Реферат: Книга К.И. Чуковского "Мастерство Некрасова": оценки, критика

Мог созерцать добро и красоту…

(II, 394)

Синтез добра и красоты – не случайная тема Некрасова. Некрасов повторяет опять и опять, что в поэтическом творчестве служение красоте непременно должно сопрягаться со служением добру:

В твоей груди, гонимый жрец искусства,

Трон истины, любви и красоты.

(II, 394)

Под добром Некрасов всегда разумел борьбу за народное счастье, и самая настойчивость, с которой он почти в одних и тех же выражениях утверждает права красоты на столь же почетное место, какое занимает в них добро, свидетельствует, что этому пункту своих эстетических взглядов он придавал незыблемое, основное значение.

Некрасов подчеркивает, что чувство красоты живет в народе бессознательно, что у крестьян даже слов не имеется, чтобы выразить и осмыслить его, но, - такого было убеждение Некрасова! – пусть застенчиво скрытое, не высказанное никакими словами, все же это чувство неистребимо существует в народе. Пользуясь терминологией Некрасова, можно сказать, что «добро», которому он служил своим творчеством, давно уже стало предметом самого пристального внимания критиков, но сочетавшаяся с этим «добром» «красота» почти всегда оставалась в тени. В нее не верили и ее отрицали.

Страстное проявление образности определяет художника. Именно любопытство ко всяким проявлениям жизни, ненасытный интерес к ее очертаниям, краскам и звукам, стремление, во что бы то ни стало воплотить их в искусстве – определят настоящего Некрасова. И не был И не был бы он поэтом-реалистом, если бы в его поэзии не сказалась эта любовь художника к миру окружающих вещей и явлений.

2. «Стиль, отвечающий жизни»

… важен в поэме

Стиль, отвечающий теме

Н. Некрасов

Об этом своем неустанном упорстве в работе над формой стиха Некрасов и сам говорит в одном из своих писем Толстому:

«… Нет, я не способен сегодня писать, мне жаль моей мысли, так бедно я ее поймал словом… хочется сказать, а не сказывается… Бывало, я был к себе неумолим и просиживал ночи за пятью строками. Из того времени я вынес убеждение, что нет такой мысли, которую человек не мог бы себя заставить выразить ясно и убедительно для другого, и всегда досадую, когда встречаю фразу: «нет слов выразить» и т. п. Вздор! Слово всегда есть, да ум наш ленив…»

Этой умственной «лени» Некрасов не знал никогда, о чем свидетельствуют все его рукописи, и всякий раз, когда ему случалось «бедно поймать словом» какую-нибудь мысль, какой-нибудь образ, он действительно бывал к себе «неумолим», «нудил себя» (по его выражению) во что бы то ни стало найти другие образы, другие слова, где не было бы никакого разрыва между идеей и ее воплощением

[3, 217].

Некрасов очень напряженно работал над стилем, стремился, чтобы он всегда подходил к содержанию.

Художественный диапазон его поэтических средств необъятно широк и он всегда и во всех случаях, стремится к этой вещественной речи - к замене общих понятий конкретными. Создавая стихи, реалистически изображавшие современную русскую жизнь, русскую природу, Некрасов в своих рукописях, естественно, добивался наибольшей точности, фактичности, материальности речи.

Однако им же созданы такие стихи, стилистическая направленность которых была совершенно иной. Сюда можно отнести раньше всего цикл стихов, написанных в ораторском духе. В арсенале тех форм поэзии, которые были необходимы Некрасову для этого цикла, тесно связанного с его боевой агитационной работой, далеко не последнее место занимал высокий, патетический стиль, в котором Некрасовым созданы такие шедевры, как «Родина», «Муза», «Элегия», «Страшный год», «Смолкли честные…» и др. Для этого цикла стихов ему нужна была другая поэтика, нисколько не схожа с той, которую он культивировал в других своих, - поэтика отвлеченных понятий, иносказаний, метафор, фигур [3, 223]. Стиль здесь совершенно иной. Он всегда, во всех своих стихах, реалист. Но все же здесь отходит от предметности.

Именно эти стихи Некрасова дают понять, что его творческие приемы были гораздо разнообразнее, чем принято думать, что он отнюдь не придерживался какого то единого правила в работе над своими стихами и что критики, которые пытались определить все его многообразное творчество какой-нибудь одной краткой формулой, просто закрывали глаза на те из его творений, которые шли наперекор этой формуле и никак не могли в ней вместиться.[3, 225].

Какими только он не владел, какие стили поэзии не были подвластны ему! От высокой патетики до каламбурных водевильных куплетов, от публицистических дискуссий в стихах («Поэт и гражданин», «Медвежья охота») до подлинной народной русской песни. Формой песни Некрасов владел в совершенстве. Недаром он так часто называл свои стихотворения «песнями». Многие его песни давно уже стали достоянием народа («Песня Еремушке», «Колыбельная песня», «Песня убогого странника»). Кроме того он был мастером стихотворных новелл, - то есть повестей и рассказов в стихах, - таких, как «Извозчик», «Прекрасная партия», «Саша», «Последыш», «Русские женщины», «Дедушка». Ни один из поэтов послепушкинской эпохи не мог сравниться с ним в этом повествовательном жанре.

