Реферат: Древнерусское учение у мастеров грамоты

Свидетельство Геннадия касается провинции, и притом лишь одной области — новгородской. В столице и в других областях русской земли дело образования находилось, может быть, в лучшем положении. Обратимся к другим классическим свидетельствам.

Второе свидетельство — Стоглавого собора, созванного в 1551 году при митрополите Макарии. В гл. 25 "О дьяцех хотящих во диаконы и в попы становитися" говорится: "иже есть дияки, котории хотящии диаконства и священства, а грамоте мало умеют... да и о том их святители истязают с великим запрещением, почему мало умеют грамоте, и они ответы чинят: мы де учимся у своих отцов или у своих мастеров, а инде де нам учится негде. Колько отцы наши и мастеры умеют, потому и нас учат, а отцы их и мастеры сами потому же мало умеют и силы в божественном писании не знают, да учится им негде. А прежде сего училища бывали в Российском царствии на Москве и великом Новеграде, и по иным градом многие грамоте, писать и пети, и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, но писцы и певцы и чтецы славны были по всей земли и до днесь".

Обсудив такое положение просвещения, Стоглавый собор со своей стороны постановил: "В царствующем граде Москве и по всем градом тем протопопом и старейшим священником со всеми священники и диаконы, коемуждо в своем граде по благословению избрати добрых духовных священников и дияконов и дияков женатых и благочестивых, имеющих в серцых страх Божий, могущих и иных пользовати и грамоте чести и пети и писати гораздивы. И у тех священников, и у дияконов и у дияков учинити в домах училища, чтобы священники и дияконы и все православные христиане в коемуждо граде давали своих детей на учение грамоте, книжнаго писма и церковного пения и чтения налойного, и те бы священники, и дияконы, и дияки избранные учили своих учеников страху Божию и грамоте, и писати, и пети, и чести со всяким духовным наказанием" ⁸ .

Свидетельство Стоглавого собора не менее любопытно и важно, чем послание Геннадия. Читая соборное постановление, так и думаешь, что Геннадий воскрес и говорит устами отцов Собора, — так велико сходство по существу Геннадиева послания с постановлением отцов Собора. Спустя 50 лет мы снова слышим геннадиевские речи: ищущие священства "грамоте мало умеют". Знакомая картина, мы знаем, как выученики мастеров читают Апостол и Псалтирь, как они учат ектиньи. И причины те же, и обстоятельства те же: ставленники учатся у своих отцов или у своих мастеров, а отцы и мастера сами мало знают грамоту и Божественное Писание мало понимают. Сколько могут отцы и мастера, столько и учат. "А инде де нам учитеся негде". Все точь-в-точь, как у Геннадия. А из тех же посылок и вывод получается тот же: необходимы училища, которые и следует непременно заводить. На этом настаивал Геннадий, это же постановляют и отцы Собора.

Если о послании Геннадия можно было говорить, что это голос одного епархиального архиерея, свидетельствовавшего об одной епархии, и перетолковывать этот голос и вкривь и вкось, то к постановлению целого собора относиться с такою легкостью нельзя: приведенное постановление Стоглавого собора есть голос всей русской церкви, а вместе всеобщий показатель состояния просвещения в России XVI века, и в столице, и в провинции. Собор прямо и решительно свидетельствует, что "прежде сего" училища в русском царстве бывали, а следовательно, теперь их нет. Какие это были училища? Были ли то церковноприходские школы или училища, возникшие под влиянием призыва Геннадия, — неизвестно, Собор об этом не говорит. Но он говорит ясно и определенно, чему учили в бывших училищах: грамоте, писать, петь, читать. Поэтому тогда грамоте гораздых было много, были славные писцы, певцы и чтецы. Но теперь помянутых училищ нет, писать, петь, читать более никто не учит, кроме малограмотных мастеров и отцов, а потому и ставленники "грамоте мало умеют", и научиться лучшему им негде. Что может быть определеннее и тверже этого свидетельства? А потому к посягновению на затемнение постановления Стоглавого собора таким соображением, что в нем-де не говорится, что школ было мало или их не было, но заявляется, что существующие школы (?) непригодны для специальной цели приготовления священников ⁹ , нужно отнестись как к покушению с совершенно негодными средствами.

