Реферат: Особенности процесса доказывания в суде присяжных
И в настоящий момент как среди теоретиков, так и среди практиков данная позиция относительно возможности достижения истины занимает существенное место. Представляется, что наиболее точно и аргументировано подобную позицию отразил судья Тручебского районного суда Брянской области С. Мельников в своей статье “Перечитайте “Братьев Карамазовых”: “Что представляет собой судебный акт независимо от того, кто его вынес: судья профессионал единолично, такой же судья с участием народных заседателей либо суд присяжных? По сути своей это всего лишь довольно бледное отражение фактической житейской ситуации, которая посредством исследуемых доказательств предстает в виде отрывочных, неполных, часто просто искаженных сведений перед членами суда. Суд любого уровня, любого состава и квалификации, как бы ни старался, не в состоянии воссоздать доподлинно фактические обстоятельства дела. Любое судебное решение - всего лишь приближение к истине и не более того”[11] . Подобной же точки зрения придерживается и часть членов судейского корпуса Ивановской области. Так, например, в деле по обвинению Коровкина С.Г. в совершении преступлений предусмотренных п.п. “а”, “е”, “н” ст. 102 и ч.3 ст. 147 УК РСФСР, рассмотренном судом присяжных областного суда Ивановской области, председательствующий Каленов Е.В. в напутственном слове, обращаясь к присяжным заседателям сказал: “ К сожаления, я должен констатировать, что правосудию не всегда удаётся постигнуть минувшее. ..... не думайте, что Вы обязаны установить истину. Вовсе нет. Ваша задача будет выполнена, если Ваш вердикт оценит доказанность обвинения. Однако стремиться к истине вы должны.”[12] .
Сторонники данной теории исходят из практической невозможности суда установить полную достоверность исследуемых фактов, виновность или невиновность лица, привлечённого к уголовной ответственности. Представляется, что для суда непосильна задача установления абсолютной истины, т.е. истины, в точности соответствующей действительности. Максимум доступного суду, это некоторое отдалённое приближение к абсолютной истине, это установление лишь вероятности, но не вероятности вообще, а “высокой степени вероятности” или “субъективной достоверности”, “субъективной уверенности”[13] . Такая позиция основывается на том, что в судебном заседании устанавливаются не факты реальной действительности, а факты, существовавшие ранее и в настоящий момент недоступные для восприятия. Установление же этих фактов осуществляется только на основе субъективных данных - показаний свидетелей (при чём далеко не всегда очевидцев), и на основе объективных данных - следов на объектах физического мира. Но как те, так и другие доказательства могут быть истолкованы неоднозначно, как по отдельности, так и в совокупности.
Представители противоположной точки зрения основывают её на философских теориях и концепциях подобных марксистко-ленинской теории познания, которая в течении длительного времени господствовала в нашем государстве, и которая в противоположность идеалистическим теориям (таким как агностицизм, релятивизм, учения Юма, Канта, которые отрицают возможность познания “вещей в себе”, и исходят из принципа относительности и непознаваемости внешнего мира) утверждает, что в мире нет непознаваемого. И, следовательно, в ходе судебного следствия не только возможно, но и необходимо достижение истины.
В настоящий момент некоторые представители данной точки зрения, особенно в отношении суда присяжных, высказывают мнение о том, что для органа дознания, следователя, надзирающего за ними прокурора и суда психическое отношение, т.е. виновность или невиновность в совершении инкриминируемого деяния выступает как реально существующий, объективный факт и потому он может быть познан, доказан, зафиксирован в приговоре [14] . Представляется, что виновность как психическое отношение к содеянному, не является фактом реальной действительности, существующим в момент проведения судебного следствия. К моменту судебного следствия психическое отношение лица к совершенному деянию может измениться, а согласно ст. 68 и ст. 449 УПК РСФСР установлению подлежит отношение лица к содеянному до и в момент его совершения. Следовательно, и факт виновности может быть установлен только с той или иной степенью вероятности.