3. Железная дорога

С появлением железных дорог многие поэты писали о них от лица пассажиров, которые, путешествуя с комфортом, любуются видами из окон. Начальные строфы стихотворения Некрасова напоминают эти стихи. Но за пейзажами, в отличие от многих поэтов, Некрасов видит замученных на строительстве кости крестьян-землекопов. Он не только показывает этих великомучеников, но и сам говорит от их имени. Поэт как бы покидает вагон, сливается с оборванной толпою и поет вместе с крестьянами их страшную песню. "Железная дорога" - сильные, яркие эмоции в стихотворении. Некрасов всегда среди людей, в его стихах огромное количество разнообразных людских фигур. Поэма о работе, "труде". Стоило Некрасову взглянуть на железную дорогу глазами народа, и то, что казалось таким идиллическим, милым и уютным, представилось жестоким мучительством. Муки людей, изображенные в контрасте с русским бодрящим осенним пейзажем, кажутся еще более чудовищными на фоне благодатной природы. Еще одно качество отличает некрасовское стихотворение от других стихов о железной дороге. Как густо заселено всё это стихотворение людьми! И толпа землекопов, и мальчик, и генерал, и подрядчик, и все они движутся, живут, говорят, и в этом многолюдстве – одна из наиболее примечательных черт народной поэзии Некрасова [1, 104]. «Железная дорога» - центральное произведение Некрасова: в этой поэме, в ее немногих строках, сосредоточены именно те наиболее типичные особенности его дарования, которые образуют в своей совокупности единственный в мировой литературе некрасовский стиль – стиль революционно-демократической поэзии шестидесятых годов. Во всем литературном наследии Некрасова едва ли найдется другая поэма, в которой так полно и рельефно сказалось бы все своеобразие его мастерства. Но стоит только сравнить некрасовскую поэму с другими стихами о железной дороге, которые в эпоху Некрасова были написаны разными поэтами, и сразу же, в силу контраста, чувствуется, как должна была она поразить современников своей смелой новизной и необычностью [3, 360]. Стихотворение Некрасова полемизирует с его эпиграфом. Некрасову претит мысль, что строителем железной дороги называют не народ, а одного из царедворцев. Он учит уважать созидательный труд народа – мужиков, собранных «с разных концов государства великого». Некрасов первый и единственный из русских поэтов сказал во весь голос не плаксиво и жалостно, а как грозный и разгневанный мститель, что народный труд в тогдашней России был мучительством. Так закричал бы сам многомиллионный народ, если бы не был обречен на безмолвие. В «Железной дороге» Некрасов является нам одним из героев поэмы. В первой главке он восторженно любуется осенним пейзажем. Во второй – беседует с Ваней и слушает зловещую песнь землекопов. В последующих главах выступает как противник генерала [1, 126]. Мастерство поэта проявилось и в четкой композиции стихотворения, и в разнообразии его живых интонаций, и в особой певучести повествовательной речи. Одним из показателей художественного совершенства «Железной дороги» является изумительный лаконизм произведения. Читая и перечитывая его, всякий раз удивляешься: неужели в ней всего только двести стихов! Как мог вместиться в немногие строки такой колоссальный сюжет с таким обилием образов, чувств, идей?

4. Работа над фольклором

Творчество Некрасова совпало с эпохой рассвета родной фольклористики. Из недавно опубликованного каталога библиотеки Некрасова видно, что фольклористика занимала в ней главное место. Некрасов изучал сборники русских песен, пословиц, загадок, поговорок. Он находил здесь немало того, что в свое время доводилось слышать ему самому «из народных уст», при непосредственном общении с народом.

Много он добыл «по наслуху» в устной беседе, не обращаясь к печатным источникам. В статье о «Тарантасе» гр. В. А. Соллогуба, критикуя те страницы, где автор изображает крестьян, Некрасов между прочим заметил:

«В русской избе непременно нужно быть, чтобы описать русскую избу, и какими прибаутками ни приправляйте рассказ старого служивого, как остроумно ни коверкайте слова, рассказ такой все-таки не будет настоящим солдатским рассказом, если сами вы никогда не слыхали солдатских рассказов…» [3, 419].

Сам Некрасов постоянно «бывал в русских избах», благодаря чему и солдатская и крестьянская речь стала с детства досконально известна ему: не только по книгам, но и на практике изучил он простонародный язык и смолоду стал большим знатоком народно-поэтических образов, народных форм мышления, народной эстетики. Все это он усвоил еще в Грешневе, в детские годы, находясь в непрерывном общении с крестьянами и постоянно слыша великолепную народную речь, которая в конце концов, как было сказано выше, стала его собственной речью. Но, стремясь к наиболее полному и всестороннему изучению народа Некрасов, естественно, не мог ограничиться данными своего личного опыта, почерпнутыми в двух-трех губерниях.

Он постоянно пытался расширить, укрепить, углубить этот опыт при помощи всех доступных ему литературных источников, благо в тогдашних фольклористических сборниках был очень богато представлен неизвестный ему по личному опыту оленецкий, вологодский, архангельский, тульский, рязанский фольклор.

Именно потому, что Некрасов был органически близок народу, фольклор не был для него никогда фетишем. Поэт распоряжался им совершенно свободно, творчески подчиняя его своим собственным – некрасовским – идейным задачам, своему собственному – некрасовскому – стилю, ради чего и подвергал его, в случае надобности, решительной и энергичной трансформации, по-новому переосмысляя его.