Реферат: Предварительное раследование
В ходе подготовки работы анализировалось как отечественное, так и зарубежное уголовно-процессуальное законодательство, регламентирующее стадию предварительного расследования. Составной частью методологической основы выпускной квалификационной работы явились Постановления Конституционного Суда РФ, Пленума Верховного Суда РФ, ведомственные нормативные акты МВД и ряда других правоохранительных органов, а так же Прокуратуры РФ. Практическую основу исследования составили материалы уголовных дел, находившихся в производстве в следственных подразделениях РУВД г. Новосибирска и ГУВД Новосибирской области.
В качестве теоретической базы исследования выступили труды известных ученых - специалистов в области уголовного процесса: О.Я. Баева, Л.Л. Каневского, Л.Д. Кокорева, Л.Н. Масленниковой, А.П. Рыжакова, А.В. Смирнова, М.С. Строговича, А.А. Чувилева и других авторов.
Структура работы обусловлена целью и задачами исследования, содержанием и взаимосвязью исследуемых в работе проблем, логикой их рассмотрения. Исследование состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и приложений.
ГЛАВА 1. Понятие значение, сущность и субъекты стадии предварительного расследования
1.1. Понятие и сущность стадии предварительного расследования в современном уголовном процессе России
Наука доказала, практика закрепила положение, что материалы предварительного следствия и дознания составляют основу деятельности суда. Издавна известно, что правильное отправление правосудия в значительной мере зависит от того, насколько доброкачественно и полно проведено предварительное расследование.
При существенном обновлении УПК России нельзя не заметить, что предварительное расследование традиционно остается одной из главных составляющих уголовного процесса. Место, которое занимает рассматриваемый институт в уголовном процессе, позволяет надеяться на выполнение отведенного ему назначения.
В этой связи имеет смысл уточнить: меняются ли при всех нововведениях в уголовно - процессуальный закон роль и место предварительного расследования в целом и предварительного следствия в частности? Обратимся к практике.
Ежегодно в Новосибирской области регистрируется около шестидесяти тысяч преступлений различной тяжести, требующих расследования[1] . При этом органами предварительного следствия и дознания всех ведомств за указанный период заканчивается около восемнадцати тысяч уголовных дел. Почти 80% направляется в суды. Примерно 65% расследуемых уголовных дел приходится на предварительное следствие. Отсюда напрашивается вывод: роль предварительного расследования, его степень участия в борьбе с преступностью, в обеспечении неотвратимости наказания за совершенное преступление не просто значительна, а скорее незаменима.
Обращение к нормам уголовно - процессуального закона России показывает, что предварительное следствие и дознание в уголовном судопроизводстве остаются на своих местах и характеризуются не только обязательностью, но и состязательностью. Последнее обстоятельство подчеркнуто в ст. 5 УПК РФ, где сказано, что орган предварительного следствия - следователь, а также дознаватель являются стороной обвинения. Несмотря на усиление состязательного начала в досудебном производстве, предварительное расследование сохраняет свое самостоятельное процессуальное значение. Оно по-прежнему та стадия процесса, которую не может миновать ни одно уголовное дело публичного и частно - публичного обвинения (ст. ст. 21, 318 - 319 УПК РФ).
Сегодня редко говорят и еще реже пишут о неотвратимости наказания за совершенное преступление. Порой создается впечатление, что этот важный, сейчас невостребован.
Если же оставаться на позиции сохранения в теории и на практике принципа неотвратимости ответственности за преступления, то предварительному расследованию (следствию) в этой связи принадлежит особенная роль. Она в немалой степени обусловлена процессуальными возможностями обеспечения раскрытия преступлений.
С принятием УПК РФ появилась определенность с объемом полномочий суда на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, хотя они, по существу, не повлияли на роль и место предварительного расследования ни в установлении им истины по делу, ни в осуществлении борьбы с преступностью. По-прежнему, в каждом случае обнаружения признаков преступления органы предварительного следствия и дознания обязаны принимать меры по установлению события преступления, изобличению лиц, виновных в его совершении (ч. 2 ст. 21), собирать доказательства путем производства следственных и иных процессуальных действий (ч. 1 ст. 86), проверять и оценивать их как в отдельности, так и в совокупности (ст. ст. 87, 88).
