Реферат: Между свободой и принуждением
а) более адекватному восприятию клиентом ситуации (путем эмпатического принятия самого клиента в психотерапевтическом процессе общения, рассматриваемом как экзистенциальная встреча);
б) самообучению клиента в терапевтическом процессе принципам выделения в каждой ситуации факторов, способствующих развитию;
в) самоосвобождению клиента от давления мистифицированных теоретических схем, закрепляющих у него представления о фатальности действия прошлого опыта, культурных традиций и т.п., способствующих закреплению пассивной позиции по отношению к своей жизни (выученная беспомощность);
г) пониманию клиентом ценности жизненного опыта даже в самых тяжелых ситуациях;
д) укреплению уверенности клиента в собственных силах (силе «Я»), в возможности самостоятельного нахождения и осуществления реалистических решений (гештальт-терапевты рекомендуют своим клиентам следующую «молитву»: «Господи! Дай мне терпение перенести все то, что я не в силах изменить; дай мне сил изменить все то, что я могу и должен изменить; и дай мне мудрость всегда отличать первое от второго!»).
(4) Психолог (психотерапевт) исходит из ясного представления о том, что терапевтическая реальность в гуманистической психотерапии является «облегченной» по сравнению с действительностью.
(5) Завершением процесса психотерапии является «экзистенциальное расставание», символизирующее решение проблемы, «смерть болезни» и окончательное возвращение клиента в его самостоятельную жизнь. Теперь он должен самостоятельно решать свои проблемы, находить оптимальный баланс между тем, что он должен «отдавать» обществу, и тем, что он может «получать» для себя.
И швец, и жнец...
Гуманистическая психология во все большей степени становится своеобразным синтезом науки и искусства, «наукоискусством». Практическая гуманистическая психотерапия стала «практическим искусством», основанным на применении психологом под свою ответственность широчайшего круга научных методов, методик и принципов; на полном вовлечении самого себя в терапевтический процесс, рассматриваемый как элемент реальной жизни (а не утилитарной практики), с целью обеспечения необходимых условий для свободного саморазвития клиента.
Это связывает дальнейшее развитие гуманистического направления в психологии не с тиражированием известных методик для все более широкого круга феноменов и явлений, а с полной самоотдачей психотерапевта, с его интенсивным творческим поиском.
Психотерапевт становится и художником, и поэтом, и драматургом, который не должен в этом многообразии потерять из виду базовую для психологии проблему самопознания.
Способности такого рода не может гарантировать ни образование, ни добросовестная научная деятельность. Это делает занятия психологией родственными занятиям философией, ведь обе эти дисциплины объединяет отсутствие объективных, догматических оснований.
«Свободное воспитание»
Как известно, развитие и рост человека изучаются многими дисциплинами. Поэтому необходимо непрерывное сопоставление данных, получаемых смежными науками, изучение их понятийно-категориального аппарата.
Гуманистическую психологию часто упрекают в отсутствии концептуального единства, простых и ясных решений и во внутренней противоречивости.
Но проблема заключается в следующем. На раннем этапе своей работы лидер гуманистической психологии А. Маслоу считал, что подлежащая актуализации «самость» человека представляет собой генетически детерминированное образование. В последнем заключено все необходимое для полноценного развития личности. Из этой гипотезы неизбежно вытекало положение о том, что любое вмешательство в инстинктоподобный процесс разворачивания самости, проявляющийся в развитии способностей, может привести к неустранимым «потерям» и дефектам. Отсюда вытекает призыв раннего Маслоу к «свободному воспитанию», понимаемому как невмешательство в процесс развития даже самых близких и любимых людей.
Эти идеи восходят к одному из идеологов деизма — Ж.-Ж. Руссо. Он утверждал, что науки и искусства извращают человеческую природу и вносят разложение в нравы природного человека.
В романе «Эмиль, или о воспитании» говорится: «Все хорошо, что выходит из рук Творца, все вырождается в руках человека». Руссо — интуитивист, считающий, что действие, расчетливо преследующее заранее поставленные цели, по статусу ниже действий «по велению сердца». В естественных условиях человек сам удовлетворяет все свои потребности, сам учит своих детей, сам молится Богу, сам себе художник и поэт, живет полной жизнью, не нуждаясь в помощи других и не завися от них. Он вполне свободен, и в этом состоянии все люди равны.
