Реферат: Образ человека на войне у Маканина и Ермакова

То, что было до войны, изображается пунктирно. Но то, что мы узнаем, заставляет задуматься. Отголоски советского периода в жизни героя мы видим в том, как заставляют его жить, а он противится этому. Ему не нравится, что улицу Георгия Победоносного переименовали в улицу Красную. Мысли об этом пришли только на войне. Автор называет виновников тех, кто отправил героя на эту бойню.

В Афганистане Мещеряков впервые сталкивается с нелегкими буднями войны. То, что он здесь видит, вызывает в нем отвращение и ужас. Война заражает людей жестокостью, и они мучают друг друга. Постоянный страх пули («кому-то обязательно отрезало ногу»!) и тоска палаток неотступно следуют за ними. Нелепость и ужас всего происходящего становятся частью жизни людей («Они идут вперед и возвращаются, сворачивают налево и направо, ползут по скале и спускаются, садятся в машины и едут, останавливаются и соскакивают на землю, - и никуда не приходят. Едят консервы, кашу, спят, стреляют, ждут, говорят – ни о чем. Бьют друг друга, пишут письма, травят вшей, валяются на пыльных матрасах, как будто им все понятно и уже больше нечего понимать. Бегают, прыгают, кричат и при случае охотно пускают кровь тем, кто выглядит и думает иначе. Бесформенные, они в форме, и форма диктует поступки, мысли, слова: так точно, никак нет, есть, огонь!.. И они носятся, летают, жгут землю, ее сады, ее женщин и детей – и ничего не ищут. И один из них – ты.»[8] ) Солдаты торопят время, чтобы скорее вырваться отсюда, чтобы никогда больше не сталкиваться с абсурдом армии: здесь личность деградирует (сержант обкурился анаши), люди лишены высокой духовности («Разведчики и пехотинцы расстреляли группу афганцев, предварительно обобрав их, избив, а некоторым санинструктор шприцом вводил воздух. Трупы сволокли в кяриз, разорвали несколько гранат сверху и засыпали все камнями.»); каждый день они сталкиваются со смертью («В пространстве степи таилась смерть. Предугадать ее молниеносные броски было трудно, порой невозможно. Она была всюду. Но, странно, к этому привыкали.»), и это испытание выдерживают не все («Время от времени из полка кто-нибудь исчезал… Уходили все молодые солдаты. Тот, кто не решался взорвать запал гранаты в руке и остаться без пальцев. Тот, кто не посмел разрядить весь магазин в боевых старших товарищей, своих мучителей… Но в этот раз бежал офицер.»), старослужащие дерут горло, жестокое обращение офицеров с молодыми солдатами (страшный, неустроенный быт: «Когда тебя пинают, как собаку, принуждают отзываться на кличку и совершать дурацкие поступки, читают письма, отнимают деньги, давят тебя каждый день, каждый час, - трудно…»[9] ). В таких условиях люди становятся грубыми, превращаются в мародеров. На войне Мещеряков сталкивается с кастовым абсурдом, где офицеры имеют все привилегии, а солдаты живут в нечеловеческих условиях: «…у офицера жизнь не такая, как у солдата, - чище, сытнее, свободнее. Здесь офицеры спят в настоящих домах, не то что солдаты – в палатках. Кормят хорошо, один «офицерский» хлеб чего стоит: белый, пшеничный, не то что ржаные «солдатские» буханки, непропеченные, кофейно-черные, после которых донимает изжога. Опять же паек – сгущенка, сыр, масло, сахар, сигареты с фильтром. Сапоги кожаные, бушлат с меховым воротником. Свободного времени больше, чем у солдата, и тратить его можно разнообразно: смотреть телевизор, читать или идти в гости, не спрашивая ни у кого разрешения. Офицеру не надо воровать бензин, солярку, муку на продажу афганцам, у него зарплата приличная, двойная… На операции он может идти налегке, не лезть первым под пули…»[10] Здесь нет места подвигам, а если отголоски нравственности и встречаются, то очень редко: «Среди груд верблюжьих и людских тел уползал живой еще один караванщик…Мы стояли над ним и решали, что будем делать… По дороге сюда… мы видели черные палатки и стада кочевников, - туда и решили его отвезти.»[11] Между людьми нет взаимовыручки, товарищества, сплоченности: здесь каждый выживает сам по себе. Поэтому автор намеренно войска Ограниченного контингента называет Обреченным контингентом, тем самым подчеркивая обреченность Афганской войны, потому что солдаты (воины «по призыву, а не по призванию») не понимают «зачем все это было? зачем они надевали форму, отдавали друг другу честь…, учились стрелять и бросать гранаты, бить из орудий, вести рукопашную схватку и, повинуясь приказу, перемещались по лицу земли и обрушивались всем своим учением, всеми своими зарядами, всей смелостью и ненавистью на таких же людей?»[12] В жизни солдат нет гармонии, красоты (они остались в мирной жизни). Звезды на небе и звезды на погонах – два мира: мир природы и мир людей, между которыми нарушена связь.