Об устройстве желаемых училищ Стоглавый собор высказался определеннее Геннадия. У последнего остается не совсем ясным, каких именно училищ он желал: правительственных или частных, находящихся в распоряжении духовной или светской власти. С просьбой об учреждении училищ Геннадий непосредственно обращался и к митрополиту, и к великому князю. Конечно, по смыслу всего послания Геннадия следует думать, что он хлопотал об учреждении элементарных церковных училищ, безразлично на чьи средства — митрополита (церковные) или великого князя (государственные), и, понятно, в ведении церковного начальства (епископов). Но этого прямо он не сказал. Стоглавый же собор высказался по поставленному вопросу совершенно определенно: он постановлял устроить семейные, т. е. частные, школы в домах священно- и церковнослужителей. Учителями должны быть избранные, лучшие священники, дьяконы и дьячки; учащимися — дети не только причта, но и всех православных христиан; значит, школы предполагались бессословные, для всех желающих учиться; предметами обучения были: грамота, письмо, пение и чтение. Последнее от грамоты выделяется, потому что под ним специально разумелось чтение "налойное", т. е. церковнобогослужебных книг в церкви при совершении богослужения. Такие училища долженствовали быть устроенными по всем городам и везде "по благословению своего святителя". Очевидно, Собором проектировались небольшие элементарные церковные школы, бессословные, для всех желающих, с главной задачей подготовлять будущих членов клира, "чтобы им (детям) вашим (учителей) береженьем и поученьем, пришед в возраст, достойным быти священному чину (постановление собора)". Денег на устройство школ ниоткуда не отпускалось. Об изучении грамматики, арифметики, об ознакомлении с библией Стоглав в проекте своих школ точно так же ни словом не обмолвился, как и Геннадий в проекте своих. О такой роскоши знаний и думать еще было нечего. Зато Стоглав превзошел Геннадия тем, что прямо потребовал от ищущих священства искусства писать, а так как проектированные им школы были бессословные, то, следовательно, внес обучение этому искусству и в общий учебный курс.

Но и Геннадий и Стоглав имели в виду прежде всего подготовку лиц, ищущих священства. Может быть, при воспитании детей светских и особенно достаточных родителей образование было шире и научнее? Нет. Не забудем прежде всего, что в Древней Руси духовенство было наиболее образованным сословием. Хорошее образование было ему необходимее, чем какому-либо другому сословию. Оно было учителем других сословий, и притом училось не в каких-либо особенных, профессиональных сословных школах, но в училищах, доступных всем желающим, всех сословий. Но на поставленный вопрос дает ясный ответ третье свидетельство.

В 1721 году в Москве была издана во второй раз грамматика Мелетия Смотрицкого, появившаяся в свет в Вильно в 1619 году. Ко второму московскому изданию было присоединено "предисловие любомудрому читателю", составленное Феодором Поликарповым, бывшим директором синодальной типографии. Сама должность, которую занимал Поликарпов, свидетельствует о нем как о человеке книжном, а предисловие, им написанное, несомненно обнаруживает в нем значительную начитанность и знакомство со школьным делом, с его положением в современной ему и древней России. Этот-то Поликарпов в написанном им предисловии делает следующее замечательное заявление: "...яко издревле российским детоводцем и учителем обычай бе и есть учити дети малые в начале азбуце, потом часословцу и псалтыри, также писати; по сих же нецыи преподают и чтение апостола. Возрастающих же препровождают к чтению и священныя библии, и бесед евангельских, и апостольских, и к разсуждению высокаго в оных книгах лежащаго разумения, а истаго на таковое разсуждение орудиа (еже есть грамматика), оным наперед не показуют, по чему бы всякое речение, период и все слово разбирати, и в подобающий чин располагати, и крыемую в нем силу разума разсуждати; и тако, читающе по своему разсуждению, мнози о вере погрешиша, и доныне погрешают, впадающе в свое суемудрое мнение и не знающе осмочастнаго чинорасположения".

