Реферат: Купечество Сибири второй половины XIX в.

Так, легенды приписывают подобное происхождение капиталов у томских купцов Кухтериных, Митрофановых, Стахеевых, каинских Шкроевых и других. «На Обрубе Тихонов жил, купец, имел конфетную фабрику. Старики говорили: он на тракт с кистенем выходил, грабил, вот и завел богатство».[36] Впрочем, некоторые архивные дела также подтверждают криминальный характер происхождения отдельных капиталов. Так, бывший московский мещанин И. Федулов стал барнаульским купцом, подделав завещание старой купчихи П. Щеголевой, у которой он служил управляющим. По явно поддельному завещанию, все имущество было передано не родственникам, которых у купчихи было довольно много, а молодому управляющему и его подельнику некому Огурову.[37]

Нередко капиталы прирастали путем обмана, а иногда и почти неприкрытого грабежа коренных жителей региона, так называемых «инородцев». Купцы обменивали ценную пушнину на водку, спирт, порох и безделушки, обмен был совершенно неадекватным, ибо охотники-промысловики не представляли истинной ценности мехов, рыбы и т.д. Так происходило в Якутии, Бурятии, Горном Алтае, на Севере. Исследователь Тобольского Севера Дунин-Горкавич сообщал: «Главная торговля между инородцами и русскими проводится ночью во дворах последних с наглухо закрытыми воротами, и при этом торг, которому предшествует угощение, инородцев обвешивают и обсчитывают».[38] Впрочем, неэквивалентный обмен, например, хлеба на мануфактуру и прочие промышленные изделия производился торговцами и с русскими крестьянами.

Нередко взлет того или иного дельца, действительно, зависел от везения. Особенно это было свойственно для золотопромышленности. Обнаружение богатой россыпи или жилы на арендованном участке нередко приносило успех предпринимателю.

И все же нельзя связывать деятельность всего купечества с криминальной стороной или случайной удачей. Анализ биографий отдельных купцов и купеческих семей показывает, что успеха добивались те предприниматели, которые рассматривали свою деятельность как особую миссию и соответственно серьезно относились к делу, вели его «правильно», как тогда говорили. Со временем все большее значение приобретали образовательный уровень и общая эрудиция предпринимателей. Если основатели купеческих династий, как правило, были неграмотны или имели начальное или домашнее образование, то своим детям и особенно внукам они стремились дать лучшее образование.

Действительно, в первой половине XIX в. образование детей в купеческой среде ограничивалось в большинстве случаев элементарной грамотностью. Ярко отношение к образованию в купеческой среде передает монолог одного из иркутских торговцев, который приводит в своих воспоминаниях М. Александров: «У нас в торговом быту больших наук не требуется. Самое главное цифирь и счеты. Здесь и столбовое купечество не больше занимается науками. Научился записывать приход и расход товаров, да и за прилавок. Тут уж не избалуешься, не то, что в школе».[39] Американский историк Р. Пайпс так высказался по этому поводу: «Мысль о том, что сын может быть ученей отца, была нестерпима для патриархальной натуры русского купечества, поэтому детям не давали образования».[40] Однако это высказывание известного ученого нужно признать чересчур резким и не соответствующим действительности. Отношение купцов к образованию менялось с течением времени. К концу XIX в. уже многие гильдейцы стараются дать своим детям образование, в том числе и высшее. Колыванский 2-й гильдии купец Петр Николаевич Чердынцев еще в конце 1860-х гг. неоднократно обращался с просьбами разрешить его сыну Иннокентию поступать в университет.[41]

Со временем в пользу школьного образования заработала и семейная традиция. Когда у купцов, в свое время обучавшихся в учебных заведениях, дети достигали школьного возраста, у них уже не было предубеждения против школ. Поэтому они охотно отдавали сыновей в училища и гимназии. Можно привести примеры, когда с каждым последующим купеческим поколением уровень образованности повышался. Барнаульский купец 1-й гильдии Н.Т. Сухов был неграмотным, его сыновья — грамотными, а один из внуков — Павел Дмитриевич — уже учился в Московском коммерческом училище, правда, не окончил полного курса. Другой барнаульский купец А. Ф. Ворсин имел домашнее образование, а его сын Николай окончил Рижский политехнический институт, стажировался в Австро-Венгрии и Германии. Сын барнаульского купца И. Федулова Петр окончил столичный технологический институт, а другой сын стал медиком. Сын крупнейшего барнаульского предпринимателя Константина Платонова (владел винокуренным, водочным, стекольным заводами, мельницей) Иван учился в Петербургском университете и т.д.[42]

Торговцы чувствовали, что образование может улучшить социальный статус их детей, однако преобладающими тенденциями в образовании купеческих детей до конца XIX в. было «безразличие к формальному обучению в торговле или любом практическом деле и восторг от образования в таких бастионах классицизма как гимназия и университет».[43]

Рост общей грамотности и специальной подготовки в деле коммерции позитивно влияли и на характер предпринимательства. Так, более грамотные купцы были, как правило, инициаторами переоборудования своих промышленных предприятий, применения новинок техники, более цивилизованно вели и торговые дела.

