Реферат: Исторические и онтологические мифологемы кемализма

К мифологизации прошлого прибегают идеологи многих народов на этапе национального самоутверждения и государственного строительства. В большинстве случаев, по мере ослабления национально-политической экзальтации, начинает превалировать более реалистичный взгляд на историю и настоящее. В Турции по ряду причин комплекс мифологем стал одной из экзистенциальных доминант нации, превратившись по существу в «официальную неорелигию».

После победы национанально-освободительного движения, декларировавшего выход на историческую арену новой страны, кемалисты активизировали поиск исторических корней возглавленного ими народа. При этом решался целый ряд задач. Во-первых, необходимо было добиться прямого возвеличивания молодой турецкой нации «в пику» соседним, с которыми первая находилась на тот момент отнюдь не в дружеских отношениях, убедить себя, да и все мировое сообщество в некой «исторической избранности» турецкого народа, вернув этнониму «турок/тюрок» уважительный оттенок: на последнем этапе существования Османской империи этот термин стал передавать понятие «деревенщина», «мужлан». А консолидировать население, жившее на территории, нового государства и состоявшее более чем из 20 этнических групп, было решено на основе провозглашения национального единства, т.е. создания «государственной нации» – путь, повторенный затем многими странами «третьего мира». Задача была сформулирована самим вождем национально-освободительного движения Мустафой Кемалем Ататюрком: “В первую очередь надо открыть нашему племени новые исторические горизонты, идущие в древность. Представляется невероятным, чтобы корни тюркских племен, проявивших себя в разное время в разных районах, не шли в эпоху древности».(1) Под этот тезис были разработаны теории, согласно которым цивилизация и государственность как таковые были принесены и на Индостан (Мохенджо-Даро), и в Месопотамию (Шумер), и в Малую Азию (хетты), и в Европу (этруски), и в Африку (Египет) и даже в Америку (ольмеки) древними тюрками, превратившимися в кочевников после высыхания гипотетического моря где-то в недрах Центральной Азии, на берегах которого они создали якобы древнейшую цивилизацию мира. Считается, что авторство самой этой идеи принадлежит Ататюрку.(2) Согласно более поздним «историческим изысканиям», «прототюрки» сложились в этнос около 5000 лет до н.э. в междуречьи Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи в результате слияния «туранидов» из Восточной и Средней Азии и «уральских альпийцев».(3) Даже сегодня официальный сайт посольства Турции в Москве повествует о «четырехтысячелетней истории» современных турок(4) (интересно, что при этом он называет «первым тюркским народом, известным истории», гуннов, самые ранние документльные упоминания о которых относятся к 3 в. до н.э.). Не отставали от “веления времени” и лингвисты. В 1936 году в “научный” обиход была введена так называемая “солнечная теория”, объявившая турецкий язык основой всех языков мира.