Из этого чрезвычайно ценного и поучительного свидетельства открывается следующее: 1) в свидетельстве очерчивается постановка образования не ищущих священства, а всех вообще учащихся, всех малых детей, постановка не только современная, но и старинная — "издревле обычай бе и есть"; 2) учебный курс в сущности указывается тот же, какой указывался и Стоглавом и Геннадием, т.е. церковно-богослужебный, как будто бы он назначался для подготовки будущих служителей алтаря. Можно смело сказать, что и Стоглав и Геннадий этим курсом остались бы вполне довольны, если включить в него пропущенное автором обучение церковному пению; 3) учебный курс в рассматриваемом свидетельстве изображается состоящим из трех ступеней; основной — обучения азбуке, Часослову, псалтири и письму; средней — чтения Апостола и высшей — чтения Библии, бесед евангельских и апостольских, рассуждения о смысле божественных книг. Означенные ступени отделяются одна от другой вполне определенно: сначала говорится об учении малых детей — "и псалтири таже писати". Это первая ступень. Потом сказано: "...по сих же нецыи преподают", следовательно, далее шел такой курс, который проходили не все учащиеся, так как преподавали его не все российские детоводцы и учителя, а только некоторые. Наконец, "возрастающих", т.е. более зрелых и по возрасту, и по познаниям, более успевающих учащихся, переводили на третью, высшую ступень занятий.

Конечно, громадное большинство учившихся ограничивалось первой ступенью образования и дальше не шло; меньшинство продолжало обучение и дальше, на второй ступени, и наконец, вероятно, не особенно многие, "возрастающие", занимались предметами третьей ступени, так как обучение в древности, как мы увидим далее, было делом многотрудным и тяжелым, требовавшим большого напряжения сил и времени. А отсюда и из приведенных ранее свидетельств Стоглава и Геннадия мы должны заключить, что древнее русское образование мало знакомило учащихся с христианскими идеалами, потому что школьники засиживались на Часословце и Псалтири, на изучении вечерни и утрени и не достигали до изучения Апостола и тем более до чтения Библии, бесед евангельских и апостольских и рассуждения о высоком смысле этих книг. Для такого, более серьезного и глубокого религиозного образования им оставался один источник — церковь. Но даже и в XVII веке немало было таких, которые в ответ на поучения своих пастырей говорили: "Что нам в книгах учительных? Достаточно Часослова и Псалтири". Но зато в одном азбуковнике XVII века от имени мудрости говорится о книжном учении по окончании азбуки: "К тому не глаголю ти о часослове и псалтири, без них же учение не бывает". Так важны были в учении Часослов и Псалтирь. Что такое Псалтирь, что она содержит — это общеизвестно. Не мешает только заметить, что наряду с прекрасным выражением высокой религиозной поэзии, чувствований раскаяния, сознания своей греховности, ничтожества пред Богом, покорности воле Божией она содержит излияние гнева, мести, жестокости, отчаяния, вообще чувствований, мало гармонирующих с христианским настроением. Скажем несколько слов о содержании Часослова.

Он состоит из неизменяемых молитвословий полунощницы, утрени, часов 1-го, 3-го, 6-го и 9-го, вечерни и повечерия. Все эти службы состоят главным образом из чтения псалмов и отрывков из книг Ветхого Завета, разных молитв, ектений, Евангелие же читается редко. Так, служба часов (1-го, 3-го, 6-го и 9-го) — каждого — состоит из трех псалмов, тропаря дня, песни в честь Богородицы, пресвятого, молитвы Господней, кондака дня, молитвы: "...иже на всякое время и на всякий час" и заключительной молитвы. Во всей службе из Нового Завета взята лишь молитва Господня. Вечерня слагается из чтения и пения псалмов, ектений и молитв. Кафизмы и паремии составлены из псалмов или прямо суть псалмы. Утреня заключает в начале чтение нескольких молитв, двух псалмов, ектению, потом шестопсалмие (т.е. шесть псалмов), снова ектиньи, тропарь, кафизмы, канон. Канон есть собрание девяти песней, составленных по образцу ветхозаветных песней. По будням на заутренях не читается Евангелие.

Таким образом, Часослов, по которому учились грамоте наши предки, состоял из изложения содержания и порядка служб, составленных по преимуществу из псалмов и из песнопений по образцу ветхозаветных песен. Евангельских и апостольских чтени