Курсовая работа: Меж двух зол
Даже в среде западноевропейских ученых постепенно складывается мнение о "наличии непосредственной связи между выступлением немецких рыцарей и предшествующим ему шведским наступлением на Неве". Как замечает Э. Хеш, можно "сделать более или менее убедительные выводы из очевидного положения дел одновременных военных операций 1240-1241 г.". "Свои приоритетные права в самой стране и свою долю в новых завоеваниях (курсив мой — А. У.) оспаривали друг у друга немецкие, датские и шведские епископы, рыцари Ордена в Пруссии и Лифляндии... и внявшие призывам к крестовым походам рыцарские вассалы. Далеко идущие планы в отношении Восточных земель, которые не исключали также и севернорусских территорий, можно было бы прежде всего ожидать от Папской курии. Особенно активна она была во времена понтификата Григория IX (1227-1241). Первые попытки координации миссионерских (?! — А. У.) усилий предпринимались уже при его предшественниках Иннокентии III и Гонории III. Вышеупомянутые папы действительно пытались путем неоднократных призывов к крестовым походам в 20-е и 30-е cc. XIII в. помочь притесняемой молодой церкви Финляндии, обязать к активной помощи как епископов Севера, так и рыцарский Орден" . "Притесняемой", надо полагать русскими, поскольку еще в 1227 г. Ярослав Всеволодович "крести множство Корелъ, мало не все люди" , которые вместе с тавастами и емью выступили против католиков шведов , (т.е. "молодой церкви Финляндии" по Э. Хешу), противостояли продвижению католицизма на свои земли. Тогда-то в "миссионерскую деятельность" включились крестоносцы, мечем внедряя католицизм.
Изгнавшие в 1240 г. молодого князя новгородцы видимо успели за год ощутить прелести "новой жизни", принесенной рыцарями на их земли, и вновь призвали Александра Ярославича в Новгород. В 1241 г. стремительным ударом он захватил Копорье и разбил немцев на побережье Финского залива. Его активность не вызвала восторга у подбиравшегося к вековому рубежу папы Григория IX. В новой булле от 6 июля 1241 г. он призывал уже норвежского короля содействовать "крестовому походу... против язычников в земли соседних", что, по мнению Б. Я. Рамма, означало "Прибалтику, районы Финского залива, где развернулась большая война против Руси" .
В то время, как, по словам Дж. Феннела, "немецкие рыцари были менее активны", князь Александр в начале 1242 г. вернул еще и Псков и перешел на эстонско-немецкую территорию, явно напрашиваясь на непонятное И. Н. Данилевскому столкновение "с достаточно сильным и опасным для Новгорода и Пскова... противником". Такая оценка силы врагов молодого князя несколько отличается от его же, И. Н. Данилевского, утверждения, высказанного ранее, что в Ливонском и Тевтонском орденах число крестоносцев не превышало ста пятидесяти человек (Дж. Феннел придерживается мнения, что в двух орденах было чуть более ста рыцарей (С.143)). Если сто пятьдесят рыцарей — это "достаточно сильный и опасный противник", а гибель 40 рыцарей при Шяуляе — это "сокрушительное поражение", то выведенные из строя в Ледовом побоище 26 рыцарей — всего лишь рядовое сражение...
Дело здесь, конечно же, не в самих рыцарях, а в том небольшом отряде от 8 до 30 человек, который каждый из рыцарей возглавлял в зависимости от своих материальных возможностей. В отряд входили профессиональные воины — лучники, оруженосцы и т. д., нанятые за деньги или взятые из своих крепостных рыцарем. То есть, немецкие рыцари, атаковавшие вместе с набранными эстонцами 5 апреля 1242 г. дружину Александра Невского, действительно представляли собой значительную военную силу и цифры русских летописей, не выглядят надуманными. Но эта значительная военная сила разбилась о стратегию Александра Ярославича, мужество новгородцев, псковичей и владимирцев, присланных его отцом Ярославом Всеволодовичем под предводительством родного брата Александра — Андрея.
Если бы это было рядовое столкновение, то, думается, Тевтонский орден не стал бы в 1243 г. в Новгороде подписывать мирный договор с Александром Невским, согласно которому Орден отказывался от всяких территориальных притязаний на русские земли . Уже сам этот факт свидетельствует о действительно большом значении Ледового побоища в судьбе русских северо- западных земель.
Оценили и рыцари-католики силу Александра Ярославича и заключили 1 октября 1243 г. соглашение о новом союзе между епископами Риги, Тарту, Эзеля и Тевтонским орденом в Ливонии о взаимной защите и помощи, но уже без идеи и призыва воевать Русь .