Постепенно сложился свод канонизированного «священного писания», куда были допущены националистические «пророки» типа З.Гекальпа, Ю. Акчуры, И.Гаспринского, но основу его составили труды Ататюрка; а также «священного предания», состоящего из пафосных мемуаров людей, которым посчастливилось знать «учителя» лично или видеть его вблизи. Вся историография отныне должна была основываться на этих работах и развиваться только в заданных ими рамках. "Стремиться к далеким горизонтам, постоянно быть в готовности подставить грудь неведомым опасностям, жить в бесконечной борьбе ни на жизнь, а на смерть - качества, присущие далеко не всем нациям, а вот у тюрок они видны невооруженным глазом. Поэтому и была поставлена цель взять весь мир под спокойную и надежную гегемонию тюркского племени. Это основа тюркской философии завоевания и принципа правления... Согласно современным историкам, тюрки, научившись управлять стадами скота, навыки эти перенесли на людей, заложив основы цивилизации как таковой. Тюрки стали первым обществом на Земле, которое взрастило политические кадры, разработало законы. Они привили всем другим народам основы права, организации и государственного строительства"… - повествует современный школьный учебник.(5) "Ввиду того, что тюрки по уровню культуры и цивилизации превосходили население тех областей, куда они переселялись, они навязывали ему свое превосходство и обучали цивилизации."- вторит ему другое учебное пособие.(6) Системе образования, насквозь пропитанной культом вождя ("после переворота 1980 года, материал об Ататюрке появился в программах по турецкому и иностранным языкам, социологии, философии, математике, географии, музыке, физкультуре и религии"(7)), отводится важнейшая роль в становлении детского и подросткового мировоззрения: Согласно изданному еще в 30-х годах "Руководству для начальных школ», "...уроки истории должны стать средством пропаганды национальных задач. Необходимо приводить живые примеры того, как турецкая нация распространяла культуру среди других народов и давала им примеры для подражания во всех областях, учила их жить в счастьи и благополучии, на какие жертвы шла, чтобы поддерживать жизнь в созданных ею по всему миру цивилизациях."(8) Поскольку абстракции как таковые вообще не свойственны ни мусульманской ментальности вообще, ни турецкой в частности (9), идеологи кемализма старались прибегать к конкретным и наглядным способам демонстрации величия своих сограждан: например, в распространявшихся по стране списках, из которых турки должны были выбрать себе фамилии, коих они в османский период не знали, в основном содержались такие как «Бесстрашный турок», «Великий турок», «Настоящий солдат», «Храбрец», «Железная рука», «Быстрый молодец», «Крепкий», «Железная скала» и т.п. Эти перлы и сегодня составляют значительную часть «фамильного фонда» нации. В результате архетип Турка, живущий в общественном сознании, став плодом значительного завышения самооценки, сделал крайне мучительным процесс признания собственных недостатков и ошибок (редакторам популярного в 1999 г. диснеевского мультфильма «Мулан», в котором китайцы - «хорошие», а гунны, т.е. предки турок - «плохие», пришлось даже переименовать гуннов в монгол при прокате ленты в кинотеатрах страны).

Во-вторых, следовало «обосновать» права на Малую Азию, ставшую территорией новой страны: дело в том, что на эти же земли претендовали тогда и греки, даже предпринявшие было попытку их аннексии. С тем, чтобы доказать всему миру (а также, как уже упоминалось выше, во многом и самим себе) легитимность своего пребывания на завоеванных некогда землях, пришлось искать и, естественно, найти неразрывную связь с чередой анатолийских цивилизаций. К местным “предкам”, правда, подходили и продолжают подходить избирательно. Про генеалогические связи, например, с Византией, оказавшей огромное влияние и на Сельджукское и на Османское государства, но завоеванной с прозаической целью отнятия «жизненного пространства», чаще предпочитают вспоминать лишь мимоходом; а ионийские и эолийские греки объявляются и не греками вовсе. Зато в предки турок охотно зачисляют хеттов, впервые объединивших большую часть полуострова в рамках единого государства, лидийцев, фригийцев, карийцев и еще многие народы, населявшие его в древности. До сих пор не произошло полного отказа от теорий, рассказывающих, что на заре цивилизации некие “прототюрки” пришли на земли Анатолии и основали все эти государства. Так что следующая, туркмено-сельджукская волна переселения - это лишь возвращение на «землю обетованную». Проведение этих изысканий было бы, конечно, невозможно без поощрения самого “Отца турок”, который мог, например, по поводу годовщины победы над войсками Антанты, заявить: “Под Думлупынаром мы отомстили за поражение троянцев”.(10)

В-третьих, следовало представить временной континуум общетюркской истории как процесс прогрессирующей деградации, обосновав неизбежность прихода «спасителя» - Мустафы Кемаля Ататюрка, одолевшего врагов, основавшего современное государство, раз и навсегда открывшего своему народу Истину во всей ее полноте. Недаром, в ряде учебников истории даже в разделах “Прародина тюрок” и “Анатолийские цивилизации” помещены цитаты и фотографии Ататюрка, предстающего, таким образом, венцом всей «многотысячелетней» тюркской истории. Идея «совершенства начал», согласно которой в начале Времен в мире было разлито блаженство, неисчерпаемость и могущество, присутствует во многих религиозных концепциях. По мере удаления от «Золотого века» первоначальное совершенство жизни ослабевает (ср. «века» Гесиода, ведическое учение о югах, источение скандинавского Иггдразиля, ближневосточные мессианские учения и проч.). Проблема эта разрешается либо периодическим «укреплением» («воссозданием») мира путем совершения определенных ритуальных действий, воспроизводящих архетипические первожесты, либо явлением миру мессии, осуществляющего «окончательное» спасение человечества или избранного народа. Турки, воспитанные на культурной традиции второго порядка, предпочли «мессию», образ которого был дополнен чертами демиурга и культурного героя. Эпоха султанского режима, окончившегося оккупацией территории страны войсками Антанты, приобрела, таким образом, черты первобытного хаоса, мрака небытия.(11)

