Реферат: Период религиозно-церковной или допетровской педагогики
Наиболее грамотными были князья с боярами и духовенство: всех княжеских детей - и мальчиков и даже девочек - учили грамоте; безграмотные поповичи также редко встречались.
Из отдельных светских лиц можно указать на князей: святого Владимира, Ярослава Мудрого (велевшего в Новгороде учить грамоте 300 детей и основавшего первую библиотеку), на Святослава, Всеволода и на Владимира Мономаха (знавших несколько языков), на Романа Смоленского, на Ярослава Осмомысла Галицкого и на Константина (сына Всеволода, Большого Гнезда); даже некоторые женщины, напр., Анна Всеволодовна (основала первое женское училище в Киеве при Андреевском женском монастыре), Евфросинья Суздальская и Евфросинья Полоцкая много содействовали распространению просвещения.
Таков был общий характер образования в древней Руси и отношение к нему большинства общества. Несмотря на наличность довольно совершенных литературных памятников, тогда существовала, в сущности, элементарная грамотность ("божественное писание", "книжное учение" и т.п.) и доступна она была очень не многим: духовному сословию, князьям и высшим боярам; книжники, начетчики образовывались самоучкою. Перед некоторыми наиболее чуткими и образованными людьми носились и лучшие идеалы: сознание ценности учения и книг; в "Поучении" Владимира Мономаха встречаются и чисто христианские педагогические воззрения, Иногда робко даже высказывалась мысль ο всеобщем и равном для всех образовании; иногда школа при церкви обслуживала учащихся в самых разнообразных отношениях, но это, к сожалению, бывало довольно редко и в общем почти не меняло данной нами выше картины явления. Во всяком случае, и теперь уже замечается, что Юго-Западная (Киевская) Русь несколько просвещеннее Северной Руси и собственно к последней приложима наша характеристика во всей ее строгости.
Педагогика со времени монгольского ига и до Петра Великого в Московской Руси
В таком положении было просвещение русского народа до нашествия монголов (до середины XIII в). Последнее особенно сильно отразилось на Северо-Восточной Руси, и с этих пор история Северо-Восточной и Юго-Западной Руси идет различными путями.
Монгольское иго содействовало упадку и без того, как мы уже видели, не имевшего большого распространения образования: теперь, когда почти все силы нации обращены на борьбу с поработителями, об образовании не приходилось и думать; в дыму пожаров, зажженных татарами, погибли наши города и села, а вместе с ними и наши школы и книги; наконец, Северо-Восточная Россия, подчиненная татарам, теперь даже разобщается с более культурными соседями Запада. Тяжелое положение усилило религиозность русского народа, так как в постигшем нас бедствии видели наказание Божие за грехи; и хотя именно за это время языческая Русь превратилась в "святую Русь" - "страну многочисленных церквей и неумолкаемого звона", страну строгих постов и усердных земных поклонов, - однако, начиная с середины XIIIв. и до конца XVв., известия об успехах просвещения встречаются все реже и реже. Общий культурный упадок, огрубение и невежество увеличиваются: ближайшие князья еще образованы (Владимир Волынский), но уже Дмитрий Донской "не был хорошо изучен книгами", а внук его, Василий Темный, был и вовсе "не грамотен". Точно так же и среди духовенства грамотность, вначале обязательная, все падает и падает. Школ почти не было, да и учителей, даже малограмотных, и то было мало; самая грамотность представляет редкое явление; точно так же понизились литературные достоинства произведений того времени.
Около 1500 г., архиепископ Новгородский Геннадий, в официальном донесении Московскому митрополиту, заявляет, что ему. за отсутствием мало-мальски грамотных людей, в священники приходится обычно посвящать едва разбирающихся лишь в псалтыри, не говоря уже об апостоле (там они "и ступити не умеют"), не могущих даже правильно произнести ектенью. Если так обстояло дело с духовенством, да еще в одной из наиболее просвещенных епархий, то οна-родных массах и говорить нечего. То же признал лет пять-десять спустя и Стоглавый собор (1551 г); и хотя он постановил повсеместно при церквах открывать начальные школы, в которых учили-бы церковной грамотности ("страху Божию", читать, писать, петь) члены причта, однако это не было осуществлено на практике. Итак, действительно "невежество русского народа" было тогда "матерью его благочестия" (Маржерет).
