неизбежный и одновременно необходимый для России принципиально новый шаг. Мы считаем нужным рассмотреть эту концепцию более или менее подробно, поскольку, как можно полагать, за ней стоят серьезные силы, способные при желании немало сделать для ее претворения в жизнь.

Автор данной концепции демограф Ж.А. Зайончковская (Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН) в результате исследований, проведенных ею с коллегами в рамках проекта Московского Центра Карнеги при финансовой поддержке Фонда Форда и Фонда Макартуров, пришла к следующим выводам.

Согласно прогнозам, в ближайшие десятилетия "Россия, испытывая постоянный дефицит рабочих рук, будет нуждаться в массовом привлечении иммигрантов, в первую очередь на непопулярные рабочие места... Только для поддержания численности населения потребуется 17,5 млн. иммигрантов (вместе с их естественным приростом)...Бывшие партнеры по Союзу могут удовлетворить перспективную потребность России в иммигрантах не более, чем наполовину. Что касается второй половины, то здесь у китайцев нет серьезных конкурентов. Поэтому китайская иммиграция объективно обусловлена взаимными интересами и России, и Китая... К середине века численность китайцев может достичь 7 – 10 млн. человек. Вполне вероятно, они станут вторым по численности народом страны, расселенным отнюдь не только на Дальнем Востоке, но и по всей территории России"[8] .

В другой статье Ж.А. Зайончковская с соавтором Г.С. Витковской отмечают, что "несоответствие между численностью населения и естественно-ресурсным потенциалом Китая объективно обусловливает экспансию китайцев" (с чем трудно спорить) и далее выводят отсюда "неизбежность масштабной китайской иммиграции в Россию"[9] .

Еще один их вывод состоит в том, что "угроза китайской экспансии действительно существует. Но это одновременно и угроза, и необходимость для России, что существенно меняет дело". В частности, "освоить в сельскохозяйственном отношении хотя бы благоприятные для этого обширные пустующие просторы востока страны способна только китайская иммиграция", и "если сибирская земля не будет освоена китайцами, она так и останется неосвоенной"[10] .

А коль скоро китайская иммиграция, т.е. демографическая экспансия и неотвратима, и необходима для подъема экономики Дальнего Востока и Восточной Сибири, то сотрудничество с Китаем должно включать в себя и "широкое привлечение его рабочей силы не на временной, а на постоянной основе".

Прозвучавшие сенсационно, эти выводы превосходно написанных статей были подхвачены СМИ, в подаче которых демографическая гипотеза о 10 миллионах китайских граждан России стала звучать как освященный научным авторитетом императив, как фатальность, оставляющая россиянам единственный выход – покориться. Никто не обратил внимания, что выводы были привязаны к одному условию: "для поддержания численности населения".

Кто, однако, сказал, что главным приоритетом для государства должно быть именно поддержание численности населения любой ценой, любыми средствами, вплоть до допуска "на постоянной основе" миллионов чужаков? Приоритетом, наверное, должен быть вывод страны из кризиса, улучшение качества жизни – тогда со временем можно надеяться и на рост численности населения. Сокращение населения само по себе еще не может быть причиной для массового импорта рабочей силы. Другое дело, если сокращение по разным возрастным группам будет неравномерным, в результате чего возникает дефицит рабочих рук. Но тогда для определения размеров импорта нужно составить трудовой баланс, рассчитать количество вакантных рабочих мест в хозяйстве уже не нынешнего, а уменьшившегося населения. Надо полагать, их число будет существенно меньше, чем 17,5 млн. Но если так, тогда, может быть, для восполнения нехватки рабочих рук, по крайней мере в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, окажется достаточно миграционных резервов бывших союзных республик? Плюс, может быть, определенный контингент временных, контрактных рабочих из того же Китая, которых не придется включать в состав многомиллионного "второго по численности народа России"?

Авторы концепции утверждают, что после 2004 г. "трудоспособное население будет уменьшаться более чем по 1 млн. в год"[11] . В этом случае до 2050 г., т.е. за 45 лет, потеря, очевидно, составит не менее 45 млн. чел. Речь идет, подчеркиваем, о трудоспособном населении. Между тем прогноз ООН, на который ссылаются авторы концепции, дает нам цифры тоже, конечно, малоутешительные, но куда более скромные. Мы их уже приводили: это 17,5 млн. чел. общей убыли, включая и трудоспособное население, и нетрудоспособное. Имеются и другие прогнозы, значительно отличающиеся от вышеприведенных. Спрашивается: можно ли на основании произвольно выбранного приоритета (численность населения) и столь разноречивых прогнозов переориентировать на 180 градусов миграционную (или любую другую) политику, как то рекомендует данная концепция?

Вызывает недоумение и другая особенность концепции, на наш взгляд, еще более важная: критикуя нынешнюю миграционную политику правительства за забвение экономического потенциала китайской иммиграции (на наш взгляд, критикуя не вполне обоснованно), авторы концепции сами полностью игнорируют его вторую сторону, геополитическую. Мы имеем в виду вопрос о негативных последствиях нарушения этнодемографического баланса, прежде всего на приграничных территориях. Как ни странно, авторы четко признают наличие угрозы экспансии (выше мы отметили это), а затем полностью выводят ее из рассмотрения, как будто ее не существует. Мало того, их предложения прямо открывают ворота для китайской демографической экспансии, создают условия для ее форсирования.