В настоящий момент выявить какие философские концепции лежат в основе господствующего в нашем обществе мировоззрения не представляется возможным, т.к. отсутствует какая либо официальная идеология . Поэтому разрешить вопрос о том, необходимо ли устанавливать истину по делу и требует ли этого законодатель при производстве в суде присяжных, возможно, лишь исходя из толкования уголовно-процессуального закона, т.е. раздела 10 УПК РСФСР. Для того, чтобы выявить волю законодателя, представляется необходимым ответить, по крайней мере, на два вопроса: - указывает ли законодатель где либо в статьях раздела 10 УПК РСФСР прямо на “истину” как на цель уголовно-процессуального доказывания? ; - и возможно ли достижение истины в её философском смысле при помощи тех средств, которые законодатель обязывает использовать в ходе процессуального доказывания в суде присяжных?
Отвечая на первый вопрос, можно с уверенностью утверждать, что законодатель ни в одной из статей раздела 10 УПК РСФСР не упоминает термина “истина” в отличии от иных разделов, где данный термин встречается неоднократно. Наоборот, в ч.1 ст. 449 УПК установлено правило, согласно которому присяжные заседатели не устанавливают, что происходило в действительности, а отвечают на вопрос доказано или не доказано обвинение. А именно присяжные решают вопросы факта.
Значительное влияние на процесс доказывания оказывает принцип состязательности, на котором основывается, согласно ст. 429 УПК РСФСР, производство в суде присяжных. То есть состязательность оказывает влияние на те средства, при помощи которых осуществляется собирание и проверка доказательств. Так, при производстве с участием коллегии присяжных заседателей произошло значительное снижение роли председательствующего судьи, на которого ранее возлагалась обязанность принимать все предусмотренные уголовно-процессуальным кодексом меры к установлению истины. При рассмотрении уголовных дел в суде присяжных заседателей на председательствующего, равно как и на присяжных возлагается лишь функция арбитра в споре между сторонами. То есть, в силу ст. 420 и 429 УПК РСФСР с суда при производстве в соответствии с нормами раздела 10 УПК, снимается обязанность по достижению истины. Суд лишь обязан создавать необходимые условия для исследования обстоятельств дела сторонами.
Существует точка зрения, что состязательность как принцип является гарантией установления истины “в условиях столкновения двух противоположных функций, спора, борьбы мнений, аргументов каждое обстоятельство исследуется, когда каждое доказательство проверяется по углом зрения и обвинения, и защиты”[15] . Но представляется, что состязательность не гарантирует достижения истины, а лишь максимально способствует приближению к ней. В доказательство этого можно привести мнение Федерального судьи Франкела (США), который заявил:” Редко встречается такое дело, в котором любая из сторон стремилась бы к тому что бы свидетель или кто либо другой раскрыл всю правду”[16] . Но состязательная система заинтересована в выявлении истины (в той мере в какой это было изложено выше), трудно представить такое дело, в котором стороны совместно не стремились бы к выявлению и представлению всей информации, действительно относящейся к решаемому вопросу.
Одним из проявлений принципа состязательности является институт сокращенного судопроизводства, предусмотренный ч.2 ст. 446 УПК РСФСР. Согласно данной норме, если все подсудимые признали полностью себя виновными, и сделанные признания не оспариваются какой либо из сторон и не вызывают у председательствующего сомнений, он вправе ограничиться исследованием тех доказательств, на которые укажут стороны, либо объявить судебное следствие оконченным и перейти к выслушиванию прений сторон. Таким образом, в случае применения ч. 2 ст. 446 УПК РСФСР возможна такая ситуация, когда присяжные вынесут вердикт, не исследуя никаких доказательств, кроме показаний обвиняемых. В подобной ситуации, при отсутствии полной информированности, вообще трудно говорить о возможности достижения истины. Критикуя подобный институт, существующий в Англии, Н.Н. Полянский в книге “Уголовное право и уголовный суд Англии” обоснованно отмечал, что “... в этой практике с особой наглядностью проявляется её несовместимость с задачей установления истины ...”[17] .