О.Н. Ермаков в «Последнем рассказе о войне» раскрывает внутренний мир героя, прошедшего всю эту бесцельную, бессмысленную, непонятную войну, его мироощущение от своего лица. Благодаря этому Мещеряков словно показан изнутри – через книги, впечатления, воспоминания, он сливается с автором, который дает ему собственные чувства и мысли. Это особый стиль О.Н. Ермакова, основой которого является проникновение во внутренний мир героя. Это - серьезная попытка сказать о самом главном, самом важном: о жизни и смерти, о том, что осталось и вызрело в душе человека, прошедшего через войну. Герой О.Н. Ермакова много бы отдал, чтобы «никогда уже не окунаться в небо войны», поэтому он мечтает написать свой последний рассказ о войне, рассказ, «насыщающий сердце», рассказ, «который бы, как магнит, захватил, втянул в себя все, что только он помнит, думает, знает о войне». «Он хотел бы рассказать о летчике и ребенке, как они лежат вдвоем в ночном мире»[13] . Но сумеет ли он объяснить в своем рассказе себе и людям, в какие бездны влекут их (и будущие поколение) кровь, насилие, жестокость сегодняшних войн? Он словно призывает: «Не будьте безумными! Вот он – последний рассказ о войне, и на этом нужно поставить точку».

Нагнетая трагическое ощущение жизни, отрицая происходящее на войне, О.Н. Ермаков дает ориентиры, помогающие выжить человеку в этом «аде». Герой вспоминает о рассказе К.Г. Паустовского «Мещерская сторона»: для него это в данных условиях символ родины и красоты. И не случайно: природа выступает основой «Последнего рассказа о войне» и сопровождает героя на протяжении всей войны, неотступно следуя за ним и в его воспоминаниях. Природа становится действующим лицом (она же и фундамент человеческого бытия): она враждебна и прекрасна и предстает перед нами со слов самого автора. Пейзаж играет значительную роль: отталкиваясь от «Мещерской стороны» К.Г. Паустовского, руководясь теми же принципами изображения природы, О.Н. Ермаков создал образ Долины Центрального Афганистана[14] . О.Н. Ермаков создает теорию «глобальной» красоты; у него нет подробных описаний природы; он рассказывает о чувствах, которые она вызывает, которые помогли ему понять нелепость войны: Долина научила Мещерякова понимать ее природу так же, как и Мещерский край научил К.Г. Паустовского «видеть и понимать прекрасное». Здесь изображен открытый протест против войны, выражающийся в таких литературных приемах, как сравнение («Они действуют, не задумываясь, как боги.»), парцелляция («Он шел мимо домов и деревьев, витрин. А за ним шла смерть.»), ряды однородных членов («…врачи спасали их, зашивали дыры…, вынимали осколки…»), антитеза («Они твердили о мире и устраивали кровавые бойни.»), риторические вопросы («…обмениваться честью – что это значит?…») и лексические повторы («…кисти, кисти, так хорошо приспособленные для многих дел, кисти, создавшие и создающие все…»), с каждым разом ярче и полнее преподнося все ужасы и жестокости войны. Многочисленные сравнения помогают нарисовать военный быт, увидеть его по-новому и передать чувства и мысли самого автора. Оригинальные эпитеты ярко рисуют военную обстановку с ее неповторимыми признаками, делают военный быт зримым, слышимым, осязаемым и передают настроение О.Н.Ермакова. Метафоры живо изображают картину событий, выявляют сходство в непохожих на первый взгляд явлениях и передают эмоции писателя. Олицетворения четко рисуют окружающую природу, придают ей определенную эмоциональную окраску, выражают мысль о единстве мира и человека. Благодаря метонимиям О.Н.Ермаков представляет жизнь солдат красочно, наглядно, конкретно, придает изображаемому определенную стилистическую и эмоциональную окраску[15] . Повторы и риторические вопросы придают тексту эмоциональную окраску, заставляя читателя обращать внимание на слова. Антитезы рисуют нам контрасты, противоречия жизни[16] .

