Курсовая работа: Развитие финансовой системы местного управления Киевской Руси и Российского государства с IX век

Итак, мы видим, что многие отечественные исследователи противопоставляли и продолжают противопоставлять древние славянские общности, покоящиеся на родстве, общностям, основанным на соседских связях. Соответственно первые из них они характеризуют как общины родовые или кровнородственные, а вторые — как общины соседские. При этом сущность перехода от одной общности к другой понимается, прежде всего, как замена родственных связей, связями соседскими.

С другой стороны, следует подчеркнуть, что известную путаницу вносят в этот вопрос древнейшие исторические памятники, дошедшие до нас. Например, уже достаточно давно признано, что в рассказе начального летописца, содержащегося в «Повести временных лет», и посвященного процессу расселения восточных славян по территории будущего Древнерусского государства и возникновению у них института княжеской власти, мы не находим каких-либо специальных обозначений для различных этнокультурных и политических общностей того или иного уровня. Традиционно для удобства дифференциации этих образований в науке используются такие понятия, как «племя» и «союз племен».

Представляется, что в каждой из исследованных концепций есть свое «рациональное зерно», есть доля истины: обе точки зрения исходят, прежде всего, из объективных исторических факторов (феноменов), имевших место в период становления восточных славян как этнической общности, совпавшего со временем расселения и колонизации огромных территорий Восточно-Европейской равнины, и формирования важнейших элементов древнерусской протогосударственности. Теоретически противоречия, видимо, были вызваны тем, что каждая из концепций стремилась быть исключительной, признаваясь ее сторонниками истиной в последней инстанции, а частные наблюдения и выводы трактовались в качестве обобщений, однозначно характеризующих те или иные явления, присущие указанному историческому периоду. Поэтому и «родовая» теория, и теория общинного быта в значительной мере упрощали (или даже утрировали) практику традиционного общежития восточных славян в преддверии их территориально-политического объединения, предполагая ее — институционально однородной, и не учитывая возможные и имевшие место процессы, усложнявшие ее, в чем, вероятнее всего, и состояла основная методологическая ошибка представителей обоих направлений.

Общественная организация восточных славян представляла собой, безусловно, сложный и разнообразный социальный организм, включавший в себя наслоения разных исторических эпох и стадий развития — от родовой и племенной организации, с одной стороны, до формировавшихся территориально-политических союзов, объединенных соседством и общностью интересов,с другой. Здесь наряду с архаикой социального состава, имевшей место в родоплеменных общностях, совместно существовали сложные социальные объединения в многочисленных городах, где начинал формироваться класс зажиточных горожан, появлялись «большие» и «меньшие» люди, купцы, «житьи люди» (т.е. вящие - лучшие, старейшие, богатейшие - купцы), рабы и челядь. Параллельно с традиционным родовым старейшинством, вечевыми собраниями и собственными племенными вождями-предводителями (князьями) появляются пришлые конунги с дружинами, постепенно навязывающие свою власть местному населению.[8]

Становление раннеклассовых обществ и образование государства — одно из важнейших звеньев в истории мировой цивилизации. Поэтому в отечественной и зарубежной историографии несколькими поколениями исследователей самое пристальное внимание было уделено не только определению общих закономерностей в формировании и развитии данных институтов, но и их специфике.

2. МЕСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ В ДРЕВНЕЙ РУСИ В IX – XI ВЕКАХ

2.1. ДРЕВНЕРУССКИЙ ГОРОД IX – XI ВЕКОВ

Формирование новой славяно-русской общности, основанной не на родоплеменных, а на территориально-общинных принципах управления и самоуправления привело к серьезным переменам и социальным трансформациям, внесшим известные коррективы в отношения населения и к вождям-правителям, и к многочисленным подвластным племенам. При этом становление качественно иных общественно-политических отношений должно было привести не только к определенным социальным осложнениям и конфликтам, но и к противоречию древнерусского общества — территориальных (посадских, сельских и волостных) общин — с традиционной и тем более с привнесенной извне княжеской властью. Поэтому не случайно, что уже первые симптомы формирования, например, Киевской и Новгородской самоуправляющихся городских общин, с одной стороны, окрашиваются «коллизионными тонами» между ними и князьями (как собственными славянскими, так и приглашенными), с другой — между главными («старшими») городами и наиболее крупными пригородами и волостями, тяготеющими к самостоятельности.

