Реферат: Князь Ярослав Владимирович Мудрый политический портрет
Нельзя однозначно что-либо утверждать об отношениях князя Владимира с другими своими сыновьями, ввиду скудности информации по этому поводу, хранящейся в письменных источниках Древней Руси. Однако попробуем сделать кое-какие предположения. Как известно, Владимир всего имел двенадцать сыновей. О самом старшем - Вышеславе - вообще известно мало (всего несколько упоминаний в летописи). Следующий сын - приёмный Святополк, сыграл значительную роль в жизни нашего героя, поэтому о нём стоит сказать поподробнее. Святополк был сыном старшего брата Владимира Ярополка от некой греческой монахини, расстриженной их отцом, Святославом. Когда в борьбе за власть Владимир убил Ярополка, его жена в качестве «военного трофея» досталась победителю. Тогда она уже была беременна. Вскоре родился Святополк. Владимир признал его своим сыном, Святополк воспитывался в княжеской семье наряду с другими сыновьями Владимира и считался таким же законным наследником князя, как и его сводные братья. Не стоит утверждать, что данное положение вещей объясняется снисходительностью или милостью Владимира. Таков был обычай Древней Руси, Владимир поступал соответственно ему, признавая не своего сына своим наследником. Женитьба Владимира на матери Святополка автоматически повлекла за собой это.
В будущем Святополк станет на некоторое время главным военным и политическим противником Ярослава, получив за убийство своих сводных братьев Бориса, Глеба и Святослава прозвище Окаянный. Что же представлял собой этот человек? Этот вопрос тем более важен нам в том отношении, что, зная личность противника нашего героя, который к тому же доводился ему братом, мы сможем полнее охарактеризовать личность самого Ярослава.
В литературной и исторической традиции, берущей своё начало ещё от древнерусских летописей, принято исключительно негативное изображение князя Святополка. Святополк (недаром он Окаянный) - воплощение всех смертных грехов. Летописи («Повесть временных лет», «Сказание о Борисе и Глебе» и другие) для усиления негативного образа князя-злодея, поднявшего руку на своих братьев, хладнокровного братоубийцы, даже вводят пространные монологи Святополка, исполненные полного отсутствия раскаяния, даже гордости своими убийствами и замыслами новых преступлений. Естественно, в реальной жизни человек не может быть таким записным злодеем. Святополк и не был таким. О том, почему он так изображается в летописи, и кому это было нужно, мы можем только догадываться; сейчас же постараемся немного восстановить действительный образ этого во многом незаурядного человека - во всяком случае, его детские годы, интересующие нас в данный момент.
Ввиду того факта, что резко отрицательный образ Святополка Окаянного не слишком стыкуется с образом Владимира Святого, крестителя Руси, праведного князя (уже показано, что он далеко не был таковым), то в летописи появляются следующие факты, объясняющие «окаянный» характер Святополка (в рамках христианской морали): «От греховного корени зол плод бывает. Во-первых, потому что была прежде его мать черницей, а во-вторых, залежал её Владимир не по браку, но как прелюбодеец... Был тот от двух отцов - от Ярополка и от Владимира»[3]. Далее говорится, что ввиду этого Владимир всю свою жизнь и не любил Святополка, постоянно подозревая его в кознях, интуитивно чувствуя его греховную сущность. Впоследствии, как мы увидим, эти его догадки, казалось бы, подтвердятся. Но только - казалось. О том, что случилось на самом деле, мы будем рассуждать позже.
Видимо из-за предубеждения летописца против Святополка (сознательного, с точки зрения христианства, или, быть может, кем-либо направляемого в нужное русло) возник миф о изначальной неприязни князя Владимира к пасынку. Во-первых, Владимир не считал Святополка пасынком, но, наоборот, своим родным сыном (об основах такого положения вещей, коренящихся в древнерусских обычаях, уже говорилось). Во-вторых, ни о какой неприязни не может идти и речи. Если она и была, то последующие события не подтверждают этого, во всяком случае - идут вразрез с таким пониманием отношений Владимира и Святополка. Если бы Владимир не любил Святополка и не доверял ему, то он не сделал бы его впоследствии, наряду с остальными своими старшими сыновьями, удельным князем (то есть не отправил бы его, как представителя центральной киевской княжеской власти, в племенной центр той или иной части Киевского государства). Святополку достался Туров, племенной центр дреговичей, кстати, не последний по своему значению город на Руси. Неприязнь (некоторые обстоятельства всё же указывают, что она была) возникла гораздо позже, в последние годы жизни Владимира. В детстве же и ранней юности Владимир никак не выделял Святополка, ни с негативной, ни с положительной стороны. Можно сказать, что он относился к нему так же, как и к остальным сыновьям - одинаково безразлично.