Но Мещеряков так и не находит выхода для себя. Он не может ответить на вопрос: как спастись от этой «болезни». О.Н.Ермаков не решает проблему войны, не дает советов, как избежать ее. Единственный выход - спасаться самому. Поможет только природа: она «раскрыла» глаза Мещерякову, значит, она очистит и других, потому что земля и природа никогда не «проникнутся» войной, нужно только не терять с ними связь.

Глава 2

«Никак мы из войны не выйдем, все воюем, воюем…»

1990-е гг. стали новым периодом творчества В.С. Маканина (к которому относится рассказ «Кавказский пленный»), органично связанным со всем его предшествующим творчеством и одновременно качественно новым, нацеленным на подведение итогов прожитой жизни и итогов русской истории. «Кавказский пленный» появился до начала войны в Чечне, а напечатан как раз в разгар первой чеченской кампании, что может свидетельствовать о неком подобии предсказания со стороны В.С. Маканина. Актуальнейшую проблему нашей сегодняшней жизни - военные действия российских подразделений на Кавказе - В.С. Маканин рассматривает в этом рассказе под совершенно неожиданным и несколько парадоксальным углом зрения. В.С. Маканин затрагивает мотив «вечной («уже который век!») войны», в которой нет ни победителей, ни побежденных.

В рассказе показаны два дня из жизни Рубахина и Вовки-стрелка – главных персонажей, участвующих в военной операции по освобождению российских грузовиков. Автор не изображает крупных военных столкновений: его внимание сконцентрировано на психологии персонажей. Временная последовательность их жизни нарушена: до, что было до войны, изображается пунктирно. О жизни Вовки-стрелка не сказано ни слова, в то время как о Рубахине читатель узнает, что «Рубахин свое отслужил. Каждый раз, собираясь послать послать … все и всех (и навсегда уехать домой, в степь за Доном), он собирал наскоро свой битый чемодан и… и оставался.»[17] Почему? А потому что здесь он освобожден от ответственности за жизнь (как свою, так и чужую), здесь возможность быть как все, когда-то кем-то присланные на эту войну. В «кольце гор» Рубахин просто солдат без имени. Вовке военное прозвище заменяет фамилию. На их примере автор говорит о внутреннем мире обезличенных людей, потерявших свою индивидуальность, превратившихся в своеобразных марионеток.