И, наконец, в-четвертых, после распада СССР, появился еще один повод для мистификации собственной истории – обоснование великим прошлым притязаний Анкары на роль лидера т.н. «тюркского мира» - роль, вполне искренне принимаемая большинством турок в качестве свей исторической миссии. Как Османская империя «спасала» мир ислама от «неверных», так и ее наследница, республиканская Турция должна «спасти» своих тюркоязычных «младших братьев» путем приобщения их к политическим, социальным и технологическим благам современной цивилизации, к которой она семя себя безусловно относит. В этом направлении развернута активная миссионерская деятельность: создан информационно-пропагандистский «Фонд ознакомления с Турцией», всемерно поощряется открытие частными лицами и организациями учебных заведений в тюркоязычных республиках СНГ и областях России и функционирование там государственных и частных СМИ. Такая деятельность за рубежом координируется образованным в структуре МИД “Тюркским агентством по сотрудничеству и развитию” (TIKKA), а также государственным «Фондом по ознакомлению с Турцией». Во многом этой же цели служит и государственная программа подготовки национальных кадров для постсоветских тюркоязычных государств и административных единиц России.

Эти мифологемы заключили адептов кемализма в замкнутые рамки особого метафизического мира, не очень коррелирующего с миром внешним, никогда не принимавшим эти опусы всерьез. В этой связи внешний мир стал рассматривается во многом как “неправильный” и иррациональный, хотя бы уже потому, что “правильным” и рациональным может быть только “мир, в котором мы живем”. Турецкая ойкумена в народном мышлении оказалась окруженной областями “иными”, “зазеркальными”, хаотическими - картина, рисуемая многими космологическими системами. Там можно пропасть, а можно, например, проработав несколько лет на немецкой фабрике или отрыв пекарню в Сочи, добыть несметные богатства и чудо-невесту (обладание женой – европейкой считается вернейшим признаком «успеха в жизни»). Мечта о поездке на работу за границу остается для многих сказочной, как поход мифического героя в подземный мир. Причем, зарубежье воспринимается достаточно недифференцированно: высшей похвалой товару является его определение в качестве «импортного». Вопрос о том, из какой он страны, нередко ставит продавца в тупик; собирательным является образ «Европы» – вполне уместны такие высказывания: «в европейских языках это слово произносится как …», «мой сосед долгое время работал в Европе».

Всех «врагов Турции» обыденное мышление также склонно сводить к единому архетипу Врага: считается очевидным тесное сотрудничество между нелегальными армянскими и курдскими организациями, которым помогают Сирия, Греция, Кипр и СССР/Россия. Причем, эти страны вместе с Арменией, Сербией и часто Ираком без устали заключают различные тайные союзы, носящие прежде всего антитурецкую направленность. Необходимость следования архетипу заставляет военных, политиков и журналистов чаще не называть врагов поименно, как правило, это «подрывные сепаратистские организации», «недружественные» или просто «соседние» государства, а то и некие «враги туркизма». Короче – «злые силы». Примечательно, что парадигма «священной войны» с ними принимает онтологический характер и помещается явно в сакральный временной пласт: боевые действия или спецоперации сегодня оказываются неотделимыми от аналогичных событий в прошлом: высадка десанта на Кипре, как, впрочем, и любое обострение турецко-греческих отношений, немедленно вызывают в СМИ и в выступлениях политиков параллели с взятием Константинополя турками-османами и национально-освободительным движением греков в середине XIX в., очередные раунды переговоров о режиме Проливов сопровождаются потоком напоминаний о стремлении России в позапрошлом и прошлом веках установить свой контроль над Борсфором и Дарданелами - практически любые внешнеполитические осложнения с любой страной воспринимаются как продолжение борьбы с ней турок или их предков (единых с “нами сегодняшними”) и перерастает в очередной эпизод борьбы “от века” чуть не со всеми иными нациями планеты.

