Реферат: Мистицизм культуры Древнего Египта

Многие древние храмы находились в запустении, жречество Амона преследовалось царем «творящим силу против не знающего учения его», «обрекающим мраку» своих противников; на храмовых рельефах уничтожались изображения и имена ненавистного царю-еретику бога Амона — Эхнатон не щадил даже имени своего отца Аменхотепа III, включающего имя ненавистного верховного бога Фив. В конце своего царствования Эхнатон, «Солнце — владыка Маат», подвергал преследованию даже сам нечер — традиционный принцип божественности, признавая только «отца своего Атона». Абсолютизируя собственную власть, Эхнатон довел до крайности культ своих собственных статуй, которые считались проявлениями его божественной сущности. Учение Эхнатона, по большей части протомонотеистическое, допускало почитания ряда иных божеств: с Атоном изначально сосуществовали другие формы солнечного божества (главным образом Ра и Ра-Хорахте, отождествлённые с Атоном), духи и демоны.

Древнейшим основным источником для изучения египетской религии и одновременно египетской литературы являются знаменитые «Тексты пирамид» — памятник первостепенной историко-культурной ценности.

По справедливому определению Б. А. Тураева эти тексты являются «исходным пунктом для изучения египетского языка, религии и культуры и, вместе с тем, одним из самых важных памятников общечеловеческого значения. Это едва ли не древнейшее произведение религиозной литера­туры человечества»

Египтологи, исследовавшие до настоящего времени «Т. п.», призна­вали в той или иной степени их ритуальный характер. Это было очевидно из повторения отдельных изречений в позднейших заупокойных ритуа­лах, из списка жертв и из наличия специальных указаний ритуального, обрядового характера.

Для наглядности я приведу несколько цитат из статьи М. Э. Матье Тексты пирамид-заупокойный ритуал (О порядке чтения «Текстов пирамид») Вестник древней истории, № 4, 1947 г., 30с.

Основные идеи египетского заупокойного ритуала:

Так, Б. А. Тураев писал: «За умершего говорили не добрые дела, а бессмысленные формулы, кото­рые он должен был знать наизусть. От Древнего царства мы имеем огром­ное собрание таких формул.. Содержание, при общности магического характера, разнообразное. Здесь и описание загробных странствований, и представление о загробной участи покойного царя, отожествленного с Осирисом и приобщенного к богам, и обращения к богам, имеющим отно­шение к циклу Осириса и судьбе покойного, и забота о продовольствии покойного, и заклинания против демонов, змей, чудовищ, и ритуальные тексты и намеки на мифы. Нельзя не придти в отчаяние от этого набора на наш взгляд бессмысленных и, во всяком случае, бессвязных формул...»

«Т. п.» заключают в себе следующие 6 видов текстов: 1) погре­бальный ритуал, 2) магические заклятия, 3) древнейший богослужебный ритуал, 4) древние религиозные гимны, 5) фрагменты старых мифов, 6) молитвы и прошения о покойном царе. Брестед пишет: «За исключением заупокойного и жертвенного ритуала, находящегося во главе собрания (текстов)... материал располагался последующими редакторами почти случайно. Если такой редактор имел перед собой материал по разделам, он не делал ни малейшего усилия сопоставить эти разделы по сходству содержания, но он копировал их так, как он наталкивался на свои источники. Он, очевидно, имел перед собой древние книги, каждая из которых содержала ряд «изречений» по всем упомянутым 6 типам текстов, но он спи­сывал каждую книгу от начала до конца прежде, чем принимался за следу­ющую. Поэтому-то мы и находим группы заклятий или молитв, или гимнов, относящихся к одной и той же теме, помещенными в различных местах далеко друг от друга... без всякой попытки объединить их вместе.