Рубахин и Вовка сталкиваются со смертью каждый день: среди залитой солнцем поляны они находят тело своего боевого товарища – ефрейтора Бояркова. Рубахин и Вовка осматривают убитого, запоминают, чтобы не разделить его судьбу[18] . Окружающая обстановка развивает в них инстинкт самосохранения. Смерть ефрейтора на протяжении всего рассказа изображена трижды в различных вариациях, с нагнетанием натуралистических деталей (время словно бы повторяется, благодаря этому создается особый хронотип повествования): «Раздвигая высокую траву, они ищут тело. Находят неподалеку. Тело Бояркова привалено двумя камнями. Обрел смерть.»[19] … так сказано, как будто человек искал ее. Обычно говорят: обрел счастье, обрел смысл жизни. Автор подчеркивает, что на войне люди обрели не смысл жизни, а смерть. «Лицо без единой царапины. И муравьи ползали. В первую минуту Рубахин и Вовка стали сбрасывать муравьев. Когда перевернули, в спине Бояркова сквозила дыра. Стреляли в упор; но пули не успели разойтись и ударили в грудь кучно: проломив ребра, пули вынесли наружу все его нутро – на земле (в земле) лежало крошево ребер, на них печень, почки, круги кишок, все в большой стылой луже крови. Несколько пуль застопорило на еще исходящих паром кишках. Боярков лежал перевернутый с огромной дырой в спине. А его нутро, вместе с пулями, лежало в земле… Транзистор на песчаном бугре еще раз напоминает Рубахину, какое красивое место выбрал себе Боярков на погибель.»[20] … словно он заранее выбирал, где, когда и как он погибнет! Таким образом, мы убеждаемся, что война у В.С. Маканина драматизирована, дана в нарочито сниженных деталях. «Убили в упор. Молодые. Из тех, что хотят поскорее убить первого, чтобы войти во вкус. Пусть даже сонного.»[21] Люди привыкли убивать – это стало для них будничным занятием. Они словно нечто забавное для себя находят в том, чтобы пострелять в живые мишени! Такое «немотивизированное безумное убийство» – странная и страшная норма войны. А тут же рядом другая – красота мира. В этом – две точки притяжения рассказа, в котором словно сопоставляются анатомия красоты мира и безобразие деяний человека. Безобразие смерти еще более выразительно по контрасту с красотой местности, где убит Боярков. В.С.Маканин словно бы спрашивает: «А важна ли жизнь человека на Земле?» И сам же отвечает на этот вопрос, подчеркивая краткость жизни человека, обесцененность ее, возможность прервать этот феномен крошечным кусочком свинца.

В начале повествования писатель задаться вопросом: «А спасет ли красота мир, как это утверждал Достоевский?» Это высказывание, с которого начинается рассказ (прием реминисценции – смутного напоминания, отголоска, отражения влияния чьего-либо творчества в художественном произведении), автор ставит под сомнение и пытается понять, что может спасти человека от разрушающего действия войны. «Возможно, в этом смысле красота и спасет мир. Она нет-нет и появляется как знак. Не давая человеку сойти с пути. … Заставляя насторожиться, красота заставляет помнить.»[22] Таков ответ.

Автор разделяет всех воюющих на два лагеря: русские и чеченцы, - и дает своеобразную оценку противнику: «…Пистолета не было. Падая, выронил его, тот еще боец!..»[23] .

Также писатель показывает иерархию людей, созданную условиями войны. Домашний образ подполковника Гурова – «всесильного в этом месте» - дополняет систему образов рассказа.[24] Он находиться не в части (как это положено), а у себя дома в «подполковничьей усадьбе»: «Живет он с женой в хорошем деревянном доме, с верандой для отдыха, увитой виноградом; при доме есть и хозяйство.»[25] Подполковник, как никто, наладил свой быт. Он с лидером боевиков Алибековым, в котором нет ничего внешне агрессивного, занят мирным сытным обедом. Гуров понимает бессмысленность этой войны, ее нескончаемость и свое бессилие изменить ход событий. Две воюющие стороны противопоставлены друг другу, но и те, и другие хотят мирной жизни, поэтому Алибеков и Гуров (эти два давно знающие и уважающие друг друга человека) задаются вопросом: «…и чего мы друг в дружку стреляем?»[26] Но ответить не могут, так как в них нет ненависти друг к другу, скорее привычка ко всему происходящему: «…мы охотимся на них, они - на нас, так заведено не нами, не нам и прерывать традицию…» «Люди не меняются…»[27] - приходит к выводу Алибеков. «Жизнь сама собой переменилась в сторону войны (и какой дурной войны – ни войны, ни мира) – и Гуров, разумеется, воевал. Воевал и не стрелял. (А только время от времени разоружал по приказу. Или, в конце концов, стрелял по другому приказу; свыше)»[28] Он верен присяге и совершенно не похож на агрессивного командира. Поэтому они продолжают свой «нескончаемый разговор» об обмене провианта для солдат Гурова («Он, Гуров, должен накормить солдат.») на оружие для горцев («…меняй что хочешь на что хочешь…»[29] ). Это подчеркивает в Гурове такие качества, как находчивость, предприимчивость. Этот человек относится к думающим о смысле происходящего людям. Солдаты относятся к нему уважительно, но побаиваются его, потому что «рассерженный, он велит обоим солдатам заняться песком… чтоб песок по всем дорожкам!.. пусть еще и с грядками… помогут!..»[30] Труд солдат используется в интересах подполковника. Он пользуется своим положением, устраивая свою жизнь, хотя бы чуть-чуть похожую на мирный быт.