Ощущение враждебности внешнего мира облекается порой в крайние формы: “Сын мои Ягмур!… Придерживайся моих советов, будь хорошим турком. Коммунизм - враждебное нам ремесло. Хорошенько это запомни. Евреи - тайные враги всех наций. Русские, китайцы, персы, греки - наши исторические враги. Болгары, немцы, итальянцы, французы, арабы, сербы, хорваты, испанцы, португальцы, румыны - наши новые враги. Японцы, афганцы и американцы - наши завтрашние враги. Армяне, курды, черкесы, абхазы, боснийцы, албанцы, помаки, лазы, лезгины, грузины, чеченцы - наши внутренние враги. Должно тебе хорошо готовиться к битвам с таким количеством врагов. Да поможет тебе Бог!”.(12) Ну а пассажи типа "...у тюрок много врагов, друзей, кроме тюрок, у тюрок нет. Между разными тюрками разницы практически нет. Тюрки были лидерами мусульманского мира. Но им часто не везет, и им постоянно угрожают... Тюрки в первую очередь придавали значение военному делу, так как у них было много врагов…"(13) прорываются даже на страницы педадогической литературы. Все это выпестовало чувство превосходства над “неправильным” окружающим миром вкупе с комплексом неполноценности перед западной его составляющей – ведь никак пока недостижимое вхождение в “Западный” мир было объявлено “отцом-основателем” конечной целью развития страны.

Сердцевиной новой «религии» Республики Турция, стал культ Ататюрка, хотя сам он пытался скорее насадить культ турецкой нации, мифологиизировав ее историю и онтологию – в 20-е годы прошлого столетия анатолийское крестьянство было способно воспринять новую идеологию только в форме религии. Тем не менее, в силу специфических черт турецкого менталитета в сочетании с мусульманской традицией эти абстрактные объекты поклонения не привились. В результате сам Ататюрк стал субъектом мифологизированного ритуально-поэтического сознания, обожествленным «спасителем - пророком», стал воплощать в себе идеал Турка, каким хотела бы видеть его национальная ментальность, т.е. превратился в архетип Воителя/Мудреца/ Мужчины. Отсюда – наделение его образа качествами Абсолютного Воина, гениального полководца. Уже ученикам начальной школы внушается, что он сыграл решающую роль в победе над войсками Антанты, став организатором победы в "битве у Чанаккале" (т.е. в отражении попытки высадки десанта союзников в устье Дарданел), якобы изменившей ход первой мировой войны и, соответственно, мировой истории, затем разбил итальянских, французских и греческих агрессоров. Далее, он – гениальный государственный деятель, основатель современного турецкого государства. При этом его соратники, другие «отцы-основатели» настолько глубоко задвинуты в тень, что как-бы «нет у него сотоварищи», в полном соответствии со знакомой населению коранической традицией. Образ во многом оппозиционного Ататюрку Карабекира сведен только к «воителю», а ближайшего соратника Исмета Иненю - к ученику-продолжателю (некий собирательный образ четырех праведных халифов, поочередно возглавлявших некогда единую умму после смерти Мухаммеда). Рядом с ним поминаться могут лишь немногие борцы за новую «веру», в иконостас которых отобраны наиболее преданные соратники, а также ряд избранных лиц, погибших в борьбе за осуществление его идеалов. Его «божественность» должна подтверждаться и тем огромным вниманием, которое он уделял развитию авиации: ведь стихия светлых божеств — небо. Здесь и призывы к освоению воздушного пространства, и тот факт, что свою приемную дочь Сабиху Гекчен он превратил в первого турецкого пилота-женщину. Развивая эту традицию, сегодняшние власти страны продолжают пестовать давно уже ставшее анахронизмом, но основанное «Отцом турок» «Общество воздухоплавания» (приблизительный аналог советского «Осоавиахима»), о котором население, впрочем, вспоминает только в дни мусульманского(!) праздника жертвоприношения – шкуры зарезанных животных традиционно постуают в фонд этой организации.

