…Удивляет и то, что постоянная борьба славян с печенегами не нарушала в целом доброжелательных отношений. Они откликались на зов о помощи, давали приют у себя опальным князьям, а отдельные представители их знати находили убежище на Руси. С 915 года до второй половины X в. руссы и печенеги жили дружно и мирно. Не случайно у обеспокоенного этой дружбой Константина Багрянородного появилась запись: «Руссы стараются быть в союзе с ними и получать от них помощь».

…По мнению ряда специалистов, изучающих этот период нашей истории, какую-то, возможно, даже значительную роль в налаживании отношений между соседями сыграл немецкий епископ-миссионер Бруно. Около 1008 года он был благосклонно принят князем Владимиром, который проводил его до самой границы с печенегами. Бруно, отправляясь вводить христианство у печенегов, якобы обещал Владимиру восстановить добрососедские отношения. Печенеги откликнулись на предложение и потребовали, как это было заведено, заложника. Владимир согласился и послал одного из своих сыновей.

Анализ событий 1015—1019 годов заставляет предполагать, что это был либо Борис, либо Святополк. Последний, как мы уже отмечали, занимался в это время вопросом о своем браке с дочерью Болеслава. В пользу Бориса говорят его активные контакты с печенегами, чья страна стала для него в означенный период едва ли не местом постоянного жительства.

…Вполне возможно, что Борис там женился на девушке из правящего дома, иначе непонятны причины его постоянной поддержки, ведь средств для расчета с печенегами у Бориса не было. Только благодаря родственным связям он мог оказать те услуги Владимиру и Святополку, которые имели место. Отсюда еще одна посылка — Владимир послал Бориса к печенегам в 1015 году не для сдерживания их от нападения на Киев, а для заключения договора о взаимопомощи. Смерть Владимира разрушила подготовленный им план, и Борис спокойно вернулся к Святополку в Киев»[10].

Решающее столкновение в борьбе Святополка и Ярослава произошло на реке Альте. Возмездие за невинно убитого князя Бориса настигает убийцу на том же самом месте. «В год 6527 (1019). Пришел Святополк с печенегами в силе грозной, и Ярослав собрал множество воинов и вышел против него на Альту. Ярослав стал на место, где убили Бориса, и, воздев руки к небу, сказал: «Кровь брата моего вопиет к тебе, Владыка! Отомсти за кровь праведника сего, как отомстил ты за кровь Авеля, обрек Каина на стенание и трепет: так обреки и этого… К вечеру же одолел Ярослав, а Святополк бежал»[4, с.178]. В позорном пути-бегстве Святополка настигает и «бес», и «немощь», и «божья кара», как и положено в религиозной (в данном случая, написанной монахом — ярым приверженцем христианства) литературе в отношении отрицательного персонажа. «Гонимъ Божьимъ гневомъ, прибежа в пустыню межю Ляхы и Чехы»[4, с.76]. Занимательный комментарий к этой фразе находим у И. Н. Данилевского: «Еще в XIX в. появилось несколько историко-географических работ, чьи авторы по косвенным данным и прямым указаниям летописи постарались определить, где же находится место, в котором «есть его могила и до сего дне». Правда, закончились эти поиски курьезом. Оказалось, что выражение «между Чахы и Ляхы»... — фразеологизм, означающий «Бог весть где». Да, но ведь, как следует из приведенного текста, летописец точно знал, где похоронен Святополк? …Дело в том, что фраза о могиле, которая «есть и до сего дня», сопровождает в «Повести временных лет» описания смертей всех князей-язычников, даже если место их захоронения явно не было известно автору летописи»[1].

«…и там бедственно окончил жизнь свою»[4, с.178], — так прекращается рассказ о Святополке, местонахождение захоронения которого вряд ли станет нам когда-либо известно.

2. События (по «Повести временных лет» и «Эймундовой саге»)

древнерусский святополк летописный междоусобный

Поход Ярослава на Киев, битва между Ярославом и Святополком является наиболее неоднозначным моментом в сравнительном анализе «Повести временных лет» и «Эймундовой саги». В описании битвы масса схожих деталей, подтверждающих факт того, что рассматриваемое двумя источниками событие – действительно одно и то же. С другой стороны, «Эймундова сага» во многом опровергает «Повесть временных лет», переиначивая классический исторический подход к теме Святополка «Окаянного» и ставя всё новые вопросы перед исследователями. Обратимся к текстам.