Об отношении же Святополка к Владимиру можно сказать гораздо более определённо и однозначно. Святополк отчима не любил и даже более - ненавидел. Он всю свою жизнь считал себя в первую очередь сыном Ярополка и лишь во вторую - пасынком Владимира. Он рассматривал Владимира как узурпатора власти его отца, человека, незаконно захватившего киевский стол в обход его, Святополка, законных прав на него. Впоследствии мы увидим, что идея восстановления на княжеском престоле законной, «Ярополковой» ветви династии Рюриковичей подвигнет Святополка на решительные действия. То, что власть в Киеве была захвачена им именно как сыном Ярополка, предательски убитого своим братом-узурпатором, а не как старшим сыном умершего Владимира, хотевшего в обход обычаев наследования передать власть своему младшему сыну, Борису, ущемляя права старших (и Святополка в первую очередь), подтверждается следующим археологическим фактом: на найденных во время раскопок в Киеве так называемых «сребрениках» Святополка (монетах, которые он чеканил), изображён не традиционный трезубец (знак княжеской власти князя Владимира), а двузубец, восходящий к роду Ярополка[4].
Святополк, судя по его поступкам, личность чуть более эмоциональная и решительная, нежели Ярослав, воспитывался в тех же условиях, что и Ярослав. Видимо, так же, как и Ярослав, с детских лет он начал испытывать неприязнь к отцу (в детстве он, наверное, ещё не знал всей правды), вызванную пренебрежительным отношением Владимира к себе. Затем, когда он подрос, он узнал страшную правду про своего отца, отчима и обстоятельства своего рождения. Неприязнь переросла в ненависть. Ненависть, заложенная в детстве - наиболее сильная и трудноискоренимая. Нераспознанная, она остаётся в глубинах характера, готовая в любой момент проявиться. Если она не выливается на объект ненависти, она может вылиться на любой другой, связанный с объектом ненависти или нет. Отомстить убийце своего отца при его жизни Святополк не мог (хотя попытки были) - видимо, сказывался крутой нрав Владимира Святославовича и боязнь расправы. О том, во что это вылилось - разговор позднее.
Возвратимся к разговору об отношениях Владимира Святого с сыновьями, что, надеемся, поможет лучше понять его личность и его влияние на одного из них - Ярослава. Следующий после Святополка по старшинству сын Изяслав был первенцем Владимира и Рогнеды, его любимой жены. Однако говорить об особо тёплых отношениях между ним и отцом не приходится. Кажется, Владимир не занимался им, как и остальными сыновьями. Впоследствии его судьба сложилась достаточно несчастливо, причём во многом по вине его матери. Разговор об этом будет в своём месте.
Кроме Изяслава, Рогнеда родила Владимиру ещё троих сыновей - Мстислава, Ярослава и Всеволода. Мстислав, по-видимому, умер ещё во младенчестве. О Всеволоде почти ничего не известно. Кажется (судя по некоторым источникам), он погибнет в 90-е годы Х века в Швеции, поехав свататься к дочери одного из шведских конунгов[5]. У Владимира были ещё сыновья - Святослав, Мстислав-меньшой, Борис, Глеб, Судислав и Позвизд. Известно о них немного, а то, что известно, позволяет их рассматривать как малоинициативные личности (за исключением, пожалуй, Мстислава - того самого Мстислава Тьмутороканского; впрочем, о детских его годах почти ничего не известно). Из них нас будут интересовать двое - святые князья-мученики Борис и Глеб.
К сожалению, восстановить истинный их психологический облик не представляется возможным. В летописных источниках содержатся не психологические портреты (или хотя бы намёк на них), а идеализированные образцы христианской праведности и смирения, которым должен подражать каждый человек в своей жизни, чтобы стать истинным христианином. Реальные личности стали жертвой религиозных (как оказалось впоследствии, отчасти и политических) целей. Впрочем, нас больше интересуют взаимоотношения их отца, князя Владимира, с сыновьями.