Идиллия заканчивается с разделением труда, и чем дальше оно продвигается, тем сильнее становятся узы, ограничивающие человека. Из свободного человека формируется часть социального механизма, в котором все части нуждаются друг в друге. Отсюда произрастает стремление человека к превосходству, власти: накапливая собственность, каждый стремится поставить других людей в зависимость от себя, заставить их на себя работать.
Что же делать потерявшему себя в культуре, утратившему свою целостность человеку? Обрести себя вновь. «Человек, будь человеком, это твоя первая обязанность!» — говорит Руссо. Его идеал — независимая человеческая личность, свободная и верная только себе, подчиняющаяся только голосу внутренних ценностей, совести.
Путь к идеалу лежит в воспитании, которое, прежде всего, должно быть «свободным воспитанием». Задача заключается не в том, чтобы сделать что-то с воспитанником, а в том, чтобы предохранить его от культуры. Надо сделать так, чтобы природа сама действовала в человеке, ибо она — наилучший воспитатель.
И гении заблуждаются
В России подобные взгляды проповедовал Л.Н. Толстой, он даже создал в Ясной поляне школу, для того чтобы их реализовать.
Л.Н. Толстой говорил о естественном разделении труда, основанном на свободном использовании человеком своих талантов и способностей. Также он говорил о противоестественном разделении труда, создающем узких профессионалов. Эти профессионалы (особенно чиновники, ученые, художники, учителя) искусственно пытаются вызвать потребность в своем труде и, накопив собственность, сделаться свободными от общества вообще. В результате все становится искусственным, неестественным.
По мнению Л.Н. Толстого, песня простых русских баб «выше» сонаты Бетховена, «не содержащей никакого определенного чувства и потому ничем не заражающей». Объехав с целью изучения образования не только Россию, но и Германию, Швейцарию и Францию, Толстой пришел к выводу, что образовательное влияние школы крайне незначительно вследствие того факта, что воспитание в ней насильственно, а школа «оторвана от жизни».
Толстой считал, что формирование людей по известным образцам — неплодотворно, незаконно и невозможно. Допустимо лишь образование как свободное взаимоотношение равных лиц, то есть образование, которое дает сама жизнь. Школа лишь должна предоставлять ученикам возможность получать знания, ученики должны самостоятельно выбирать те уроки, которые они сами считают для себя нужными.
Попытка практической реализации этих идей привела к печальному результату. В «Исповеди» Толстой пишет: «Теперь мне смешно вспомнить, как я вилял, чтобы исполнить свою похоть — учить, хотя очень хорошо знал в глубине души, что я ничему не могу научить такому, что нужно, потому что не знаю сам, что нужно... Я так измучился от того, особенно, что запутался... так противно мне стало мое влияние в журнале, состоявшее всё в одном и том же — в желании учить всех и скрыть то, что я не знаю, чему учить, — я заболел более духовно, чем физически, бросил все и поехал в степь к башкирам — дышать воздухом, пить кумыс и жить животной жизнью».
Свобода — не факт
Что же общего во взглядах Руссо, Толстого и раннего Маслоу? У каждого из них есть представление, что человек свободен от рождения и наделен многочисленными достоинствами. Эти свобода и достоинства заглушены фактом принуждения.
Их гипотеза заключается в том, что если это принуждение отменить, то свобода и достоинства развернутся во всем блеске. Отсюда дихотомия: свобода и принуждение. Они не могут существовать вместе, полутонов нет, следовательно, возможны или полная свобода, или тотальное принуждение. Однако наука говорит, что между геномом и средовыми влияниями лежат и генотип, и фенотип: биологически осмысленная информация, рождаемая путем сознательного отказа от многих возможностей в пользу одной избранной, ценнее нереализованного потенциала.
Таким образом, принуждение может быть преодолено, а отнюдь не отменено. Нужно воспитывать в человеке внутреннюю силу, могущую помочь ему правильно распределить свои возможности в направлениях «человек для общества» и «человек для самого себя».
Только осознание каждым человеком своей ценности и ответственность за себя и мир снимает необходимость принуждения как одного из факторов воспитания. Свобода — не факт, а цель — не данность, а задание воспитания. И цель не абсолютная, а относительная, не подвергающая сомнению бытие и развитие системы «Человечество».
Маслоу осознал ошибочность своих взглядов на «свободное воспитание». Процесс самоактуализации человека отнюдь не исключает, а предполагает адекватный, синергический баланс между тем, что человек «вкладывает» своими усилиями в развитие общества, и теми «ресурсами развития», которые общество предоставляет каждому гражданину.