«В год 6523 (1015)… И собрал Ярослав тысячу варягов, а других воинов 40 000, и пошел на Святополка, призвав Бога в свидетели своей правды и сказав: «Не я начал избивать братьев моих, но он; да будет Бог мстителем за кровь братьев моих, потому что без вины пролил он праведную кровь Бориса и Глеба. Или же и мне то же сделать? Рассуди меня, Господи, по правде, да прекратятся злодеяния грешного». И пошел на Святополка. Услышав же, что Ярослав идет, Святополк собрал бесчисленное количество воинов, русских и печенегов, и вышел против него к Любечу на тот берег Днепра, а Ярослав был на этом.

В год 6524 (1016). Пришел Ярослав на Святополка, и стали по обе стороны Днепра, и не решались ни эти на тех, ни те на этих, и стояли так три месяца друг против друга. И стал воевода Святополка, разъезжая по берегу, укорять новгородцев, говоря: «Что пришли с хромцом этим? Вы ведь плотники. Поставим вас хоромы наши рубить!». Слыша это, сказали новгородцы Ярославу, что «завтра мы переправимся к нему; если кто не пойдет с нами, сами нападем на него». Наступили уже заморозки, Святополк стоял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиной своей. Ярослав же с утра, исполчив дружину свою, на рассвете переправился. И, высадившись на берег, оттолкнули ладьи от берега, и пошли друг против друга, и сошлись в схватке. Была сеча жестокая, и не могли из-за озера печенеги помочь; и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили на лед, и подломился под ними лед, и стал одолевать Ярослав, видев же это, Святополк побежал, и одолел Ярослав. Святополк же бежал в Польшу, а Ярослав сел в Киеве на столе отцовском и дедовском»[4, с.176-177], – так повествует древнерусский источник.

А таково изложение событий по «Эймундовой саге»: «Сбылось так, как предполагал Эймунд, что конунг Бурислейф выступил из своего владения против брата, а там, где они встретились, был большой лес с рекою. Ставки свои они расположили так, что посреди протекала река, а числом людей различествовали немного. Конунг Эймунд и все Нордманны имели свои особые палатки. Так простояли они четыре ночи, не отдавая приказа к сражению друг с другом. Тогда сказал Рагнар: «Чего мы ожидаем, и что значит это сидение?» Конунг Эймунд отвечал: «Наш конунг неприятельскую рать считает немногочисленною, а его ряд ничтожен!» Затем пошли они к конунгу Ярислейфу спросить, думает ли рядить (дело) на сражение. Конунг отвечал: «Мне кажется, что у нас хороший сбор людей; мы привели большую рать и не боимся». Конунг Эймунд возразил на то: «По мне дело глядит другим образом, господарь! Во-первых, когда пришли мы сюда, ратных людей было, кажется, не много в каждой (неприятельской) ставке, и стан был обширно построен более для виду, нежели для многочисленности в нем народа; но теперь другое дело: они увеличивают число своих шатров, не то иные уже спят вне ставок, тогда как множество рати убегает от вас домой, в деревни, и теперь нельзя на нее полагаться». Конунг спросил: «Что же теперь рядить»? Эймундов ответ был такой: «Теперь всё стало труднее, нежели как было прежде: сидя, мы упустили победу из рук. Но, между тем, мы, Нордманны, не сидели праздно: все наши ладьи и военный снаряд оттащили мы вверх по реке. Мы отправимся туда с нашими людьми и нападем на них в тыл, а ставки пусть стоят здесь порожние; вы же поспешите как можно скорее завязать бой при помощи своих людей». Так и сделано: поднялся бранный клик, возвысили знамена и распределили рать к войне. Оба ратные народа сошлись вместе: наступила страшная битва, и гибло очень много людей. Конунг Эймунд и Рагнар направили на конунга Бурислейфа сильный удар, напав на него по ту сторону щитов. Воспоследовала жесточайшая битва и резня. Вслед за тем Бурислейфова рать была сломана и его люди начали бежать. Но Эймунд заступил им путь и избил такое множество мужей, что долго было бы прописывать имена всех их. (Вражьи) полчища были опрокинуты, так что (скоро) не с кем было сражаться; а те, которые остались целы, разбежались по лугам и по лесу, чтоб спасти жизнь свою, но в этой суматохе пронесся слух, будто и сам конунг Бурислейф убит. Ярислейф взял огромную добычу после этого сражения. Большая часть приписывала победу конунгу Эймунду и Нордманнам: они стяжали себе великую знаменитость, но торжество их произошло также и от справедливости дела, ибо Господь Бог, Иисус Христос, так решил это, как решает он все прочее. Отсюда отправились они домой, а конунг Ярислейф удержал за собою оба владения и всю добычу, какая была приобретена в этом сражении»[11, с.135-136]!!!!!!!!.