По существу, создавалось своего рода «двоевластие»:с одной стороны, органы и институты общинного самоуправления, опирающегося на кровнородственные и все более проявлявшиеся — а в чем-то значительно преобладавшие или вообще доминировавшие — соседские связи, с другой — вожди-князья, стремящиеся к созданию своей военной, управленческой и ритуально-клановой организации в противовес стесняющим, регламентирующим и контролирующим их инициативу общинно-вечевым структурам. Причем парадокс состоял в следующем: общинное самоуправление было более демократичным, но все более неэффективным, а военно-клановая организация публичной власти была менее демократична, но давала более эффективные средства и механизмы принуждения и насилия, что и обеспечивало лучшие условия жизнеобеспечения разросшимся общностям — племенам, союзам племен и городам-землям.[9]

"Земля" был обычным термином для обозначения государств на протяжении всего киевского периода. Понятие правительства выражалось термином "волость", по-церковнославянски – «власть» именно в этой форме это слово с соответствующим дополнительным значением употребляется в современном русском языке. Термин "княжение" обозначает правительство в его исполнительном аспекте; он более или менее соотносится с понятием "высшей исполнительной власти". Нужно отметить, что все три термина - "земля", "волость" и "княжение" - использовались не только в абстрактном значении, но и обозначали данное государство и его правительство. В этом конкретном смысле все три термина почти синонимичны.Таким образом, по существу каждая древнерусская земля была городом-государством в классическом смысле этого термина.[10]

Каждая древнерусская земля концентрировалась вокруг столицы — старшего города (стольного града-крепости, западноевропейского urbs) и его самоуправляющейся общины (civitas). Все остальные города в земле считались только пригородами, то есть «меньшими» городами. Сельские районы были известны как волости, territorium, если использовать терминологию античных авторов. Этот термин, в его абстрактном значении означающий «власть» и «правительство», а более конкретно — «государство» или даже «данное государство», «страну», использовался для обозначения сельского района, потому что он управлялся столичным городом. (Примечательно, что «володети» — глагол того же корня — обозначал как «править», так и «владеть»).

С точки зрения ряда современных отечественных авторов, совокупность древнерусских самоуправляющихся населенных пунктов в целом укладывалась в сложную, иерархическую систему, своеобразную многоступенчатую территориально-общинную пирамиду, в основании которой находилась масса рядовых сельских поселений, а вершину венчали крупные стольные города — центры самостоятельных земель-княжений (земель-городов) Руси. Ступени между ними занимали, надо полагать, поселения переходных типов, связанных друг с другом отношениями административно-хозяйственного соподчинения. В эту пеструю мозаику вклинивались территориально все расширявшиеся раннефеодальные вотчины и, наоборот, неуклонно сокращавшиеся островки еще не охваченных процессом окняжения и феодализации свободных сельских общин.

Главной, «правящей», являлась община старшего (стольного) города, решения которой были обязательны для пригородов и тянувших к ним сельских округов. В качестве «политического центра» земли, старшие города не только функционально, но, чаще всего, и генетически были связаны с бывшими центрами племенных союзов. Поэтому не случайно, что по мере распада родовых связей, племенные названия повсеместно заменяются территориальными. Наконец, как уже подчеркивалось, именно старший город являлся административным, военным, финансовым и культурным центром соответствующей древнерусской земли.

2.2. ПОСАДСКАЯ САМОУПРАВЛЯЮЩАЯСЯ ОБЩИНА

В связи с созданием единого Древнерусского государства увеличивается территория, подчиненная верховному правителю, и численность управляемого населения. Возникает необходимость в создании дополнительных уровней управления в соответствии с нормой управляемости. Государство в Древней Руси было поделено на волости, которые подчинялись верховному правителю — великому князю киевскому. В городах представителями князей были наместники.

Управление в Древней Руси представляло собой трехуровневую иерархическую организацию. Высший уровень — общегосударственный (великий князь), средний уровень (региональный) — князья, низший уровень — посадники (наместники) (см. рис.).[11]

Рисунок. Структура управления в Древней Руси

Издание законов

Великий князь Организация управления

Высший суд

Издание местных законов

Местные князья Управление регионом

Суд

Сбор налогов

Наместники Городское управление

Суд

Посадники — первоначально, «княжеские мужи» — назначались князем в крупные города и значимые (с экономической, торговой или военно-оборонительной точки зрения) территории, впоследствии эволюционировавшие в институт наместников и городских воевод. Иногда посадник, помимо действий чисто административного характера, был вправе осуществлять «делегированные» ему князем уголовно-следственные и судебные прерогативы, реализуя их при посредничестве земских выборных должностных лиц.

Посадничество давалось боярам в кормление, чаще всего, за определенные военные заслуги. Исходя из того, что количество городов и волостей, полученных князем вместе с землями и угодьями в управление от земщины, было весьма незначительным, можно лишь предполагать, на какой срок назначались посадники. Как правило, он не превышал одного года и лишь иногда мог быть продлен еще на полтора — два года.