В этих текстах, неизменно высеченных на ука­занных местах, мы найдем упоминания о том, что эти двери (называемые по обычной египетской ритуальной символике то дверьми неба, то дверь­ми земли), открываются для царя. Мы находим здесь и заклятия против стерегущих проход демонов — павианов, львов, волков и иных существ, которые так знакомы нам по позднейшим изображениям стражей врат гробниц царей Нового царства и (что то же самое) врат различных подраз­делений потустороннего мира. Возьмем в качестве примера двери пира­миды Пепи, в которой наибольшее количество помещений покрыто тек­стами и где, следовательно, мы можем полнее всего проверить наше наблю­дение: 1) Перед первой спускной дверью на восточной стене коридора мы находим гимн, в котором утверждается, что эти двери откры­ваются только для Пепи, но не для кого-либо другого (изреч. 587). 2) при входе в проходной зал на западной стене коридора читаем текст о том, как «отверзаются двери неба»,— т. е. двери в этот зал (изреч. 325) и заклятия против стража двери (изреч. 569). 3) На стене, в которой имеется выход из этого зала во второй коридор, помещены тексты заклятий против «стражей двери» — павиана, «Великого Черного», волка и льва (изреч. 549, 550 и 551), о которых см. ниже; тексты о том, что уста земли отвер­заются для Пепи, и бог земли Геб приветствует его (изреч. 548), а богиня неба Нут поднимает его (изреч. 546), тексты о том, как умершего царя поднимают и несут (изреч. 541, 544, 545, 543) и что он уподобляется Гору, идущему открывать уста Осирису (изреч. 539). 4) Перед тремя спускными дверьми находится следующий характерный текст, который произносит Гор: «Прихожу я, чтобы дать дом этот Пепи этому... Дверь его... запеча­тана она двумя глазами злыми, чтобы не пришел Осирис в его злой при­ход. Не открывай руки твоей ему... чтобы не пришел Гор в его злой при­ход. Не открывай руки твоей ему (то же говорится о приходах Сета, Хенти-ирти, Тота, Исиды и Нефтиды. Когда же приходит Пепи со своим Ка, дверь должна открыться). Посвящена пирамида эта Пепи и его Ка» (изреч. 534). 5) Перед входом в средний зал на восточной стене находим текст об открытии дверей неба и земли (изреч. 503), а на западной — текст об открытии неба, земли, двери стены Гора и двери поля Сета и заклятия против стражей дверей «да пройдет Пепи чрез вас, какАтум» (изреч. 322), после чего читаем: «Открыли для Пепи небесные двери стражи членов неба» (изреч. 511). 6) На двери, ведущей из среднего зала в сердаб, высе­чены заклятия против змей, (очевидно, охраняющих двери; изреч. 292, 293), заклятия против львов и быков (изреч. 284), против «того, чье лицо позади» (изреч. 280), и заклятия с требованием открыть замок (изреч. 499).7) На двери из среднего зала в коридор, ведущий к залу саркофага, мы опять видим тексты об открытии дверей неба (изреч. 479) и дверей дома Гора (изреч. 485), причем другой текст об открытии дверей неба помещен в самом коридоре, перед входом в зал саркофага (изреч. 463).

Умышленность помещения подобных заклинаний на дверях в пирами­дах станет особенно явной и понятной, если мы сравним их с оформлением дверей в царских гробницах Нового царства, где около входов в различ­ные помещения мы постоянно встретим изображения дверей и охраняю­щих их змей и демонов, а также тексты об открытии дверей неба и земли и иные заклинания, аналогичные приведенным изречениям из пирамид7 (рис. 2).

Мы встречаем на дверях ряда пирамид упомянутые заклятия против стерегущих эти двери волков, львов и находим изображения этих же стражей на дверях царских гробниц Нового царства, например, царицы Тити8 или царевича Хаэмуаса, сына Рам­сеса III9 (рис. 3). Эти изображения ка­жутся просто иллюстрациями для текста, находящегося над одной из дверей пира­миды Пепи I. В этом тексте после за­клятия против волка читаем: «Назад, лев, отступи! Дай пройти мне, (как) проходит бог!» (изреч. 551, § 1351).

Не может быть случайным также и помещение на дверях пирамид заклятий: против павианов, которые, очевидно, мыслятся стерегущими двери. Так, в пи­рамиде Пепи на двери из проходного, зала в коридор читаем: «Говорить, слова: назад, Бабуи10 красноухий!...» (изреч. 549, § 1349); в пи­рамиде Унаса при входе в средний зал высечен текст, содержащий обращение к павианам Иан, Хетет и Патет с указаниями, что фараон настолько силен и могуч, что даже смерть постигла его «по его собствен­ному желаний» и что он воссядет среди высших существ. Все это должно устрашить павианов и заставить их пропустить умершего царя (изреч. 315)11. Предположение об умышленном помещении в пирамидах подобных текстов именно на дверях подкреп­ляется аналогиями из царских гробниц. В уже упомянутой гробнице царицы Тити три па­виана стерегут одну из дверей12 (рис. 4). Подобным же образом и в гробнице Сети I павианы изобра­жены на косяке дверей13. Очень интересно, что имена павианов текста пирамиды Унаса—те же, которые носят и павианы, изображенные, .например, в гробницах Тутанхамона14 (рис. 5) и Сети I15. Это — па­вианы I часа

Книги Амдуат, о роли которых очень ясно говорит текст тз гробницы Тутмеса III, поясняющий, что это «имена богов, которые открывают (двери) великой душе... имена богов, которые славят Ра при-его входе в Дуат»16.