Татары снабдили наше правосудие кнутом и вообще жестокими физическими наказаниями, даже смертною казнью; суровость семейных отношений (играть и смеяться с детьми - "грех"), взгляд (татарский и византийский) на женщину, запертую теперь в тереме, как на существо нечистое, злое по своей природе ("источник злобы", "сокровище нечистот", "матерь похотей". .), сотворенное дьяволом на соблазн мужчине, и строгий школьный режим ("жезл") 1 ) в течение этого периода значительно усилились, в конце его довольно верно отразившись в "Домострое" Сильвестра 2). Тяжелое сознание бесправия и господства материальной силы, постоянный страх перед своими и чужими, отчужденность от Запада и сношение с полудикими азиатами принижали нравственность и порождали грубость.
В это тяжелое время хотя грамотность находилась в очень жалком состоянии, все же школы существовали, правда, очень плохие; открывались они и частными лицами, но преимущественно монастырями, Трудно жилось русским людям: руки их беспомощно опускались, умы теряли бодрость и силу; они покидали светскую жизнь и уходили в монастыри или навсегда, или на время. Здесь они молились, здесь же на досуге занимались богоугодным делом - чтением божественных книг и их перепискою. Образование, школы, библиотеки держались тогда также главным образом при монастырях. Из последних особенно велико значение Троице-Сергиевской лавры около Москвы и его подвижника - святого Сергия Радонежского (1391 г.); святой являлся настоящим воспитателем русского народа; несколько поколений, в течение 50 лет приходя к его источнику за водою и благословением, вместе с этим черпали и силу духовную - живой пример: преподобный внушал им веру в себя и в мощь русского народа (Куликовская битва совершилась с его благословения), часто являлся миротворцем в распрях между князьями, - вообще учил всех отдавать себя на общее дело, учил усиленному труду и порядку во всем. Много сделали, в смысле духовного назидания, святые Кирилл Белоозерский (1427 г.), основатель знаменитого Белоозерского монастыря, славящегося строгостью своего общежительного устава, и Стефан Пермский (1396 г.) - "апостол зырян" (пермяков), составивший их азбуку и переведший на их наречие богослужебные книги.
1 ) Тогда вошло в обычай, напр., сечь детей по субботам, всех поголовно, и виноватых и невинных: первых - в возмездие, вторых - в счет будущего.
2 ) По, Домострою, идеал "порядливого жития" состоит в том, чтобы как можно чаще молиться, украшать комнаты иконами; с другой стороны, "меру знать во всем", а также и то, чем больше всего можно угодить людям; наконец, в страхе держать жену, детей и слуг, - и тем дом свой "добре строити". Домохозяин - деспот своей семьи, жена - его полная раба; ее надо учить плеткой "разумно и больно, страшно и здорово".
Так как вся книжная деятельность сосредоточилась теперь в монастырях, то монастырский колорит был дан и всей жизни общества; идеалы, и общие и педагогические, становятся все более и более монастырскими, аскетическими: пост, усердная молитва, безропотное послушание, благочестие, терпеливое перенесение трудов. книжное почитание и т.п...; на брак, напр., смотрят, как на "скверное беззаконие". Покаяние во грехах, преимущественно состоящее в умерщвлении плоти, становится господствующим мотивом в литературе.
За рассматриваемый период развился у нас на Руси особый тип учителей - светских, из обучения сделавших себе профессию, ремесло; они называются "мастерами", учат тому и такими же приемами, как и духовенство.
Лишь после свержения татарского ига, когда сложилось Московское государство, т.е. с самых последних годов XV, в XVIи в XVIIв. в., грамотность начинает опять немного возрастать, равно как замечается и общий некоторый подъем культуры; это и понятно: окрепшему государству требовались грамотные люди для разного рода его службы; отсюда мероприятия упомянутого уже Стоглавого собора. Мало того, рядом с элементарною грамотностью, стала теперь в образовательную программу входить и грамматика с однородными ей науками, и старого грамотея и начетчика теперь уже считают "неуком".
Повышение степени культурности выразилось в обильном, сравнительно с предшествующим временем, появлении переводной - с Востока и Запада - литературы; ее вызывает все увеличивающийся круг читающей ее публики и вообще усилившееся начетчество. Литература эта, в духе эпохи, большею частью была религиозно-нравственная по своему содержанию; или если и другого, напр., исторического характера, то проникнутая религиозными тенденциями, при чем еще крайне фантастическая; разобраться в ней самому, без достаточной школьной подготовки, было чрезвычайно трудно, и потому польза от ее чтения для обычной неподготовленной публики, если и существовала, то небольшая.