Спустя только 10 лет, в 1253 г. немецкие рыцари предприняли новую попытку напасть на Псков, но на сей раз — неудачную; а в 1262 г. тевтонцы потерпели поражение — сдали Юрьев (Тарту) сыну Александра — Дмитрию и брату Ярославу Ярославичу. Как сетует Дж. Феннел, "шведы могли соревноваться с немцами в бездеятельности (их завоевательная политика явно более по душе английскому профессору — А. У.). Единственный раз они появились на русской границе в 1256 году, возможно (деликатная оговорка! — А. У.), в ответ на призыв папы Александра IV к общему крестовому походу против "язычников" Восточной Европы" (С.155). (Уже сам факт признания Дж. Феннелом существования идеи крестового похода против "неверных" русских, т.е. "неверных христиан", "язычников", поддерживаемой папой Римским, — сам по себе отраден). Но шведы испугались русских, когда узнали, что те собирают силы и послали в Суздаль за подкреплением. Этого было достаточно, чтобы рыцари "побегоша за море".
Так был ли смысл в этих двух сражениях — на Неве и Чудском озере, если, по замечанию того же Дж. Феннела, князь Александр Ярославич "отбил у шведов охоту совершать набеги на русскую территорию еще на четверть столетия" (С.155), т.е. до 1281 г.?
А, может быть, при крестоносцах жилось бы лучше? И после них, если бы "перерешить" все тогда?
"Христовы воины"
В 1202 г. по призыву молодого, энергичного и честолюбивого папы Иннокентия III (1198-1216) крестоносцы (костяк которых составляли французы, немцы и итальянцы) отправились в свой четвертый крестовый поход в мусульманский Египет и Палестину для освобождения колыбели христианства — Иерусалима. Но... оказались ("почему-то") у стен Византийской столицы — Константинополя, издавна, еще со времен первых трех крестовых походов, поражавшую своими богатствами и великолепием.
Под благовидным предлогом защиты справедливости — восстановления на престоле свергнутого византийского императора Исаака II Ангела крестоносцы захватили в июле 1203 г. столицу Византии и изгнали узурпатора Алексея III, нашедшего убежище у Романа Галицкого.
По ранее взятым на себя обязательствам, сын Исаака II Ангела, ставший 1 августа соправителем отца и императором Алексеем IV, должен был за оказанную их императорскому дому услугу заплатить крестоносцам 200 тыс. серебряных марок и подчинить греческую церковь папе Римскому. Получив половину обещанной суммы и захватив еще около 60 греческих городов, "христовы воины" принялись активно вводить на оккупированной территории церковную унию (т.е. "воссоединение" церквей с подчинением православной церкви католической), заменив православных патриархов — Константинопольского и Антиохийского — латинскими, легко признавшими папу Иннокентия III (равно и друих) не только "наместником апостола Петра" на земле, но и Божьим!
По сути дела началась открытая война западных христиан против восточных (православных), именуемых католиками после разделения в 1054 г. церквей "еретиками" и "раскольниками", и даже "врагами Господа" (вот почему и русские были названы в папских буллах "неверными" и "язычниками").
Еще в середине XII в., во время второго крестового похода, католический фанатик епископ Лангрский уже мечтал о взятии Константинополя и побуждал французского короля Людовика XII заявить, что византийцы не являются "христианами на деле, а лишь по имени", что они показали себя виновными в ереси, а изрядная часть крестоносцев полагала, что "греки вовсе не были христианами и что убивать их — это меньше, чем ничто", — замечает крупнейший знаток средневековой западноевропейской цивилизации Жак Ле Гофф. Обращает на себя внимание его характеристика "представителей западноевропейской цивилизации": "По отношению к грекам латиняне испытывали смесь зависти и презрения, идущего от более или менее подавляемого чувства неполноценности ... Это была рефлекторная реакция воинственного и бедного варвара на богатого цивилизованного человека" .
С самого начала похода предпринимались и другие попытки объяснить эту метаморфозу с изменением маршрута, как чистой случайности (см. воспоминания участников захвата Константинополя — маршала Шампани Жоффруа де Виллардуэна и французского рыцаря Робера де Клари) , или "коварством" венецианцев и итальянского маркиза Бонифация Монферратского, особенно ненавидевших соперничавший с Венецией в Средиземном море Константинополь, и потому охотно переправивших на своих кораблях за приличную плату в 100000 тыс. серебряных марок крестоносцев под стены византийской столицы.
