Реферат: Об этологии
Пока речь шла почти исключительно о таких врожденных программах поведения, против содержания которых наш рассудок не протестует. Но мы несем в себе и такие программы, не будь которых, наш мир был бы лучше.
Пресловутая «агрессивность». В мире животных агрессивность к себе подобным служит прежде всего для замены наносящих телесные повреждения физических стычек стычками психологическими. Два животных при конкуренции за территорию, пространство, пищу, самку, лидерство в группе и т. п. не вступают сразу в драку, начинают один другому угрожать, принимая позы угрозы.
Великий положительный смысл этих сцен в том, что кровопролитная схватка между собратьями заменена психологическим противостоянием. Но зато и победа в нем достается не тому, кто сильнее физически, а тому, кто более агрессивен, — кто легко приходит в ярость, может долго и упорно угрожать и устойчив к чужим угрозам. Конечно, более сильная особь чаще обладает этими качествами (точнее — приобретает их, побеждая в драках), но зачастую врожденная высокая агрессивность приносит больший успех, чем превосходство в силе.
Неравноценность особей по агрессивности автоматически должна приводить к образованию между ними отношений доминирования и подчинения, так называемой иерархии. Доминантная (самая агрессивная особь в группе) подавляет других. Она отстраивает и усиливает свое высшее в группе положение, навязывая стычки остальным. Подавленная при подчинении агрессивность требует разрядки, но подчиненные особи, боясь доминантной, переадресуют свой гнев на тех, кто слабее. Часто, будучи унижены доминантом, они тут же бегут к своим подчиненным особям и переносят на них свой гнев. Те ищут еще более слабых. Так образуется четкая, обычно пирамидальная структура организации группы животных. Не у всех видов такая структура соблюдается строго, например, по наблюдениям, она довольно слаба у ближайших родственников человека- шимпанзе. Исследователи не могут уверенно судить, сколь развита была иерархичность в ранних человеческих коллективах.
Всякий из нас, если он не забыл свои мальчишеские годы или если он по роду занятий своих имеет дело с группами мальчишек, знает, сколько сил тратят они на выяснение между собой иерархических отношений.
Для некоторых мальчиков (психологи называют их естественными лидерами) борьба за иерархический ранг крайне важна. Ради повышения ранга они готовы переносить побои, лишения. Чтобы утвердиться, готовы на опаснейшие проделки. В стихийно формирующейся группе ребят доминантом совсем не обязательно становится самый выдающийся по человеческим качествам. Часто, к ужасу родителей и воспитателей, им становится отпетый хулиган. Для захвата доминантного положения иногда достаточно стать обладателем какого-нибудь символа исключительности или превосходства — игрушки, которой нет и не может быть у других, оружия (пусть даже бездействующего, но взрослого), удачно вставляемых рассказов о дальних экзотических местах, где он был, а другим не бывать… Символы, потенциально достижимые другими — отличник, музыкант, начитанный,- здесь не проходят. Всеобщее восхищение символом исключительности переносится на обладателя его и может повышать его ранг без усилий с его стороны.
От инстинктивных запретов — к морали
Мораль и этика, огромные области проявления человеческого разума,- из чего возникли они? Родимся ли мы безморальными, и только воспитание прививает нам некие принципы, выработанные когда-то рационалистами, или мы появляемся на свет с каким-то набором чувств о том, что хорошо и что плохо, а воспитание их развивает и направляет? Можно принимать любую из этих точек зрения, но ныне в любом случае нельзя не учитывать знаний, полученных этологами.
Этологи открыли у животных (и не только у высших) большой набор врожденных, инстинктивных, запретов, необходимых и полезных в общении с сородичами. Конрад Лоренц сорок с лишним лет назад, обнаружив первые из них, решился написать слова: «Мораль в мире животных«… Что мораль не абсолютно чужда животным, люди могли знать десятки тысяч лет, ведь рядом с ними была собака. Каждый, воспитывая собаку, может убедиться, как легко можно привить ей некоторые наши этические правила, которые ей исходно совершенно чужды,- понятливость и послушность. Но если бы в ней были только эти качества, мы называли бы ее своим четвероногим рабом. А мы зовем ее другом. Ведь помимо придуманной нами для нее этики мы чувствуем в хорошей собаке ее собственную мораль, во многом совпадающую с нашей. Вы спокойно оставляете ребенка на попечение вашей собаки — страшного хищника, могущего в момент растерзать человека. Почему? Потому, что вы доверяете ей. Доверяете принципам ее поведения. Пес, как и мы, не может обижать самку или детеныша, готов рисковать жизнью за товарища, уважает смелость и прямоту и презирает трусость и обман. Он чувствует, когда друг расстроен и проявляет чуткость, сопереживает. «У сильного животного сильна и мораль»,- говорит К. Лоренц, отец этологии.
Так что же это за «мораль животных»? Это созданные естественным способом врожденные запреты выполнять обычные программы поведения в некоторых случаях, возникающих при общении с себе подобными. Их много, но мы рассмотрим лишь некоторые, самые интересные для людей.