На исходе этого времени замечается в образованном обществе "большое шатание умов" и "переставливание обычаев". Против такого явления, против "мнения" восстал крайний ревнитель "древнего благочестия" - Нил Сорский. Итак, некоторое усиление грамотности повлияло на увеличение критического отношения к вопросам веры: возникли даже ереси "жидовствующих" и "стригольников", а это, в свою очередь, вызвало в обществе боязнь грамотности. "Не читай много книг"... "Учися грамоте, учися и держати ум: высочайшего не ищи, глубочайшего не испытуй; но, елико ти предано от Бога, си держи"... "Не высокомудрствуйте"... "Аще кто ти речет: веси-ли всю философию? и ты ему рцы: эллинских борзостей не текох, ни риторских астрономов не читах, ни с мудрыми философами не бывах; учуся книгам благодатнаго закона, аще-бы можно мя грешная душа очистити от греха".
Однако в это время были уже просвещенные лица, напр., митрополит Макарий, Максим Грек, Нил Сорский, Иосиф Волоцкий, Иоанн Грозный, князь Курбский, Ксения Борисовна Годунова, царевна Софья и ее сестры; правда, их было пока очень немного.
Наконец, надо упомянуть еще οтом, что в конце XIVв. стали писать полууставом (преобладают более легкие, круглые буквы) на тряпичной, более дешевой и удобной, бумаге; а также οначале у нас книгопечатания (1563 г) и οпервых сношениях с Западом.
Вообще организованных при церквах и монастырях училищ в допетровской Руси было весьма мало и учили они весьма немногому, представляя несколько упорядоченное дьячковское учение или несколько более систематические занятия "мастера" грамоты. Школьная же дисциплина к концу рассматриваемого периода становится еще суровее, чем прежде: "жезл", розга и их целительные действия воспеваются в виршах на разные лады.
Педагогика со времени татарского ига и до Петра Великого в Юго-Западной Руси
Разобщенная монголами с Северо-Восточной, Юго-Западная Русь вошла в состав Великого Литовского княжества, с 1386 г. соединившегося с Польшею. Польша стояла ближе России к Западу; гуманистическое движение не минуло и ее поэтому семена западной образованности заносились туда легче и скорее, чем на Русь. Но поляки стремились полонизировать Литву и Юго-Западную Русь, и уже с XVвека католичество, чрез поляков, оказывало сильное влияние и на русские области Великого Литовского княжества; это наступление католичества особенно усилилось во второй половине XVIв., с переселением в Польшу иезуитов. Последние, "читая воспитание и школу одним из самых главных орудий своего влияния на общество, открыли много коллегий, действительно образцовых для того времени, куда начала отдавать своих детей вся знать, даже православные. Эти старания католиков увенчались заключением в 1596 г. церковной унии. Некоторые русские вельможи, как князь Курбский и Константин Острожский (открыл в 1580 г. в Остроге первое греко-латинское училище и при нем типографию), вступили было на борьбу с ними; но даже их собственные дети не устояли и приняли католическую веру. Дело гораздо более успешно пошло, когда эту борьбу взяли на себя не отдельные лица, а организованное общество. Русские люди начинают понимать, что для успеха в борьбе нужна сплоченность; эту задачу и выполнили братства. С 80-х гг. XVIстолетия братства при церквах и монастырях, располагая иногда значительными материальными средствами, реформируются - из религиозно-благотворительных в религиозно-оборонительные учреждения; они начинают открывать школы, находящиеся в их ведении и назначенные для подготовки как членов клира, так и для укрепления всех в православной вере, - чтобы их питомцы, особенно будущие священнослужители, могли успешно бороться с польско-католическим влиянием и с иезуитами. Это были как бы средневековые латинские школы (см. "Кр. истор. пед. ", стр.49 - 58) или учебные заведения в роде наших духовных семинарий 1 ),в которых, кроме языков русского греческого и иногда латинского), преподавались главным образом, как важнейшие, богословские науки (церковный устав, церковное пение и пасхалия, Священное Писание и Св., Предание), а дотом и светские (грамматика, поэзия, риторика, диалектика с философией, арифметика). Таким образом средневековая схоластика была перенесена к нам; эти школы выступают деятельными защитниками православной веры и русской народности и выступают там, где опасность была особенно велика (Львовское, Виленское, Киевское... братства).
1 ) Перенесенный с Юго-запада этот тип стал образцом для обще-русской духовной семинарии.
Указанная борьба с противником, бывшим во всеоружии западной науки, вызвала школы, стоявшие гораздо выше современных им в Московской Руси; там учили грамоте, здесь - наукам. В братских школах господствовали греческий язык и литература над латинскими, ибо латинских наук вначале даже побаивались, как содержащих ереси, - и все же они являлись в Южной Руси проводниками западной науки. Впрочем, задача школ вообще была не столько в том, чтобы дать научное образование, сколько укрепить учащихся в православии, воспитать убежденного и умелого защитника родной веры и национальности. Принимались в них дети всякого звания; отношения между учителем и учащимися были отеческие, проникнутые взаимным доверием и любовью; обращение - сравнительно мягкое; к учителям предъявлялись высокие требования, даже с нравственной стороны, и выбирали их с большою осторожностью 1 ).