Главную роль в хозяйственной жизни региона, его освоении играли не «герои» первоначального накопления, а представители формирующейся цивилизованной буржуазии, ядро которой в пореформенный период составляло гильдейское купечество.

Основные направления коммерческой деятельности местного купечества в это время — торговля, золотопромышленность, некоторые группы обрабатывающей промышленности, прежде всего мукомолье и винокурение, пароходство. Очень слабо в регионе были развиты такие отрасли промышленности, как текстильное, машиностроительное, металлургическое производства, получившие динамичное развитие в стране. Характерной чертой деятельности большинства купцов Сибири были так называемые «комплексы», т.е. соединение в одних руках промышленных, транспортных, торговых предприятий самого разного профиля, что говорило и о слабой специализации. Золотопромышленники зачастую одновременно имели предприятия обрабатывающей промышленности, пароходы, вели лесной промысел и торговали. Винокуренные заводчики, как правило, имели мукомольные предприятия и торговали не только спиртными напитками, но и зерном. Торговля текстилем нередко совмещалась с хлебной торговлей, скупкой скота и кож и т.д. Многопрофильность предпринимательской деятельности позволяла купцам получать прибыль, даже если в каком-то направлении этом деятельности случались и неудачи. Для Центральной России в это время в большей степени была характерна специализация коммерческой деятельности, особенно крупных фирм. Например, в текстильном производстве и торговле — Морозовы, Рябушинские, Прохоровы, Э. Циндель, в парфюмерии — Г. Брокар, в чайной торговле — «А. Губкин и А. Кузнецов» и т.д.

В Сибири были и более архаичные формы организации капитала. Если в Европейской России в пореформенный период все большую роль играли паевые товарищества и акционерные общества, что позволяло аккумулировать большие капиталы, те в Сибири преобладали семейные торговые дома и товарищества, а нередко купцы вели дела и вовсе в одиночку.

И тем не менее отдельным дельцам удавалось создавать гигантские (по капиталам и доходам, территориальному охвату, числу наемных служащих и рабочих) компании в промышленности, транспорте и торговле. А отдельные купеческие семьи вкладывали капиталы по всем указанным направлениям одновременно. В винокурении и виноторговле, текстильной торговле, в рыбном промысле отдельные купцы на территории больших районов (в уезде или даже губернии) становились фактически монополистами, контролируя тот или иной вид промышленности или торговли.

В золотопромышленности крупнейшими дельцами второй половины ХIХ в. являлись купцы Восточной Сибири (в основном иркутские) И. Базанов, Сибиряковы, Я. Немчинов, И. Трапезников, Бутины, в Енисейской губернии — красноярские купцы Кузнецовы и т.д., В то же время самая мощная золотопромышленная компания Сибири «Лензото» (Ленское золотопромышленное товарищество), основанная в 1861 г. иркутскими купцами П. Катышевцевым и П. Басниным, в 1882 г. перешла в руки петербургских капиталистов и в 1896 г. преобразована в акционерное общество.[44]

Крупные золотопромышленные компании вытесняли мелких золотопромышленников или подчиняли их своему влиянию. Иногда мелкие предприниматели, расположившись около богатых и многолюдных приисков, только для вида занимались приисковым делом. Их главные доходы составляли поставки продовольствия и снаряжения на прииски, тайная торговля спиртным и скупка золота у старателей. В положении золотопромышленных предприятий, особенно мелких, не было устойчивости. Существование многих из них было кратковременным. Нередко золотопромышленники разорялись при переходе на золотничный способ добычи золота. Наряду с концентрацией приисков происходило их дробление.

В пореформенное время на сибирских золотых приисках стали вводиться некоторые усовершенствования: машины для промывки песков, динамит, паровая оттайка мерзлоты. В крупных золотопромышленных компаниях применялись паровые машины, гидромониторы и даже строились железные дороги. Однако большинство предпринимателей при хищнической добыче золота, зависевшей непосредственно от степени его содержания в золотоносных песках, не решались на крупные капиталовложения в технику. Добыча золота считалась прибыльным, но рискованным делом.