Родились Борис и Глеб не ранее 986 года, скорее всего, до Крещения Руси. Наступает 988 год, год Крещения (дата небесспорная, кстати). Трудно сказать, насколько это событие отразилось на характере Владимира Святославовича. Если обращаться к летописным источникам, то мы видим, что в них истинные события опять же заслонены религиозной подоплёкой. Трудно предположить, что великий любитель наслаждений, каким был Владимир I, сразу же оказался от них, восприняв бесповоротно ценности христианской морали. Так или иначе, но летописец утверждает, что Владимир, приветив христианство, воспитывал своих сыновей Бориса и Глеба в христианстве, особо выделяя их среди всех своих остальных детей как наделённых искрой Божьей. Сразу возникает вопрос о том, каким было воспитание двух других, как считается, самых младших детей Владимира, Судислава и Позвизда. Удовлетворительного ответа на этот вопрос нет. Что касается Бориса и Глеба, то предположительная дата их рождения позволяет говорить о получении ими христианского воспитания. Это подтверждают однозначно и их дальнейшие поступки, описанные в «Сказании о Борисе и Глебе» и других письменных источниках (конечно, с поправкой на общий религиозный уклон текстов).
Стареющий Владимир Святой постепенно утрачивает крепкую государственную хватку, свойственную ему в прежние годы, пугавшую многих его противников. Князю хочется спокойной жизни. Где он может обрести её? В семье? Возможно. Вполне вероятно также и некое духовное влияние христианства, в некотором отношении смягчившее самые жёсткие стороны его натуры. Вполне логичное желание жизни в семье, а также христианство сближали престарелого князя с его младшими сыновьями, Борисом и Глебом. Даже если учитывать общую для древнерусских письменных источников тенденцию идеализировать образ Владимира Святого после принятия им христианства, то, тем не менее, можно утверждать, что своих младших детей князь по-настоящему любил, по-отечески, и уделял им больше внимания, нежели другим своим сыновьям в своё время. И летописец неоднократно подчёркивает особую приязнь Владимира к Борису и Глебу. Недаром же, в конце концов, в последние годы своей жизни он приблизил Бориса к себе, желая сделать его своим преемником.
Итак, в целом образ князя Владимира Святославовича Святого предстает перед нами таким: суровый воин и жёсткий правитель, сластолюбец, не думавший о потомстве и не занимавшийся им - в молодости, и заботливый отец, умягчённый христианством - в старости, плохой отец для своих старших сыновей и хороший для младших. Естественно, ни о какой любви со стороны Ярослава Владимировича к такому отцу говорить не приходится. Кстати, как оказалось, сам Ярослав в отношениях со своими сыновьями придерживался во многом этой же схемы - неблизкие отношения со старшими при младших-любимчиках. Это то, что касается усвоения детьми поведения своих родителей.
Раз уж мы заговорили об отношениях Владимира с детьми, то следует упомянуть и то, как развивались отношения Ярослава Владимировича с братьями. В силу разницы в возрасте, неполного родства, некой своей исключительности, отделявшей его от братьев (об этом будет сказано позднее) близких отношений у Ярослава ни с кем из братьев не было. В ту эпоху кровное родство определялось по матери. Однако отношения Ярослава с братьями по матери не сложились, никакого особого клана среди детей Владимира дети Рогнеды не образовали. Мстислав умер ещё младенцем. Всеволод тоже погиб остаточно рано. Изяслав был ещё подростком сослан Владимиром в Полоцк, объявленный его отчиной, в результате чего Ярослав не поддерживал с ним отношений. Единственный, пожалуй, человек из всей многочисленной княжеской семьи, с кем Ярослав на долгие годы сохранил тёплые, нежные отношения - это его сестра Предслава (кроме неё, у Рогнеды, кажется, была ещё одна дочь - Мстислава; видимо, двух дочерей - Марию и, возможно, Феофану подарила Владимиру греческая принцесса Анна). Находясь достаточно длительное время при матери (о причинах этого - позже), Ярослав сдружился с сестрой, неотлучно находившейся при Рогнеде. Предслава была чрезвычайно предана брату. Впоследствии это сослужит ему очень хорошую службу.
Огромную роль в жизни Ярослава сыграла его мать Рогнеда Рогволодовна. Это влияние было более чем сильно потому, что, как уже было сказано, Ярослав дольше других детей находился при матери. За это время она смогла привить сыну многие свои мировоззренческие установки и жизненные принципы, повлиявшие на становление характера будущего князя.
Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода была женщиной гордой, высокомерной и решительной. Некогда она была сосватана за Ярополка, старшего брата Владимира. Узнав об этом, Владимир тоже прислал сватов к её отцу. Когда Рогволод спросил дочь, хочет ли она замуж за Владимира, та с презрением отказала, сказав, что выйдет замуж за Ярополка, но не за сына рабыни Владимира (Владимир был сыном Малуши, ключницы его бабки Ольги). Разгневанный ответом Владимир собрал войско, подступил к Полоцку и взял его. Рогволод, его жена и сыновья были убиты, а Рогнеду Владимир насильно взял себе в жёны.