Демократический характер братских школ, их отрицательное отношение к латинской науке и часто недостаточность материальных средств были причиною того, что многие из знати продолжали отдавать своих детей не в них, а в иезуитские школы; это явление вызвало стремление приблизить братские школы к иезуитским, и первою такою была Богоявленская школа в Киеве, потом Петром Могилою (в 1633 г) обращенная в Киево-Могилянский коллегиум (затем в "Академию") и в таком виде почти буквально воспроизводившая высшую иезуитскую школу, с преобладанием уже латинского языка (а не греческого), с господством схоластики: Аристотеля в области философии и Фомы Аквината в области богословской (см. "Кр. ист. пед. ", стр.84 - 89) 2 ).
По образцу иезуитских школ начинают организоваться и другие братские школы; а по образцу братских школ Юга возникают такие же школы в Москве, и, наконец, по образцу Киево-Могилянской академии - защитница православия ("цитадель православия") - Славяно-греко-латинская академия в Москве (1682 г); эта академия, таким образом, служила не исключительно целям образования, но и церкви и общегосударственным задачам.
1 ) На ряду с братскими (средними) школами в Малороссии в XVIи XVII ее. существовала и элементарная школа, обыкновенно при церкви, находившаяся в заведывании дьяка; существовали и странствующие учителя ("мандариновые дьяки").
2 ) Киевская академия делилась, в учебном отношении, на две конгрегации; низшую и высшую; первая, в свою очередь, подразделялась на 6 классов, изучавших словесные предметы (фара или аналогия - учатся читать и писать по - славянски, латински и гречески; инфима - дальнейшее изучение того же; грамматика; синтаксис; пиитика; риторика (по Квинитиллиану и Цицерону). Высшая конгрегация состояла из 2-х классов: философия и богословие. Словесные предметы изучались 5 - 6 л., философия 2 года и богословие 4 года.
В обществе, как и в академии, происходит борьба двух партий - восточников (Паисий Лигарид, братья Лихуды) и западников (Ордын-Нащокин, Матвеев, Ртищев; киевские ученые, напр., Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Симеон Полоцкий и их ученики, как Сильвестр Медведев), из которых первые стояли за греческий язык и культуру, вторые - за латинские науки. Сперва в духовной академии возобладали греки, ибо западную ученость считали ересью, "чернокнижием"; но с Петра Великого, при Стефане Яворском, в ней сделался господствующим латинский язык.
Со времени присоединения Малороссии (1654 г) прекратилось политическое разделение Руси на Северо-Восточную и Юго-Западную; тогда же приток из Малороссии в Москву ученых книг и людей становится непрерывным.
Киевские ученые перенесли на Русь, кроме указанного выше, еще и идеи средневековых астрономии и астрологии и сведения естественно-исторического характера. Вообще научный материал, воспринятый Москвою через Киев, был накоплен на Западе еще в течение средневековья, а к XVIвеку уже утерял свою свежесть; вот почему влияние его и не было особенно долговременно: он укоренился лишь в богословской школе, тогда как светская школа, которую стал вводить Петр Великий, заимствовала свое содержание уже из современной ему европейской науки.
Итак, история культуры и образования на Руси во вторую половину XVIи в XVII ее., особенно опыты с духовными академиями, полемика восточников и западников ясно говорят, что наши предки тогда переживали переходное время, период исканий. Правда, господствует еще в обществе мысль; что русский народ - хранитель, оплот истинного благочестия; православия, что Москва - третий Рим, а четвертому не бывать, - а потому масса нетерпимо относится к иноземцам, особенно с Запада ("латинянам"); но уже тогда многие из наших предков много переводят, читают, заимствуют то у греков, то у латинян; они явно ищут идеала жизни и нового образования, отдавая предпочтение то эллинской, то романской культуре, то пытаясь сочетать их; у них также пробуждается и крепнет сознание необходимости образования, а вместе с этим и потребности сближения с Западом; иногда молодежь посылается заграницу поучиться у иностранцев. Эти взгляды разделяли и государи московские: Борис Годунов, Михаил Федорович и Алексей Михаилович. И хотя наука, перенесенная нами с Запада, была уже не та, которая господствовала тогда там, а средневековая схоластика, однако и она сделала свое дело, внушив нам уважение к Западу, к науке вообще, πзащитив до известной степени господствующее вероисповедание.