В рамках академической модели масштабная демографическая экспансия, вероятно, может быть представлена в виде процесса выравнивания демографических уровней, и только. В реальности же этот процесс способен привести к самым драматическим результатам, вплоть до перекройки границ. Достаточно обратиться к опыту Косово, заселявшегося переселенцами из Албании, или к опыту Абхазии, заселявшейся грузинами, чтобы увидеть, какими тяжелыми могут быть последствия.

Несмотря на эти очевидные изъяны, концепция оказалась востребованной: она была положена в основу одного из разделов доклада Сибирь и Дальний Восток в России ХХI века, подготовленного в 2001 г. под эгидой Совета по внешней и оборонной политике. В докладе воспроизведены все основные идеи и многие формулировки цитированных нами выше статей. "Китайская миграция неотвратима", "ее надо оценивать как общественно значимую и государственно приветствуемую", внешняя миграция "одна только способна улучшить половозрастную структуру населения" сибирско-дальневосточных пространств – вот некоторые из тезисов доклада. Документ был подвергнут критике в прессе[12] : отмечалось, что он отражает стремление сырьевых корпораций (о которых в докладе говорилось в самых лестных тонах) обеспечить себя дешевой рабочей силой и что реализация его установок может привести к потере Россией Дальнего Востока и Сибири. При обсуждении доклада демографический раздел вызвал самый большой шквал возмущений.

Поднятая на уровень официального документа, концепция полностью сохранила алогизм и непроясненность некоторых своих коренных положений. Так, в ней справедливо утверждается: "Сокращение населения в слабозаселенных восточных районах, особенно вдоль китайской границы, представляется одной из серьезных угроз безопасности России"[13] . Вслед за чем предлагается, как и в цитированных выше статьях, "широкое привлечение" китайской рабочей силы "на постоянной основе". После этого невозможно понять: в чем же авторы видят опасность слабой заселенности восточных районов?

Здесь же возникает и другой немаловажный вопрос: имеют ли в виду авторы концепции сохранение за миллионами новых жителей китайского гражданства или же предоставление им российского? По всей видимости, авторы все-таки имеют в виду второй вариант, коль скоро предсказывают превращение китайцев во "второй по численности народ страны".

На наш взгляд, прежде, чем призывать к реализации подобного рода замыслов, стоило бы выяснить: а захотят ли сами китайцы принять российское гражданство? Пока что такого желания не видно. "Мигранты – это люди, готовые осесть в России на длительный срок и сохранить при этом китайское гражданство", - вот что говорят китайские специалисты[14] . А если захотят, рассчитывая получить за это какие-то привилегии – то станут ли действительно лояльными гражданами? Или своим присутствием сделают страну еще менее управляемой на всех уровнях государственной власти? И, пользуясь тесными связями с недавними соотечественниками - многочисленными родственниками и партнерами, оставшимися в Китае, придадут новые масштабы скупке по дешевым ценам сибирских сырьевых запасов – этому, ведь, российское гражданство не помеха?

Нельзя не заметить, что, излагая концепцию допуска в Россию миллионов китайцев, авторы ее попутно упоминают целый ряд рациональных идей, реализация которых позволила бы снизить ту самую «угрозу китайской экспансии», которая недвусмысленно признана ими самими. Однако эти упоминания никак не сказываются ни на общей направленности концепции, ни на ее заключительных рекомендациях. Естественно, и то, и другое как нельзя лучше соответствует стремлениям китайской стороны. Черпая сведения, надо думать, из российских же публикаций, она теперь уверяет нас: "Население России в последние 10 лет сократилось более чем на 6 млн. чел., одна только Сибирь испытывает острую потребность в рабочей силе, около 5 млн. человек. В этой ситуации выходом из положения могло бы быть использование качественной, дешевой и многочисленной китайской рабочей силы для участия в освоении обширных районов восточной части России...Если бы Китай экспортировал 1 млн. человек, то это было бы менее 1% населения России, но обеспечило бы обработку около 10% пахотных земель..."[15] .

Параллелей такого рода можно найти немало. Дипломатически корректная китайская мысль о "великой северной целине" находит продолжение в рубленых формулировках документа Совета по внешней и оборонной политике: "Если Россия не согласится на определенных условиях предоставить землю китайцам, ее некому будет осваивать вообще"[16] .

Таким образом, силы, определяющие позицию СВОП и относящиеся, по всей видимости, к крупному капиталу экспортно-сырьевого профиля, по традиции – покровители и спонсоры прозападных тенденций, теперь находят области соприкосновения с силами, действующими с китайской стороны. Не присутствуем ли мы в таком случае при формировании прокитайского лобби, обладающего мощными средствами воздействия на политику правительства?

С иных, фактически - противоположных позиций рассматривает проблему китайской иммиграции проф. Л.Л. Рыбаковский (Институт социально-политических исследований РАН) с группой единомышленников. Подход, игнорирующий разную направленность интересов России и стран-доноров, говорит он, "не сообразуется с национальными интересами, с геополитическими слабостями России в современных условиях"[17] .