После победы над Хаосом, согласно классической мифологической парадигме, наступает период обустройства, структуризации Космоса, все еще несущего на себе «родимые пятна» хаотического прошлого. Обустройство мира начинается с установления государственности в границах принятого парламентом «Национального обета», обозначенных достаточно произвольно – они очертили часть территории бывшей империи, в основном свободную на тот момент от оккупации (современная историография называет ее территорией с подавляющим турецким населением, но это не так – на значительной ее части и сегодня большинство жителей составляют курды или арабы). Эта произвольность, алогичность границ придала им непостижимый человеческим разумом сакральный характер установленных «свыше». В качестве победителя греческих агрессоров он воспринимается неким «змееборцем», подобно верховным божествам индоевропейских и семитских мифологий. Расправившись с «хтоническими» и заморскими противниками (напомним, что подавляющее большинство чудовищ – противников мифологических змееборцев являлись из моря – водная стихия – это всегда проекция стихии Хаоса), он приносит людям законы и морфологию общественного устройства (принятие кодексов ряда европейских стран), становясь основателем новой республиканской государственности, изменяя систему семейных отношений (моногамия), даруя людям новую письменность (латиница взамен арабицы), заставляя изменить пристрастия в одежде (европейский костюм) и стереотипы поведения (балы, концерты, употребление спиртного и т.д.), инициирует изменение до неузнаваемости словарного состава и даже грамматики языка. Здесь образ бога-устроителя дополняется чертами культурного героя. Меняется экзистенциальный статус всего населения – люди проходят через поголовную инициацию, обретая фамилии. Наконец, он устанавливает новый сакральный центр «турецкого космоса», провозгласив ничем не примечательный городок в центре страны новой столицей с центральным храмом новой веры – зданием Великого национального собрания (парламента) – символа новой республиканской государственности, порываюшей с монархическим устройством империи и возводимой самим Ататюрком в ранг сакральной модальности бытия нации, способной в дальнейшем поднять эту нацию на качественно новые онтологические уровни. Он даровал ей новую государственную символику, в частности, красное знамя. Здесь уместно будет вспомнить о распространнном во многих культурах планеты понятии магии крови как носителя жизненной субстанции, обладающей способностью к возрождению (покрытие тел покойников охрой в древности, окрашивание ладоней невесты хной у тюркских народов или обряжение ее в красный сарафан у славянских и т.д.).

Обустройство нового мира было продолжено путем массовой туркизации топонимики страны, сделавшей ее во-первых, «новой», во-вторых, «своей» (деяние облегчалось тем, что еще средневековые сельджукиды так удачно переделали греческое название «Анатолия» в тюркское «Анадолу» - в переводе «родной дол»). Многие сотни деревень, городов, рек и гор сменили армянские, греческие, курдские, арабские, лазские и другие имена на новые турецкие (вспомним, что наречение именем в мифологической традиции равносильно акту созидания). Продолжатели его дела пошли еще дальше по пути усиления теллургической сакральности обитаемого мира. Страна покрылась гигантскими националистическими и патриотическими (в условиях Турции это одно и то же) надписями и символами, выложенными камнями на склонах гор: сама мать-земля отныне недвусмысленно декларировала свою лояльность учению Ататюрка: «Мы на пути Отца», «Какое счастье называться турком» и т.п. На сегодняшнем этапе космизация (т.е. морфологизация и систематизация) ойкумены сосредоточилась на обуздании водной стихии, традиционно символизирующей хаос: невиданной пропагандой и вспышками безграничной гордости сопровождалось осуществление широкомасштабного ирригационного проекта на юго-востоке страны, в результате которого появились огромные плотины и целые водохранилища, «укротившие» волны Тигра и Евфрата.