Рогнеда всю жизнь ненавидела своего мужа-убийцу. Ни подарки, ни отдельная резиденция, ни частые приезды, ни ласки Владимира, заметно выделявшего Рогнеду среди других своих жён, не смягчили её ненависти. Скорее наоборот, всё это только разжигало в ней, вынужденной терпеть со стороны нелюбимого мужа это ненавистное внимание, жажду мести. Гордые натуры, несломленные обстоятельствами, но вынужденные по тем или иным причинам им подчиняться, страдают от этого гораздо больше, нежели обычные люди. Такое положение вещей только распаляет их гордость, которая, увы, не может быть удовлетворена, что приносит человеку ещё больше мучений.
Однако время шло. Положение вещей не менялось. У Рогнеды пошли дети, отрада и успокоение для любой матери. Её гордость и ненависть притупились, в детях она, возможно, и нашла своё счастье в этой жизни. Кажется, она смирилась. Впрочем, как оказалось, ей ещё придётся испытать в жизни немало потрясений.
Вскоре после рождения сына Изяслава, первенца Рогнеды, Владимир взял себе других жён и стал больше времени проводить с ними. Рогнеда, до того - любимая жена, что в меру удовлетворяло остатки её гордости, была глубоко уязвлена. Оказалось, она не забыла прежних обид и унижений. Будучи человеком решительным, она решила разом покончить со всем этим. Однажды, когда Владимир, приехав в очередной раз к ней, уснул на ложе, она достала кинжал и уже занесла его над спящим князем, намереваясь убить его. Но Владимир проснулся и схватил её за руку. Рогнеда сказала ему: «Опечалена я, ибо отца моего ты убил, и землю его полонил меня ради, и вот ныне не любишь меня с младенцем этим». Видимо мольбы её не тронули Владимира. Она, как поднявшая руку на своего мужа, а тем более - на князя киевского, владетеля земли русской, должна была быть наказана. Её участь была решена - она должна была умереть.
Владимир повелел ей облачиться в царские одежды, чтобы, придя, убить её. Она сделала так, а затем призвала своего сына Изяслава и, вложив ему в руку обнажённый меч, научила, что делать, когда придёт отец. Наступил роковой момент. Владимир входит в спальню. Там, в роскошном «цесарском» облачении, словно в день свадьбы, на светлой постели сидит печальная Рогнеда. Сжимая в руке обоюдоострый меч, Владимир движется к ней. Тут с фразой «Отче! Или ты думаешь, что один здесь?» из темноты выступает с тяжёлым отцовским мечом его пятилетний сын Изяслав, загородив отцу дорогу и как бы намереваясь защищать мать. «А кто думал, что ты здесь?» - в растерянности бормочет Владимир, опуская свой меч и отступая.
Он не стал убивать ни сына, ни его матери. Вместо этого, он, как говорит летопись, созвал бояр и стал держать с ними совет, как поступить. Бояре уговорили его не трогать Изяслава и Рогнеду, но выделить им во владение Полоцк и отправить туда, в прежнюю Рогнедину отчину.
Что же произошло? Выступив против отца с мечом, Изяслав, получается, поднял руку на своего отца, то есть, совершил то же преступление, что и Рогнеда, даже более тяжкое (покушение на отцеубийство, то есть). Этим он, кроме того, принял вину своей матери на себя. Он должен был понести наказание. Обычай неумолим, но ввиду малолетства Изяслава было решено поступить следующим образом. Владимир «выделил» Изяслава, то есть дал ему удел, исключённый из состава его державы - Полоцк, отчину его деда по матери Рогволода, и изгнал его из своего рода. Теперь Полоцк считался самостоятельным государством с собственными князьями («Рогволожьими внуками», как называет их летописец), которые отныне не имели никаких прав на наследство Владимира и его державу, так же, как и правители Киева не имели прав на Полоцк.
Итак, малолетний Изяслав был отправлен в Полоцк, точнее, в построенный для него город Изяславль, где тихо и спокойно и умер в 1001 году. Рогнеда тоже должна была отправиться вместе с сыном в ссылку. Однако, видимо, Владимир всё же любил её, несмотря на всё случившееся. К тому же, Изяслав, приняв вину на себя (даже одним фактом прикосновения к мечу), освободил мать от вины. Она была прощена Владимиром и оставалась его любимой женой вплоть до 989 года. Ценой несчастия сына она купила себе жизнь[6].
После этого Рогнеда, как мы знаем, подарила Владимиру ещё трёх сыновей. Впрочем, воспитывать их она, по обычаям того времени, н