Имелись, однако, и более весомые причины, нежели ненависть, деньги или даже восстановление на троне (за деньги, конечно) Исаака II Ангела, — малоизвестные или вовсе не известные участникам похода. Они-то и привели крестоносцев не в исламизированную Палестину, а в православную Византию .
Еще в сентябре 1198 г. папа Иннокентий III обратился с требованием к Франции, Англии, Венгрии и государствам Германии и Италии выделить к марту 1199 г. военные отряды для планируемого четвертого похода в Святую землю. Аналогичное послание было адресовано и византийскому императору Алексею III, хотя и узурпатору, но тогда признаваемому Римом. В нем довольно жестко и даже с угрозой был поставлен вопрос об "объединении" (унии) двух христианских церквей, естественно, с подчинением греческой церкви папе римскому. Так было положено начало в реализации планов папы Иннокентия по созданию единой теократической Латинской империи (напомню, что императора и королей короновал папа, а неугодных отлучал от церкви) на обширной территории Европы, Малой Азии и Северной Африки.
Однако, даже угрозы применения силы Западом не поколебали позиции православного (и самоуверенного!) императора Алексея III, и он решительно отклонил предложения папы. Вот тогда-то, фактически, и была предрешена его участь, и стали сгущаться тучи над "вторым Римом" в истории христианства — Константинополем, и нависла угроза открытой войны. Папа всецело разделял культивировавшуюся в католических кругах теорию, согласно которой война со "схизматиками" — православными, приравнивалась к войне с еретиками и язычниками. А в 1203 г. нашелся и более сговорчивый претендент на византийский престол — царевич Алексей, ставший с помощью латинян императором Алексеем IV.
Но благородное прикрытие — восстановление законной власти — использовалось недолго. Алексей IV не смог скоро расплатиться с крестоносцами за оказанную ему услугу, чем вызывал у них все большее и большее раздражение. Впрочем, не только у завоевателей появилось оно. Усилившееся недовольство политикой отца и сына Ангелов "продавшихся латинянам", высказывали православные греки, заволновавшиеся, по словам византийского хрониста Никиты Хониата, как "безграничное и вольное море при сильном ветре, угрожая бунтом" .
Под общественным нажимом Алексей IV вынужден был пойти на разрыв с крестоносцами, до конца не выполнив своих обещаний. Разгневанный дож Дандоло заявил своему ставленнику: "...Припомни-ка, что мы возвысили тебя из ничтожества, а затем мы сделали тебя сеньором и короновали императором... Мы вытащили тебя из грязи... мы же втолкнем тебя в грязь; ...отныне и впредь я буду чинить тебе зло всей своей властью", — засвидетельствовал их разговор Робер де Клари . Латиняне решили сами добиваться своих "прав".
В январе 1204 г. вспыхнуло городское восстание против Алексея IV. Им воспользовались греческие аристократы и возвели на престол под именем императора Алексея V сановника из своей среды Алексея Дуку, надеясь, что он сможет организовать защиту Константинополя от крестоносцев.
Новоиспеченный император поспешил поскорее расправиться как с предводителем народа Николой Канавой, так и своим предшественником Алексеем IV (его отец Исаак II Ангел умер чуть раньше). Это дало повод латинянам для очередной кампании по защите справедливости."И все церковнослужители, и те кто имел полномочия от апостолика (...), — пишет Жоффруа де Виллардуэн, — согласились в том, что тот, кто совершил такое убийство, не имеет право держать землю, и те, кто согласился с подобным, — суть соучастники убийства, а кроме того они (т.е. греки — А.У.) уклонились от повиновения Риму. "Посему мы говорим вам, — сказало духовенство, — что война является правой и справедливой". И все, имеющие "правое намерение завоевать }rs землю и поставить ее в подчинение Риму", получат от папы отпущение грехов" .
"Защитники справедливости" не забывали и о собственных интересах. Крестоносцы не торопясь готовились к осаде столицы и разрабатывали план построения на месте Византии Латинской империи с выборным императором и договор дележа трофеев — от земель и дворцов до церковных святынь. Греки так и не сумели противостоять более сильным и организованным крестоносцам. 13 апреля 1204 г. Константинополь пал, а вместе с ним пала и Византия: 57 лет на ее территории властвовали "цивилизованные латиняне".
Чтобы не выглядеть субъективным, оценку их правления позаимствую у выше упоминавшегося авторитетнейшего французского медиевита Жака Ле Гоффа из его широко известной монографии "Цивилизация средневекового Запада": "...Походы сделали непроходимый ров, разделивший Запад и Византию, и вражда между латинянами и греками, обострявшаяся от