Далее, он становится гениальным мыслителем, выдавшим сакраментальные пророчества о казавшейся на момент их произнесения маловероятной победе над Антантой, о славном будущем турецкой нации, о начале второй мировой войны, о развале СССР и необходимости заранее готовиться к «собиранию» тюркоязычных народов. «Сегодня Советский Союз - наш друг, сосед и союзник. Нам нужна дружба с ним. Но сегодня никто не в силах предсказать, что будет завтра. Он может распасться, уменьшиться, как Османская или Австро-Венгерская империи. Народы, которые он сегодня держит в кулаке, могут разбежаться. Соотношение сил в мире может измениться. Вот тогда Турция должна знать, что ей следует делать... Под властью этого нашего друга живут наши братья по языку, вере, по самой сути своей. Мы должны быть готовыми раскрыть объятия им… Надо заранее навести духовные мосты: языка, веры, истории. Мы должны обратиться к нашим корням и объединиться в нашей разделенной истории. Мы не должны ждать, когда они приблизятся к нам. Мы должны пойти им навстречу… Нас 15 миллионов, но тюрок вообще значительно больше… Тюрки живут повсюду. Сегодня нельзя даже помыслить о политическом союзе. Тому много препятствий. Вот поэтому я работаю над «солнечной теорией". Я хочу активизировать языковую и историческую революцию. Надо начинать с культуры. Сначала исправим язык. Турецкий язык Турции должен быть понятен всем тюркам. Со временем культурный союз должен перерасти в политический. Через 100 лет или через 50. Может ли существовать более великий идеал?».(14) Документально эти слова нигде не зафиксированы, неизвестно были ли они вообще произнесены, но цитируются они, в силу точного созвучия с привитыми населеню стереотипами, часто и без тени сомнения в их достоверности. Немалый вклад внес он и в историческую науку - тем, что "первым из тюркских вождей в самой верной форме дал харатеристику тюркской нации". (15) Более краткие его высказывания-заклинания тиражируются на сувенирах, дорожных щитах и фасадах зданий. Их воспроизведение и прочтение должно направлять людей на путь истины. Существуют цитаты общего плана, есть и такие, что относятся к конкретным областям человеческой деятельности. Среди наиболее часто встречающихся заклинаний первого типа упомянем: «Какое счастье называться турком!», «Турок, гордись, верь, работай!», «Один турок стоит вселенной» (к последнему, впрочем, стараются в последние годы не прибегать, должно быть, из-за его чрезмерной «магической силы»), ко второму: «Будущее – в небесах!» (используется во всех ситуациях, связанных с воздухоплаванием), «Доверьте меня турецким врачам!» (медицина), «Надежная молодежь – дрожжи новой Турции!» (молодежная политика) и т.д. В ипостаси автора магических формул Ататюрк предстает обладателем высшего знания, добивающегося желаемого даже не столько целенаправленной деятельностью, сколько с помощью магии, подобно ведийскому Варуне, эллинскому Крону или скандинавскому Одину, «связывающих» своих врагов силой слова и магического ритуала.

Наконец, он идеал мужчины в отношениях с противоположным полом, ведь в мифологических сюжетах сексуальная потенция имманентна сакральной власти. Полки книжных магазинов пестрят исследованиями на тему «Ататюрк и женщины», а также мемуарами счастливец, допущенных некогда к более или менее близкому знакомству. Здесь он выступает уже в хорошо известном мировой мифологии образе бога-производителя, супруга Великой богини-матери. Вот только богини нет и быть не может, поскольку создатели новой религии воспитаны на традициях строгого монотеизма Корана. Архетип Матери в мифологическом комплексе, конечно, присутствует, но в нем сняты все сексуальные черты, ибо это – его собственная мать, женщина, родившая «спасителя» и «отца» нации (его отец по каким-то причинам не удостоин «канонизации», возможно, в связи с недопустимостью постановки рядом двух «производителей»).

Помимо уже упоминавшихся лозунгов-оберегов, цитирование его слов имеет место по любому случаю, причем, порой совершенно не к месту. Вместо рекламной паузы или заставки на телеэкране может появиться цитата, торжественно зачитываемая диктором за кадром - возможно, чтобы исключить ошибки при прочтении ее в целом не очень грамотной зрительской аудиторией: искажение заклинания, как известно, не только сводит на нет его магические свойства, но может вызвать и прямо противоположный эффект (кстати, и арабский текст Корана непременно печатается с надстрочной огласовкой, давно не практикуемой в других случаях, дабы не исказить звучание священных слов), причем начинает диктор всегда словами: «Ататюрк говорит, что…». Все сомнения в истинности дальнейшего изречения, таким образом, снимаются, зрителям просто предлагается заслушать Истину. За его идеи вообще цепляются до последнего, даже тогда, когда их несостоятельность становится очевидной (при этом следует отметить, что в последние годы СМИ все же уделяют умеренное внимание и не каноническим точкам зрения). В высшей степени убедительно для слушателей и сегодня должна звучать, например, следующая аргументация отказа в посмертном возвращении гражданства поэту-коммунисту Назыму Хикмету: «Ататюрк не простил Хикмета, а мы, что, лучше его знаем, что надо делать?»(16)

Интересно, что сакраментальное обращение Ататюрка к молодежи в учебниках очень часто печатают практически без перевода на современный язык - это придает словам некую святость, метафизический характер, подобно тому, как Коран мусульманами разных стран воспринимается в качестве священной книги только на арабском языке. На обложках учебников и на плакатах нередко помещают репродукции его изваяний или портретов, а не фотографий: сам он настолько велик, что свое обожание простые смертные могут выражать уже не ему, а его «снятому» образу.