Как правильно пишет профессор юридического факультета Государственного университета им. Уейна У. Бернэм об американской системе правосудия: “наша “состязательная теория правосудия” никогда не задаётся вопросом “в чём заключается истина?”, её интересует только один вопрос: “строго ли соблюдаются правила игры?”[18] . Представляется, что такое релятивистское отношение к истине куда более соответствует реальности, чем любой поиск “истины в последней инстанции”. Само событие как таковое не может быть воспроизведено в суде перед присяжными. Из-за недостаточности восприятия, ограниченности возможностей памяти и невозможности полной передачи сути события часто количество “объективных мнений” о событии равно числу свидетелей события. Идея заключается не в том, чтобы установить истину о событии, а в том, чтобы выяснить, какая трактовка отражает наиболее правдоподобное восприятие[19] .
В настоящее время вопрос об установлении истины переходит из разряда чисто теоретических в разряд практических, прикладных. Так, в кассационном протесте на приговор Московского областного суда присяжных от 14 июля 1995 г. прокурор в качестве основания для принесения протеста, использовал тот факт, что председательствующий в напутственном слове, по мнению прокурора, в нарушение закона , не разъяснил присяжным, что они должны установить “объективную истину”. Комментируя определение Кассационной палаты Верховного суда РФ от 7 сентября 1995 г., профессор П. Радутная справедливо отметила: “... безусловно прав судья, в “напутствии” разъяснивший присяжным, что их задача состоит не в том, чтобы установить, происходило в действительности то или иное событие, а в том, чтобы вердикт присяжных выражал их оценку - доказано или не доказано обвинение”[20] .
Таким образом, можно сделать вывод, что законодатель не требует достижения истины при производстве в суде присяжных. Представляется, что в свете вышеизложенного ответить на вопрос, неоднократно поднимаемый в юридической литературе: “Должен ли суд стремиться к истине? ”, необходимо ответить следующим образом. Суд должен стремиться не к истине (в её философском понимании - как абсолютной), а к высокой степени вероятности, либо высшей степени субъективной достоверности. Вопрос о том, как определить эту степень, что считать высшей субъективной достоверностью, видимо в теоретическом споре разрешено быть не может. Такие понятия вырабатываются в процессе длительной практической деятельности наработки прецедентов, как это сделано в США и Великобритании.
§ 2. Суд присяжных как субъект процесса доказывания
В зависимости от того к какой правовой системе принадлежит та или иная страна, роль суда при состязательной форме уголовного судопроизводства может значительно разниться. Так, в странах англосаксонской правовой системы, суд, особенно при производстве с участием коллегии присяжных заседателей, в соответствии с принципом состязательности утрачивает активную роль и становится беспристрастным арбитром. В странах же, принадлежащих к континентальной правовой системе, возможно возложение на суд ряда обязанностей по собиранию и проверке доказательств. Но, в любом случае, при производстве в соответствии с принципом состязательности, происходит отграничение процессуальных функций обвинения и защиты от функции разрешения дела.
В теории уголовного процесса под судом присяжных понимается соединение для судебного разбирательства двух разделённых, не сливающихся между собой коллегий - судей-профессионалов и представителей общества, действующих совместно, но строго в пределах возложенных на них полномочий [21] . Такое определение обусловлено тем, что в ряде государств совместно с присяжными действует не один профессиональный судья, а их коллегия. Институт суда присяжных, действующий на территории Российской федерации можно определить как соединение для судебного разбирательства коллегии представителей общества и судьи профессионала, действующих совместно, но строго в пределах возложенных на них полномочий. При этом на коллегию присяжных заседателей возлагается основная обязанность по оценке доказательств в их совокупности с точки зрения их достаточности для вынесения соответствующего окончательного решения по делу. На профессионального же судью возложены обязанности как по ведению процесса в соответствии с требованиями норм раздела 10 УПК РСФСР, так и по оценке доказательств с точки зрения их относимости и допустимости, по оценке доказательств для целей назначения наказания, а в ряде случаев и с точки зрения достаточности, как это предусмотрено ч. 3 и 4 ст. 459 УПК РСФСР.