На фоне усиления объективных сложностей, трудностей в работе правоохранительных органов в современном уголовном процессе возобладала тенденция дальнейшего расширения прав подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и его защитника, который теперь имеет больше возможностей для сбора доказательств и представления их на любой стадии процесса. Создается впечатление, что мы любой ценой, без учета существующих реалий в развитии преступности и наших возможностей в борьбе с ней, стремимся прежде всего обеспечить права человека, подвергающегося уголовному преследованию. Против прав, конечно же, нет возражений. Вот только как быть со способами их обеспечения и противовесами, которые сдерживали бы незаконные методы защиты, предотвращали злоупотребление предоставленными правами?[2]
Предварительное следствие по-прежнему сохранено в четырех ведомствах, подследственность раздроблена. Ее как бы связывает только единый прокурорский надзор, прокурорское руководство предварительным следствием. Причем роль и ответственность прокурора, который возглавляет систему органов уголовного преследования, повышаются. Напрашивается вопрос: что мешает в правовой ситуации, когда прокурор осуществляет уголовное преследование, руководит им, а следователь отнесен к стороне обвинения, создать Федеральную службу расследования при Генеральном прокуроре Российской Федерации?
При его решении остается надеяться на взвешенный подход законодателя с учетом состояния преступности, ее динамики, а также роли предварительного следствия в борьбе с ней.
1.2. Цель и значение стадии предварительного расследования
Среди комплекса проблем формирования и использования уголовно-процессуальных методик необходимо выделить одну, которая связана с определением цели расследования как практической деятельности и как функционального элемента предварительного расследования.
Цель для субъектов предварительного расследования - это планируемый результат, который бы, во-первых, соответствовал назначению уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ), во-вторых, этот результат оправдывал бы усилия, прилагаемые представителями стороны обвинения.
Одной из целей предварительного расследования, которая должна присутствовать в качестве основной в каждой конкретной методике, предлагается построение доказательственной системы (синонимы: формирование системы доказательств, формирование доказательственной базы).
Вряд ли уместно рассматривать в качестве цели так называемое «раскрытие и расследование преступлений». Последнее есть не что иное, как процесс. Процесс раскрытия и расследования не может быть целью раскрытия и расследования.
Другим распространенным и вредоносным заблуждением является тезис о том, что истина, достижение истины, является непреходящей ценностью, единственной целью формирования и использования конкретных методик. Вряд ли можно согласиться с таким утверждением.
С момента начала судебной реформы относительно истины как цели доказывания в уголовном судопроизводстве ведутся довольно острые дискуссии[3] , но только сейчас обозначилась явная оппозиция: слишком велика инерционная сила так называемой объективной истины. Впрочем, если слово «истина» в тексте УПК РСФСР использовано в нескольких статьях (ст. ст. 89, 243, 246, 257, 280, 285), то в УПК РФ оно не употреблено ни разу. Из действующего Кодекса устранено не только требование о необходимости установления истины, но и тесно связанный с ним принцип, который многими поколениями судей, прокуроров, следователей и дознавателей воспринимался как панацея, основа основ уголовного судопроизводства. Это требование о всесторонности, полноте и объективности исследования обстоятельств дела (ч. 1 ст. 20 УПК РСФСР). Всеобъемлющий и вместе с тем оценочный характер данного принципа, основанного на приоритете истины, позволял правоприменителям толковать и применять его довольно широко. Ссылка на ст. 20 УПК РСФСР была, пожалуй, самой распространенной в текстах процессуальных документов.