Любви на войне нет места. К этому выводу приходит автор, описывая мимолетную связь Вовки-стрелка и женщины – «молодухи» с ребенком, никакого описания, имени которой автор не упоминает. Вовка-стрелок пристает к ней не потому, что она ему нравится, а потому что ему нужна бутылка портвейна, чтобы скрасить непосильный труд по разбрасыванию песка («…солдату в форме не продадут, а ей это пустяк…»[31] ) Этим эпизодом писатель подчеркивает, что люди доведены войной почти до животных представлений о мире (появляется деградация личности). Сохранить в себе лучшие человеческие черты персонажи В.С.Маканина не сумели: война изуродовала их. Но несмотря на все ужасы войны, люди жаждут естественного и человеческого, а не умертвения души. «Вовка: - …тебе подарок куплю. Косынку красивую. Или шаль тебе разыщу. Она: - Ты ж уедешь. – Заплакала. Вовка: - Так я пришлю, если уеду!..»[32]

Автор обращает внимание читателей на разоружение – своеобразную охоту на чеченцев: «Операция по разоружению (еще с ермоловских времен она и называлась «подковой») сводилась к тому, что боевиков окружали, но так и не замыкали окружение до конца. Оставляли один-единственный выход. Торопясь по этой тропе, боевики растягивались в прерывистую цепочку, так что из засады – хоть справа, хоть слева – взять любого из них, утянуть в кусты (или в прыжке сбить с тропы в обрыв и там разоружить) было делом не самым простым, но возможным. Конечно, все это время шла частая стрельба поверх голов, пугавшая и заставлявшая их уходить.»[33] Это самая настоящая охота на людей. Парень, которого разоружил Рубахин, поразил его: «Он глянул на пойманного: лицо удивило. Во-первых, молодостью, хотя такие юнцы, лет шестнадцати – семнадцати, среди боевиков бывали нередко. Правильные черты, нежная кожа. … Скулы и лицо вспыхнули, отчего еще больше стало видно, что он красив – длинные, до плеч, темные волосы почти сходились в овал. Складка губ. Тонкий, в нитку, нос. Карие глаза заставляли особенно задержаться на них – большие, вразлет и чуть враскос.»[34] Здесь автор пишет по лжи: совершенно неверно изображает В.С.Маканин пленного юношу-горца. Дело в том, что «женоподобие» (хрупкость, нежность, слабость, присущие женщинам) презирается у горцев и даже карается. И того юноши «женоподобного», которого В.С.Маканин пишет как воина, никак и никогда не могло в боевом отряде горцев существовать - да ещё с оружием в руках. Горцы, с их почти обожествлением мужественности и силы, такого юношу, возьми он в руки, как и они, оружие, брось он на них хоть один самый безвинный взгляд, удушили бы раньше, чем тот русский солдат Рубахин. Это неправда или незнание, и они одинаково громадны, поскольку именно на этом факте и выстроил В.С.Маканин громаду своего кавказского замысла, свой философско-психологический шедевр. А.Латынина писала, что сцена удушения солдатом юноши - одна из потрясающих в русской литературе сцен. Но что может быть в том потрясающего, если питается он от лжи: если В.С.Маканин пишет не силой жизненного переживания и его правдой, а лепит безжизненно то, как должны бы этого «женоподобного» удушить[35] .

Пленного Рубахин и Вовка решили обменять на грузовики, что были задержаны боевиками в ущелье (словно бы человек – валюта!). В то время как главные персонажи ведут юношу к ущелью, «Рубахин вдруг начинает за юношей ухаживать»: «Рубахин был простой солдат – он не был защищен от человеческой красоты как таковой. И вот уже вновь словно бы исподволь напрашивалось новое и незнакомое ему чувство.»[36] Но когда они сталкиваются с двумя отрядами боевиков на развилке троп, Рубахин, сочувствуя врагу как человеку, убивает существо, могущее представлять опасность для его жизни. Он боялся, что пленный выдаст их месторасположение. Рубахин хладнокровно расправляется с человеком, к которому успел привыкнуть. На войне законы двухтысячилетней цивилизации не действуют – только инстинкты. «Кавказский пленный» - рассказ о людях, изначально низких, о подлинности их взаимоотношений нет и речи: русский «герой» Рубахин испытывает влечение к пленному, тот же, двусмысленно ему подыгрывая, пытается все-таки обмануть, а после лежит убитый – оставив убийце переживать сложный комплекс чувств в духе «ненавижу - люблю»[37] . «…красота не успела спасти.» Нет места благородству и проявлению рыцарского духа на этой войне.