Приведенные факты, с моей точки зрения, убедительно говорят о том, что эти тексты высечены на дверях внутри пирамид отнюдь не случайно и небессмысленно. Наоборот, эти факты не только показывают нам созна­тельное расположение определенных изречений по определенным поме­щениям, но и дают нам возможность уяснить себе ту символическую роль, которую эти помещения некогда играли в царской погребальной обряд­ности. Это, в свою очередь, поможет нам восстановить самую обрядность и ее значение для истории происхождения позднейшего заупокойного, ритуала.

Основной целью египетского заупокойного ритуала было магическое воскрешение умершего, а целью всего заупокойного культа—сохране­ние его в этом воскрешенном состоянии. В свете приведенных выше пред­ставлений ясно, что для этого надо было: 1) сохранить тело в таком состоя­нии, чтобы и «ба», и «ка» могли с ним соединяться; 2) обеспечить суще­ствование «ка» в гробнице; 3) найти душу «ба», вернуть ее в тело и оживить последнее. Выполнение первого условия обеспечивалось мумифицирова­нием трупа и прочностью гробницы; второго—помещением жертв и статуи умершего в гробницу и периодическим жертвоприношением со стороны родных; последнее же требование магически осуществлялось ритуалом. Морэ так резюмирует содержание заупокойного ритуала18: душа «ба», вознесшаяся к источникам жизни и света, солнцу—оку Гора, встречает Сета, того врага, который заставил ее покинуть тело.

Сет преследует око Гора и находящуюся в нем душу. В этой борьбе Сет выступает как черная свинья, как жадный змей, как рогатый зверь. Он может заставить око Гора упасть в Нил и будет пытаться достать его оттуда сетями, как рыбу, .или пожрать его, приняв образ гиппопотама или крокодила. С момента принесения гроба к могиле жрецы и близкие умершего, изображавшие Гора, Исиду, Нефтиду, Тота, Анубиса, сыновей Гора, начинали ритуаль­ное действо—«поиски» ока Гора, в котором скрывалась душа. Эти поиски кончались ритуальной поимкой и закланием жертвенного животного, изображавшего Сета, проглотившего око. Во внутренностях животного «находили» око. Если же по ходу ритуала оно было якобы брошено в Нил, его выуживали. После нахождения наступала вторая часть ритуала — оживление мумии. В обрядах этого последнего этапа ритуала, как мне кажется, ясно чувствуется, хотя и слитая уже с давних пор с солярной обрядностью, обрядность древнейшая, примитивная и грубая—магиче­ское оживление тела, колдовское возвращение ему обладания всеми его физическими способностями, чем и вызваны обряды возвращения телу сердца, обряд оживления всех членов и самый важный обряд—отверзания уст и очей.

Таковы были “Основные идеи египетского заупокойного ритуала”. Обра­тимся вновь к статье:

За этими обрядами должно было следовать нахождение «ока» — души, для чего требовалось совершить заклание жертвенного животного или птицы, символизировавших собою бога Сета, поглотившего душу — «око». Указания о заклании такого животного или птицы—быка, газели, гуся — мы находим и в текстах, высеченных либо в конце коридоров перед входом в средний из трех основных зал пирамид, либо на стенах самого этого зала. Об овладении же в результате этой жертвы «оком» — душой говорят тексты, высеченные на стенах упомянутого зала. Так, в пирамиде Унаса при самом входе в этот зал на правой стене коридора читаем: «Назад ты, бык, который будет убит... Пади! Скользи!» (изреч. 314)35. Аналогичный текст в пирамиде Пепи дает нам исключительно важный вариант: «На­зад, бык!... Голова твоя в руке Гора, хвост твой в руке Исиды» (изреч. 538). Мы узнаем т. о., что в акте заклания жертвенного быка в царском заупокойном ритуале пирамид участвовали лица, «изображавшие Гора и Исиду —факт, приобретающий особое значение при сопоставлении с ри­туалами Среднего и Нового царств. В «Мистериях Сенусерта I» в сцене заклания быка мы видим именно Гора и Исиду, причем первый вырывает из жертвы свое «око» («это Гор, который гневен и схватывает свое око, будучи в образе кобчика с широкой грудью»), а вторая шепчет быку те же слова: «это твоя губа сделала тебе это», (сцены 3—4), которые за­тем жрица, исполняющая роль Исиды, постоянно будет произносить и при аналогичных обрядах Нового царства36.