Анализируя доводы, которыми мог руководствоваться законодатель, можно предположить, что категория истины, принцип всесторонности, объективности и полноты расследования ассоциировались с требованиями, адаптированными к условиям розыскного (инквизиционного) процесса, поскольку распространялись не только на прокурора, следователя и дознавателя, но и на суд. В результате законодатель, желая избавиться от «устаревшей» модели уголовного судопроизводства лишил сторону обвинения важного инструмента борьбы с преступностью.
Характерно то, что практика расследования уголовных дел демонстрирует далеко не однозначное понимание различными участниками уголовного судопроизводства со стороны обвинения целей своей деятельности.
Приверженность к установлению истины, изобличению виновного последовательно демонстрируют работники оперативно-розыскных подразделений органов дознания. Не секрет, что часто бывает так: раскрывая убийства, кражи и другие преступления, после того как удалось задержать предполагаемого преступника и добиться от него «чистосердечного признания», оперуполномоченные рапортуют о том, что преступление раскрыто. После такой победной констатации часто наступает «период затишья», во всяком случае, в оперативно-розыскном обеспечении расследования. В подобного рода случаях перед следователем встает задача не из легких. Не всегда собранные на момент задержания подозреваемого доказательства удовлетворяют требованиям допустимости, при том что достоверность собранных данных сомнений не вызывает ни у кого[4] .
Опытный следователь всегда оценивает состояние расследования прежде всего не с позиции установления истины им самим или кем-либо еще, а с позиции допустимости и достаточности той совокупности доказательств, которую он имеет в каждый конкретный момент. Только уверенность в наличии такой совокупности (а не уверенность в достижении истины, хотя и это важно) позволит ему принять то или иное правовое решение. Не секрет, что именно различное понимание цели между прокурором и следователем, следователем и органом дознания, дознавателем и экспертом и т.д. предопределяет дефекты взаимодействия, конфликты в профессиональной деятельности и, в конечном итоге, основные, фатальные и, самое опасное, системные ошибки представителей стороны обвинения.
Конечный продукт криминалистической науки, качественные и универсальные (с позиции субъектов применения) криминалистические методики расследования обязательно должны ориентировать всех сотрудников правоохранительных органов на единую цель деятельности по выявлению, расследованию и доказыванию преступлений. Эта цель - минимальная совокупность доброкачественных доказательств, необходимых для принятия уголовно-процессуальных решений.
Итак, следует признать, что теоретические, а за ними и практические представления о цели уголовно-процессуального доказывания «дрейфуют» от абсолютной и объективной истины к истине относительной и субъективной, далее вообще - к прагматическому умолчанию цели доказывания или к тому, что называют «здравым смыслом»[5] . В свое время А.Я. Вышинский утверждал: «...Абсолютная истина, в действительности, доступна всякому человеческому мышлению, значит, доступна и судьям и суду в целом»[6] . С.А. Голунский, не соглашаясь с этим, писал: «Утверждать... что суду доступна абсолютная истина, было бы и теоретически неправильно и практически опасно»[7] .
По мнению А.Ф. Лубина, процессуалисты - ученые и практики, когда говорят об объективной истине, забывают уточнить, о каком уголовном процессе идет речь, поскольку здесь можно иметь в виду массовую судебную практику (уголовный процесс вообще, процесс доказывания вообще), а также и уголовный процесс по конкретному уголовному делу. Для первого случая еще никто достаточно серьезно не возразил против классического: «практика - критерий истины». При этом нужно учесть, что достигается объективная истинность тех уголовно-процессуальных решений, которые были вынесены в прошлом, как тенденция и как закономерность. «...Как понятие, как мысль, они (истина и добродетель) безусловны и вечны; но как осуществление, как факт, они относительны»[8] .
Автор отмечает, что для доказывания по конкретному уголовному делу нужно понимать, конечно, «истину без доверия» - те уголовно-процессуальные решения, которые мы выносим, за объективную истину не считаем, однако эти решения принимать будем. Вопрос заключается не в том, истинно ли доказывание и решение по конкретному уголовному делу, а в том, какие аргументы в пользу этого решения мы можем без натяжки извлечь из доступного доказательственного материала[9] .