В отличии от ст. 245 УПК РСФСР, устанавливающей равенство прав участников судебного разбирательства и ничего не говорящей относительно роли суда, ст. 429 УПК РСФСР перенесла центр тяжести правового регулирования исследования доказательств в суде на то, что суд должен только создавать необходимые условия для исследования доказательств дела сторонами, обеспечивая им при этом полное равенство. Эта норма существенно изменила роль суда в установлении фактических обстоятельств дела, выдвинув на первый план стороны. Пленум Верховного суда РФв постановлении №9 от 20 декабря 1994 г. “О некоторых вопросах применения судами уголовно-процессуальных норм, регламентирующих производство в суде присяжных”, говоря о роли суда указал, что судам следует иметь в виду - в отличии от общих правил уголовного судопроизводства суд присяжных не обязан по собственной инициативе собирать новые доказательства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие либо отягчающие его ответственность обстоятельства[22] . Вместе с тем суд не связан мнением сторон о пределах исследования доказательств в случаях, когда сделанное подсудимым признание о полной виновности вызывает у судьи сомнение, а так же когда по просьбе старшины присяжных заседателей, возвратившихся из совещательной комнаты в зал судебного заседания, председательствующий возобновляет судебное следствие для дополнительного исследования каких-либо обстоятельств, имеющих существенное значение для ответа коллегии присяжных заседателей на поставленные вопросы. Таким образом, Пленум Верховного суда РФ солидарен с мнением некоторых учёных, которые считают, что новая роль суда в собирании доказательств состоит не в обязанности, а в праве собирать доказательства [23] .
Видимо, такая позиция законодателя основывается на одном из постулатов теории состязательного процесса - “ суд выносит решение только на основе того материала, который представили стороны, даже если, по мнению суда, он не отражает всех обстоятельств дела”[24] .
Эта же мысль прослеживается и в таком кассационном основании для отмены приговора, как односторонность и неполнота судебного следствия, которая признаётся имеющей место только если суд необоснованно отказал стороне в исследовании доказательств, которые могли иметь существенное значение для разрешения дела. Судья отвечает только за юридическую сторону дела, что нашло своё отражение в других кассационных основаниях для отмены приговора, таких как: существенное нарушение уголовно-процессуального закона; неправильное применение закона к обстоятельствам дела, как они были установлены судом присяжных; назначение несправедливого наказания. Норму же, содержащуюся в ст. 20 УПК РСФСР, согласно которой на судью возлагается обязанность принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств, в том числе по своей инициативе, следует толковать в контексте ст. 420 УПК РСФСР, которая говорит о том, что общие правила уголовно-процессуального кодекса в суде присяжных действуют постольку, поскольку они не противоречат положениям раздела десятого кодекса.
Таким образом, с суда снимается обязанность по собиранию новых доказательств по своей инициативе. Стороны сами собирают и предоставляют доказательства, судья лишь решает вопрос об удовлетворении ходатайств той или иной стороны, а самостоятельно лишь отводит недопустимые доказательства. Такое снижение роли суда и снятие с него ответственности за собирание доказательств, в теории состязательного уголовного процесса обосновывается тем, что это является единственным способом избежать негативной тенденции преждевременного принятия решения . Как только с принимающего решение лица снимается ответственность за ход расследования, так сразу отпадает необходимость в том, чтобы это лицо занималось обычным в таких случаях построением гипотетических теорий о сущности доказательств. В результате этого данное лицо сможет спокойно и объективно выслушать аргументацию обеих сторон. Ему не нужно будет решать когда следует прекратить собирание и представление доказательств, поскольку это входит в задачу сторон[25] .