«Не убей своего» — первый запрет у очень многих видов. Чтобы выполнять его, необходимо узнавать своих. Те виды, у которых «свои» — это все особи их вида, узнают их по видовым признакам. Иногда при встрече эти признаки специально демонстрируются как своеобразный пароль. Но у многих других видов «свои» — не любые особи вида, а только члены своей группы, лично знающие или носящие общий отличительный признак группы. Предки человека принадлежали ко второй группе видов. И хоть ныне мир человека стал неизмеримо сложнее, что-то в нашей беспрестанной манере делить на своих и чужих сохранилось от давнего прошлого. Родные — не родные, соседи — не соседи, земляки — не земляки, одноклассники — не одноклассники, соотечественники — иноземцы, единоверцы — неверные. И так без конца.
Еще один запрет (в словесном изложении); «чтобы не убить своего и не быть убитым им, не нападай неожиданно, сзади, без предупреждения и без проверки, нельзя ли разрешить конфликт без схватки». Для предотвращения этого у животных есть много забавных и красивых ритуалов подхода, демонстрации намерений и силы. У хорошо вооруженных природой животных есть запреты применять смертоносное оружие или убийственный прием в драке со своим. Волк может убить оленя и даже лося одним ударом клыков, разорвав горло или пах. Но в драке с другим волком он этого приема применять не может. Собаке или другому врагу не своего вида защищающийся кот стремится попасть когтями в глаза и очень часто достигает этого. Когда дерутся два кота, удары сыплются градом. Но среди бродячих котов-драчунов почти нет одноглазых. Уши же изодраны в клочья.
Человек вооружен от природы слабо. Два дерущихся голыми руками человека не смертельно опасны друг другу. В стычке один из них устает и отступит раньше, чем противник его убьет. Поэтому у человека нет врожденных ограничений на приемы драки. Они были не нужны. Но человек изобрел оружие… Мы пытаемся компенсировать отсутствие врожденного запрета воспитанием: «в стычке не хватай в руки что ни попадя, особенно оружие; защищаясь, не превышай меры; стыдно вооруженному конфликтовать с безоружным…» Но, увы, воспитание пока еще не всегда побеждает.
Следующий запрет, опять-таки более абсолютный у сильно вооруженных животных, не позволяет бить того, кто принял позу покорности. О нем уже было выше. Это наше «не бей лежачего» и «повинную голову меч не сечет».
Как проигравшему остановить распаленного в драке победителя? Отбор нашел блестящее решение: предложить ему нарушить запрет на смертельное применение оружия. И запрет остановит его. Проигравшие волк, лев или олень вдруг прыжком отскакивают от противника и встают боком к нему, подставляя для смертельного приема самые уязвимые места. Но именно этот-то прием противник нанести не может. Проигравший драку мальчишка вдруг закладывает руки за спину и, подставляя лицо, кричит: «На, бей!» Хоть в нас запрет и очень слаб, но действие его впечатляюще.
И напоследок еще один очень важный принцип поведения животных: «победа с тем, кто прав». Животное, защищающее свою территорию, свой дом, свою самку, своих детенышей, почти всегда выигрывает в конфликте. Даже у более сильного и агрессивного соперника. И не только потому, что отчаяннее обороняется или нападает, но и потому, что противник заранее психически ослаблен. Его агрессивность сдерживает запрет, тот самый, который на юридическом языке называют неприкосновенностью жилища, личной жизни и имущества. Каждый может понаблюдать, как ссорятся на границе своих смежных владений два самца какой-нибудь самой обычной территориальной птички — зяблика, синицы, пеночки, зарянки, трясогузки. Как по очереди проигрывает тот, кто переступит границу чужих владений, но тут же выигрывает, если противник окажется на его участке (дома и стены помогают).
Кому это все надо?
«Давайте поговорим о чем-нибудь самом интересном!» — «О чем же?» — «Конечно, о нас самих».- «А вы хотите услышать правду о себе?» — «Пожалуй, не очень…» Диалог вымышленный, но очень правдоподобный. Ведь, в конце-то концов, мы разумные люди, главные области приложения нашего поведения создаются социальными условиями, не имеют ничего общего ни с миром наших предков, ни, тем более, с миром, в котором живут и действуют животные.
Да, то, что в нашем поведении, помимо порожденных чистым разумом действий, есть действия, мотивированные древними врожденными программами, совсем не обязательно знать каждому, как не обязательно каждому знать, что в своем внутриутробном развитии он был то в образе червячка, то рыбки, то низшего млекопитающего. (Да и что ему делать с этими знаниями?) Но мы все еще и профессионалы. И в профессиональной деятельности многие из нас эти знания очень полезны. Детскому врачу. Воспитателю. Психиатру. Психологу. Социологу. Этнографу. Писателю. Руководителю. Все эти специалисты и их науки знают очень многое о человеке. Но все они познавали человека изолированно. Им всем достижения этологии интересны тем, что она рассматривает человека в сравнительном плане с другими видами, вскрывает тот непонятный генетический багаж, с которым человек шел в течение миллионов лет из мира инстинктов в мир разума. А каждому из нас эти знания нужны потому, что мы все еще и родители. Чтобы лучше понимать наших детей и умело помогать им на их пути.