И все снова «без перемен: две грузовые машины… стоят на том самом месте.»[38] Здесь прослеживается символ кольца: кольцо гор, круг бессмысленного, ничего не изменившего «боевого рейда» Рубахина и Вовки, кольцо рук, сомкнувшихся на горле пленника – кольцевая композиция рассказа, начатого и завершенного мотивом красоты. Рубахин просто прошел круг испытаний, но ничего в нем не изменилось.

Характерный прием, наиболее часто встречающийся в «Кавказском пленном», - это обилие скобок. Скобки – повторный взгляд на одну и ту же точку, уточнение понятия красоты. Тревога вынуждает вглядываться, а вглядываешься – становится еще тревожнее. А повторный взгляд – признак не до конца изжитой Рубахиным человечности. Правда, после убийства, совершенного самим «героем», смерть Бояркова превращается в одну из сотен смертей на этой войне. Писатель рушит кавказский миф классической литературы. В сознании русского читателя Кавказ – горы, набеги, топот копыт и гортанная речь, романтика и героизм военных сражений, а «противник – объект восхищения, он поет дикие песни и точит свой кинжал». В.С.Маканин показывает цену кавказского мифа. Нет и никогда не было оправданий реальной кавказской войне. Она оплачена реальной кровью людей с обеих сторон. Чтобы ярче подчеркнуть эту мысль, автор использует немногочисленные метафоры («…крошево ребер…»), олицетворения («…лицо распадалось…»), сравнения («…домишки слепились, как птичьи гнезда…»), эпитеты («…хриповатый приказ…»), метонимию («…ком мускулов не мог развить скорость…»)[39] для создания образности, художественной выразительности путем скрытого сравнения и компактности в плане языковых средств. Эти средства выразительности также помогают выражать чувства автора к изображаемым предметам, создают живое представление о происходящем.

«В.С. Маканин от романтического эгоцентризма, сосредоточенности на своем «я», все больше тяготеет к отождествлению себя со своими героями», - утверждает С.И. Пискунова. В.С. Маканин отказывается и от завершенных «образов героев» и завершенного повествования (живая жизнь и судьба живого человека принципиально не завершимы) — от всего, что традиционно ассоциировалось с понятием «литература»[40] . На первый план выступает лик персонажа, его деяния, действия, монологи. Здесь нет героев и нет подлецов. Здесь «живут без цели, убивают без злобы». Да и вопросы: зачем война, с какой целью воевать – уже не волнуют ни одного. Война уравняла людей. Война – естественное дело для них. Человек привык думать, что все решается за него. Люди приспособились жить в ужасных условиях военной обстановки. Здесь человек уже не страдает, он не достоин любви, потому что здесь все увечные духом[41] . Пленными (не пленниками!) становятся здесь все, потому что персонажами движет бессознательное. Стоит заметить, что «пленник» и «пленный» полностью совпадают в прямом значении[42] . Но «пленник – тот, кто находится во власти, в плену идей, убеждений», а «пленный» воспринимается всего лишь как военный термин. Война за покорение Кавказа становится приметой современной жизни, сюжетом новостей, картой в игре политических амбиций. Люди не важны в этой игре, никто из них не верит в будущее. Весь рассказ пронизан попыткой ответить на вопрос: победят ли простые, искренние чувства или возьмет верх инстинкт («убей, иначе убьют тебя»)?