Тщательно разработана иконография Вождя, чьи изображения носят сакральный характер оберегов государства и общества и размещаются на фасадах зданий, в кабинетах чиновников и бизнесменов, в школьных аудиториях, за стеклами автомобилей и т.д. Как «заступник», т.е. в оборонной тематике, он изображается в полный рост в профиль, с опущенной головой, поднимающимся в гору с курительной трубкой, в раздумьях о счастьи нации; в учебных заведениях – анфас в ¾, смотрящим вниз, с какой-то ленинской хитринкой во взоре, как-бы вопрошающим детишек: Как вы постигаете Учение?; в авиационной тематике - исподлобья смотрит вверх (предполагается, что там летит самолет), в деревенских святилищах и в школьных дворах устанавливают бюст или лишь голову как физическое вместилище его мудрости на невысоком (чуть выше человеческого роста) постаменте, что призвано демонстрировать близость его своему народу. Интересно, что все эти изображения стараются не просто тиражировать промышленным способом, а каждый раз создавать заново (ср. с процессом изготовления икон), обеспечивая воспроизводение сакральной силы оберега. Популярны комбинированные барельефные портреты, выступающие из изображения рисованного: в них он как-бы проявляется из плоского мира небытия в трехмерную осязаемость реальности.

Сакральным центром страны сегодня является его усыпальница. Это аналог греческого омфала, этрусско-римского мундуса - точки, где смыкаются три уровня мироздания, или мирового дерева (горы), пронизывающего и одновременно объединяющего эти уровни: где-то в подземном мире покоится прах «отца», над которым в мире земном воздвигнут саркофаг - центральный алтарь государственного культа, с которым возможно физическое личное общение поклоняющихся адептов, наконец, господствующий над Анкарой мавзолей, выполненный в традициях итало-германского ампира 30-х годов ХХ века и стилизованный под хеттский храм, вздымается к миру горнему. Здесь же происходят главные ритуальные действа официального культа, во время которых его высшие клирики (руководители государства и представители генералитета) в дни официальных праздников и по случаю введения в сан (т.е. вступления в должность), возложив к саркофагу подобающий случаю венок, на несколько мгновений замирают в почтительно-отрешенном молчании, пытаясь установить духовную связь с Вождем, приобщиться Его благодати, а затем оставляют в книге почета записи, состоящие из признания его высочайших заслуг и обещания следовать его заветам. На этом алтаре-саркофаге проходит главный ритуал жертвоприношения, во время которого молодежь и офицеры приносят в жертву собственную жизнь, клянясь посвятить ее служению кемализму (в повседневной жизни чаще жертвуют деньги, скупая всевозможные изображения Ататюрка и государственной символики). В годовщину его смерти на несколько мгновений по всей стране останавливаются автомобили, станки, звучат автомобильные клаксоны, заводские и пароходные гудки. Замолкают и задумываются о нем люди, для которых в эти мгновения происходит смена онтологической модальности, прорыв из профанного, линейного времени во время сакральное, когда жил и творил Историю Он. Еще один такой прорыв происходит в «дважды священный» день начала “нашей” истории – в день рождения Ататюрка и начала им Освободительной войны: 19 мая 1871 г. он пришел на Землю (впрочем, год рождения определен приблизительно, на самом деле он неизвестен), 19 мая 1919 года – прибыл на корабле из Стамбула в Самсун и вскоре подал в отставку из султанской армии, подведя черту под своим прошлым и начав новую жизнь – Освободителя и Устроителя “турецкого космоса”. Заканчивая ритуал, посвященный празднованию обоих событий в 2001 году, мэр Самсуна, окунувшийся “во время оно”, счел необходимым закончить свое выступление на митинге возгласом: “Добро пожаловать в Самсун, Мустафа Кемаль”.(17)