По данным на 1894 г., крупнейшими золотопромышленными компаниями Сибири, с добычей свыше 100 пудов, были: «Лензото» — 178 пудов, «Прибрежно-Витимская компания» (И. Базанов, М. Сибиряков, Я. Немчинов, И. Трапезников) — 177 пудов, «Компания промышленности» (тот же состав участников) — 125 пудов.[45] Сибиряковы одновременно являлись крупными пароходчиками (по рекам Ангаре, Амуру). Александр Сибиряков имел также и предприятия обрабатывающей промышленности — «Александро-Невский стекольный завод» и писчебумажную фабрику.[46]

Известный нерчинский купец Михаил Бутин был не только золотопромышленником, но и владельцем крупнейшего в Сибири Николаевского железоделательного завода (в районе Байкала), где не только выплавляли металл, но строили пароходы и баржи, изготовляли прочие изделия из металла. В родном городе Нерчинске он открыл также аптеку и типографию, но не столько для получения прибыли, а потому, что подобных заведений в городе еще не было. В этой связи он писал: «Открывая аптеку, и типографию, я отнюдь не смотрел на них, как на доходные предприятия…».[47]

И. Бутин был как и многие другие сибирские купцы сторонникам технического прогресса и его деятельность в этом направлении стала более заметной после поездки в 1872 г. в США, современники его даже прозвали «сибирским американцем». В частности, на золотых приисках и металлургическом заводе он применил многие новинки техники. Его предпринимательская деятельность была высоко оценена. В 1878 г. ему была вручена большая серебряная медаль Парижской всемирной выставки за изделия Николаевского завода, в 1879 г. — золотая медаль Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии на Московской политехнической выставке.[48] Бутин был также ярым проводником идеи строительства железной дороги через всю Сибирь. Сибирские купцы, особенно иркутские и красноярские, вкладывали средства в исследование Северного морского пути. Многим из них было далеко не безразлично, что регион отстает в своем экономическом и культурном развитии от центральных районов страны и, тем более, передовых стран и делали конкретные шаги для преодоления этой отсталости. Так, красноярский купец Михаил Сидоров подготовил для Всемирной выставки в Париже 1867 г. «Каталог предметам из севера России», включающий 108 экспонатов, в числе которых были альбом с видами Красноярска, образцы полезных ископаемых, виды золотых приисков Енисейской губернии и др.[49]

Многие купцы были сторонниками технических новинок и в быту, например, применения электроэнергии и телефона. Первая домашняя электростанция появилась в Сибири в Красноярске в 1885 г. Об этом факте свидетельствовал известный дипломат советского времени А.А. Игнатьев: «Пыльные, грязные, вылезли мы из нашей кибитки и очутились в каменном двухэтажном „дворце“ купца Гадалова, освещенного электрическим светом, которого я никогда до тех пор не видел. Ведь в Питере еще только хвастались новыми керосиновыми горелками».[50] А многие томские и барнаульские купцы электрифицировали свои мукомольные мельницы и винокуренные заводы в первой половине 90-х годов ХIХ в. , когда во многих городах региона еще не было электрического освещения. В их числе, например, томский купец Богомолов, электрифицировавший мельницу в деревне Завьялове Барнаульского округа в 1890 г., барнаульский предприниматель Иван Платонов, электрифицировавший в 1892 г. мельницу в том же округе, а также Иткульский винокуренный завод в Бийском округе в 1895 г.[51] Электрифицируя свои предприятия, что, кстати, стоило больших средств, купцы стремились обезопасить их от пожаров.

Если среди владельцев золотых приисков Сибири наряду с местным купечеством были широко представлены предприниматели из Европейской России, особенно Петербурга, то в обрабатывающей промышленности и торговле здесь явно превалировало местное купечество.

После введения в 1863 г. акцизной системы, все предприятия обрабатывающей промышленности разделялись на не подлежавшие акцизному сбору и обложенные акцизом. Из предприятий, не подлежавших акцизу, первое место принадлежало мукомольным предприятиям, за ними следовали кожевенные и овчинные, салотопенные и мыловаренные заводы, металлообрабатывающие, стекольные и фарфорово-фаянсовые и др. предприятия. К предприятиям, обложенным акцизом, относились винокуренные, дрожжевые, водочные, пивоваренные заводы, спи