И здесь возникает ряд вопросов о временных рамкам и участниках битвы, которые берётся решить исследователь Г. М. Филист. Проследим за его мыслью: «Сопоставив оба источника, мы обнаружим как общее, так и отличия при описании битвы. Едины они в изображении места действия, в том, что был предпринят обход с тыла. И летопись, и «Эймундова сага» сообщают о руководстве сражением Ярослава, об участии в нем варягов и о поголовном разгроме врага. Но в первом источнике войска противника Ярослава возглавляет Святополк, во втором – Бурислейф. Нет здесь сведений и об отступлении на лед.

...И здесь мы видим в летописи явное временное несоответствие. Если враждующие стороны встретились в конце 1015 года, то сражение произошло в марте. Но о каких заморозках может идти речь? Вероятнее всего, в летописях ошибка. События происходят осенью 1016 года, примерно в ноябре, когда у берега и на мелководье уже стоит лед, но переправа в лодках еще возможна.

Таким образом, Ярослав вышел из Новгорода в июле – августе, три месяца стоял на берегу Днепра, не решаясь приближаться к Киеву, и здесь его нашел Святополк. Анализ «Эймундовой саги» и Новгородской летописи утверждает нас в мысли, что битва состоялась в ноябре 1016 года. Уточнение времени сражения позволяет еще раз убедиться в том, что Святополк правил в Киеве едва ли не до конца этого года»[10]. И, конечно же, следует обратить внимание на имя князя, сражающегося с Ярославом и варягами на Днепре. В «Повести временных лет» это Святополк, в скандинавской саге – Бурислейф. O. И. Сенковский в комментариях к саге называет Бурислейфа Святополком. А. И. Лященко несколько изменил подход, уверяя, что в саге речь идет именно о Болеславе, который нанес Ярославу сокрушительное поражение. «Варяги же, составители саг, прекрасно знали древнерусскую и польскую генеалогию и в переводе на свой язык лишь несколько искажали имена русских князей и их сыновей. В подтверждение нашей мысли приведем ряд имен русских князей, упоминаемых в скандинавских сагах: Вальдамар, Виссавальд, Харальд, Ярислейф, Бурислейф, Вартилаф и имя польского князя Бурицлава. Без особого труда узнаем известного князя Владимира Святославовича и его сыновей Вышеслава, Ярослава, Бориса и внука Владимира Брячислава, а также под Бурицлавом — Болеслава. В этом списке не можем точно установить, кто такой Харальд и вообще не упоминается Святополк»[10]. Возможно ли, что Святополк не был основным действующим лицом в событиях с участием варягов. И каким образом там мог оказаться битый князь Борис? Послушаем размышления Г. М. Филиста: «По данным летописей и «Сказания», Владимир умер 15 июля. Борис, по разным источникам, погиб 24 июля или 12 августа. Ярослав же, когда отправлялся в поход, уже знал о гибели Глеба, происшедшей после 5 сентября. Выходит, Ярослав отправился в поход на Киев осенью 1015 года, т. е. за несколько летних месяцев собрал дружины соседних народов.

Если же мы обратимся к скандинавским сагам, то выясним, что именно осень–зиму 1015—1016 годов он проводит в Скандинавии, нанимает дружину Эймунда и сватается к Ингигерде. Напомним, за невесту была отдана Ладога. Был ли случаен столь дорогой подарок? Ясно, что Ярослав предпринимает активные меры, ведет настойчивую и целенаправленную политику, ищет союзников и помощников в будущей войне с киевским князем.

Весной 1016 года он завершает переговоры с Эймундом и направляет его в Новгород, женится на Ингигерде и лишь летом у него появляется возможность выступить в поход на Киев. Наша мысль