У В.С. Маканина природа враждебна: опасность разлита в мире, поэтому люди испытывают страх, но не от конкретных людей-врагов (из кавказцев полно изображены лишь двое – в мирной беседе за чашкой чая лидер боевиков Алибеков и мальчишка-горец, красивый, хрупкий, беспомощный), а будто от самих гор: мы не видим убийц Бояркова, четырех насильников молодой женщины с ребенком. И тем не менее, красота Кавказа облагораживающе действует на простоватых русских парней, из которых в основном и сформированы военные федеральные силы[43] . И все-таки человек сохранил к красоте былую чувствительность: он откликается на ее зов. Но каждый по-своему. Вовка-стрелок равнодушен к ней, чувство красоты замещено ощущением своей умелости и превосходства в стрельбе. Рубахин теряется, робеет перед непонятной силой. У него нарастает тревога (это реакция физиологическая). А все потому, что для героев понятия красоты и безобразия сугубо эстетические. Отсюда прослеживается подмен понятий: этического и эстетического. «Красота» перестает быть силой, способной спасти мир, а оборачивается всего лишь «красотой местности», пугающей и тревожащей человека, опасной, которую не чувствуешь[44] .

Интересен тот факт, что со слов о красоте начинается рассказ о смертях и убийствах, о насилии и агрессии – и заканчивается вопросом: не утверждением, не отрицанием, а недоуменным вопросом: «…но что, собственно, красота их [гор] хотела ему сказать? Зачем окликала?»[45] . Из этого следует, что рассказ «Кавказский пленный» - о гибели красоты, мир не спасающей. Да и до красоты ли дело, когда все мысли о выживании на войне в физиологическом смысле? Нет, конечно, поэтому в мире продолжает распространяться бесконечное зло. А может, XX в. – век войны – просто не может прийти к спасительной красоте, ибо путь этот лежит через познание себя, своего предназначения, своей души. Война же научила верить только в свою физическую силу. Может, формула спасения, предложенная веком минувшим, в XX столетии неприменима? Но красота (хотя бы ее отголоски) еще затрагивает души людей. И поэтому еще остается надежда на то, что мир не рухнет из-за войны, а возродится благодаря красоте. И прежде всего красоте душ людских.

Глава 3

«Сапогами не вытоптать душу…»

Два непохожие, на первый взгляд, рассказа «Кавказский пленный» В.С. Маканина и «Последний рассказ о войне» О.Н. Ермакова объединены одной темой – темой войны. Оба автора по-разному подходят к изображению человека на войне, но приходят к одному выводу: война – противоестественное состояние человека, она разрушительна и губительна для всего живого.

О войне в Афганистане, упоминать о которой долгое время запрещали, рассказал О.Н. Ермаков: его сборник «Афганские рассказы», в который входит одно из его лучших произведений «Последний рассказ о войне», - попытка разобраться в произошедшем. В.С. Маканин посвятил свой рассказ «Кавказский пленный» войне в Чечне. И того и другого писателя волновал один и тот же вопрос: «Что же может спасти человека от разрушающего действия войны?» Чтобы дать ответ, и В.С. Маканин, и О.Н Ермаков в своих рассказах изображают человека на войне, где он впервые сталкивается с нелегкими буднями. Временная последовательность жизни героев нарушена: то, что было до войны, не интересует писателей. Ни один, ни другой автор не изображает крупных военных действий: их внимание сконцентрировано на психологии персонажей среди всех жестокостей, ужасов войны. Большую роль в произведениях В.С. Маканина и О.Н. Ермакова играет пейзаж: природа враждебна и прекрасна. В этом состоит общность их темы, в остальном же рассказы совершенно различны.

О.Н. Ермаков в «Последнем рассказе о войне» рисует перед нами характер рефлексирующего героя, побывавшего на Афганской войне. Писатель сосредотачивает внимание читателя на переживаниях, ощущениях главного персонажа Мещерякова в мирное время, после этих страшных лет его жизни. Главный герой рассказа мечтает о том, чтобы не было войн, несущих страдание участвующим в них людям, потому что то, что он увидел там, вызывает в нем отвращение и ужас. Мещеряков пытается разобраться, что значила война в его жизни? Итогом его размышлений стала книга-призыв к прекращению войн вообще.

В.С. Маканин в «Кавказском пленном» изображает человека на самой войне. В рассказе показаны два дня из жизни Рубахина и Вовки-стрелка – главных персонажей, участвующих в военной операции по освобождению российских грузовиков. Солдаты при