Наши уголовно-процессуальные нормы при обычном ходе судопроизводства (без участия присяжных заседателей) и частично при производстве с участием коллегии присяжных заседателей, не смотря на провозглашенные принципы, формируют у председательствующего судьи так называемую “презумпцию виновности” (обвинительный уклон). Так, ст. 222 УПК РСФСР обязывает судью при назначении судебного заседания выяснять в отношении каждого обвиняемого такие вопросы: не имеются ли обстоятельства, влекущие прекращение дела либо приостановление производства: собраны ли доказательства, достаточные для рассмотрения дела в судебном заседании; подлежит ли изменению или отмене избранная мера пресечения; приняты ли меры, обеспечивающие возмещение материального ущерба, причинённого преступлением, и возможную конфискацию имущества. Поскольку при разрешении этих вопросов судья опирается на материалы и выводы предварительного следствия, в которых содержится однобокий взгляд на обвиняемого, то и судья чаще всего отвечает на эти вопросы тоже с позиции обвинения. “Чтение актов предварительного следствия” - писал Л.Е. Владимиров в книге “Суд присяжных” - “предубеждает судью . Такой судья невольно будет рассматривать судебное следствие не как самостоятельное исследование истины, а только как повторение, проверку следствия предварительного”[26] .
Представляется, что формированию у судьи профессионала обвинительного уклона способствует не только несовершенное уголовно-процессуальное законодательство, но и такой социально-психологический фактор, как личный опыт судьи, его коллег и знакомых А их опыт свидетельствует лишь о том, что в подавляющем большинстве случаев люди, которых следствие обвинило в преступлении, оказывались преступниками в самом деле[27] .
Обвинительный уклон (“презумпция виновности”) есть проявление позиции: данный подсудимый вероятней всего совершил вменяемое ему преступление. По данным А.Ю. Панасюка, в ходе специально проведённых тестов среди судей различных уровней был выявлен ряд закономерностей. В ходе теста исследовались оценочные установки испытуемых к различным явлениям жизни. Результаты теста были выстроены в определённом порядке применительно к шкале, которая имеет градацию от положительной установки до отрицательной через нейтральную. Среди исследуемых объектов было и явление “подсудимый” , которое при нейтральном отношении судей находилось в центре шкалы. Но входе теста было выявлено, что положение сместилось значительно в отрицательную сторону. Тест был повторен через три года и результаты повторились с небольшими отклонениями [28] . Таким образом, делает вывод из всего выше изложенного А.Ю. Панасюк, так как при тестировании судьи проективно выявляли свое отношение не к какому-либо конкретному подсудимому, а к любому подсудимому, то негативное отношение судей к нему может быть детерминировано только одним фактором - процессуальным положением лица, которого следствие обвиняет в совершении преступления. Это даёт основание утверждать, что выявленные негативные установки судей на подсудимых по своему содержанию должны рассматриваться как побуждение к обвинительному уклону [29] .
Таким образом, представляется, что даже в условиях рассмотрения дела на основании норм регламентирующих деятельность суда присяжных, у председательствующего судьи может возникнуть обвинительный уклон. И в этой связи значительно возрастает роль коллегии присяжных заседателей. Представляется, что отделение коллегии присяжных от профессионального судьи, одной из целей имеет необходимость в максимально возможной степени оградить присяжных от мнения профессионала, которое возможно сформировано под влиянием “презумпции виновности”. Как по действующему Российскому законодательству, так в соответствии с Уставом уголовного судопроизводства 1864 г. присяжные не имеют права знакомиться с материалами уголовного дела. Такая позиция обосновывается указанными выше мотивами, т.е. хотя знакомство со следственными материалами и способствует лучшему пониманию происходящего, это тем не менее может привести к формированию у присяжных предубеждения в виновности подсудимого[30] .
Отличная от обычного роль суда присяжных проявилась и в порядке исследования доказательств. Так, если ?