Мы видим дальше и Тота, который точит нож, и отрубает головы и вырезает сердца «преступников», т. е. жертвенных животных, символи­зирующих врагов Осириса-царя. Как в «Мистериях», и здесь этими жерт­вами являются, очевидно, бык и гусь, ибо следующее за изречением 477 изречение 270 изображает умершего царя плывущим в ладье небесного перевозчика и не боящимся ни живых, ни мертвых, ни гуся, ни быка.

Тексты, касающиеся победы над Сетом, перемежаются гимнами и заклинаниями, имеющими целью укрепить тело Осириса (т. е. умершего царя) и как бы подготовить его к дальнейшим обрядам оживления. Так, в упомянутом уже выше изречении 665 утверждается что «для Неферкара собраны его кости и соединены члены». Изречением 537 умершего царя заклинают встать, овладеть телом, сесть на трон. Таково же назначение и изречения 267: «Твое сердце — твое, твои ноги—твои, твои руки—твои! ...Встань!», после чего следует обращение к покоренному Сету: «Посторо­нись, ты, который не ведает примирения, чтобы Неферкара сел на свое место!» Стена заканчивается изречением358, из которого мы видим, что цар­ские «пелены развязаны», т. е. царь-Осирис подготовлен к совершению дальнейших обрядов оживления тела.

Такая подробная ссылка на эту статью необходима нам для наглядной демонстрации грани, которая как разделяя направление мистического осознания за счет мифологического подхода и объединяя накопленное представления с точки зрения монотеистического описания мироздания дает нам ощущение полной убежденности, что древние египтяне опирались на эти пласты, характеризующие их глубоко мистическую подоплеку.

В действительности же дело обстоит иначе: перед нами ритуал, отра­зивший в себе представления, сложившиеся на различных этапах разви­тия религии древних обитателей долины Нила, причем древнейшими элементами его следует признать, с моей точки зрения, именно те, которые относятся к «осирическим», а правильнее сказать к хтоническим предста­влениям и обрядам. Вырастая из отдаленнейших погребальных обрядов доклассового общества, корни которых уходят в грубо-материальные представления о необходимости обеспечения загробного существования умершего едой и питьем, это древнейшее ядро будущего сложного ритуала еще не нуждалось в каком-либо комплексе специальных помещений, и весь ритуал ограничивался, вероятно, обрядами около простейшей моги­лы—ямы с углублением для тела в западной ее части. С развитием обще­ственной жизни развиваются и представления о потустороннем бытии человека, усложняются и обряды, которые должны были обеспечить наилучшие условия этого бытия, в свою очередь усложняется тип усыпаль­ницы в классовом обществе.

Новые представления развивались постепенно, и обрядность, отражая эти новые представления, естественно, не могла начисто отмести старых. Напрасно стали бы мы поэтому предъявлять к египетскому заупокойному ритуалу в том виде, в каком он до нас дошел в итоге своего многовекового развития, требование о какой-то абсолютной выдержанности в рамках одного определенного культа. Столь обычные в египтологической литера­туре указания на «непоследовательность» египетской обрядности, на всю непонятную подчас для исследователя пестроту образовавших ее мифоло­гических комплексов — антиисторичны. «Т. п.»—не символ веры, не кате­хизис и не искусственно созданная богословская концепция, а ритуал богослужения, сложившийся в итоге многовекового развития религиоз­ных представлений и сохранивший на себе отпечатки пройденных в про­цессе этого развития различных ступеней мировосприятия древнейших обитателей нильской долины.

Думается, что при подобном подходе мы сумеем в конечном итоге пра­вильно воспринять этот важнейший источник наших сведений об истории развития религиозного мышления в древнем Египте.