Найден способ и непрерывного свершения литургии, сходный по сути с вращением молитвенных барабанов в ламаистской традиции: делается это путем повсеместного размещения его изображений, снабженных вотивными надписями, вроде «Мой отец! Мы сохраняем верность твоим идеалам и свершениям и уверенно идем по твоему пути!» или более лаконичными: «Мы на пути моего отца», «Мы на твоем пути». Обращает на себя внимание тот факт, что элементарная грамотность в двух первых случаях принесена в жертву установлению чувственно-личностного, метафизического характера связи с трансцедентным виз-а-ви, достигаемого интимностью обращения (первая из надписей помещена, кстати, не где-нибудь, а на здании Стамбульского университета и снабжена подписью: «Филологический (sic!) факультет»). Даже случайно скользя взглядом по таким надписям, люди зачитывают эти посвящения-молитвы, т.е. повторяют их про себя. «Служба» вершится везде и постоянно.

Религиозные комплексы нередко тяготеют к превращению в организованные системы, цементируемые институтом священослужителей. В Турции существует такой институт: на протяжении всей республиканской истории эту роль выполнял офицерский корпус хранителей культовых традиций, что вполне естественно в стране, предшественницу которой К.Маркс справедливо называл «единственной подлинно военной державой Средневековья», где воинская служба столетиями была наиболее почетным занятием и где офицерство являлось практически единственной опорой кемалистов в период национальной войны и проведения послевоенных реформ. Турецкие вооруженные силы стали еще и гигантским «храмом», предназначенным для проведения ритуала инициации мужской части населения в массовом порядке – прививки ему кемалистского духа, подобно тому, как в Советском Союзе воинская служба была проникнута пропагандой идей коммунизма. В результате, Генеральный штаб обладает монополией на истину, а в конечном итоге - верховной властью: в 1960, 1971, 1980 и 1997 годах генералитет произвел государственные перевороты, сочтя политику гражданских властей неправильной, перевороты, каждый раз встречаемые народным ликованием и индифферентностью свергаемых (ср. средневековый Китай, где Небо могло отобрать мандат на власть у неправедного императора, зачастую, покорно принимавшего такой поворот судьбы, и передать его новому избраннику). Табу на обсуждение переворотов (как и на действия армии вообще) снимаются нескоро: до сих пор, например, практически не ведутся дискуссии о последних двух. Священики зорко следят и за чистотой своих рядов: регулярно проводятся чистки офицерского корпуса от «чуждых элементов», о результатах которых широко оповещают публику средства массовой информации. Была создана и сеть храмов, в которых сосредоточилась сакральная сила нового учения и где миряне могли (и должны были) приобщаться благодати: «Народные комнаты», «Народные дома», «Турецкие очаги», а в наши дни - «Общество кемалистского мышления», имеющее громадное количество филиалов по всей стране. В Анкаре воздвигнут уже упоминавшийся помпезный Главный храм, заключающий в себе мощи «учителя Истины».

Наряду с ортодоксальным течением кемализма, в стране (и за ее пределами) активно действует и фундаменталистское (т.е. ультранационалистическое) направление, группирующееся вокруг Партии националистического движения, связанных с нею «Очагов идеала» и кружков «серых волков». «Еретики» и «атеисты» стараются держаться незаметно: в публичных выступлениях даже те, кто не очень привержен кемализму, не могут не делать реверансов в его сторону.

Неустанно ведется борьба с врагами веры, на сегодняшний день представленными в основном мусульманскими фундаменталистами и курдскими сепаратистами. Причем военослужащие и полицейские, погибающие в этих столкновениях, совершенно официально именуются арабским термином, обозначающим «павший за веру». Взяв однажды на вооружение принцип «чем хуже, тем лучше», система уже не может жить без образа Врага. На космогоническом этапе истории его роль играли Греция и Антанта, потом Советский Союз, затем сепаратистская, да к тому же еще и марксистская Партия рабочих Курдистана, в последнее время – фундаменталистская и (опять же - удача!) в основном курдская по составу организация «Хизбуллах». Вероятно, вечный враг нужен современным воинам - священникам, дабы всегда иметь возможность воспроизводить первоакт змееборчества, победы Космоса над первичным Хаосом, одержанной Ататюрком «на заре времен». Такими возможностями не пренебрегают, чему многочисленные свидетельства представляет внешня и внутренняя политика Анкары (операции против курдских повстанцев, агрессия против Кипра, повторяющиеся вторжения на север Ирака, ультиматум Сирии 1999 года и проч.).

Кемализму, однако, так и не удалось п