Реферат: Психическое состояние. Фрустрация
И.П. Павлов приводит такой пример срыва в агрессивной форме у самого себя: «Когда опыт не шел, а опыт делал ассистент, то я черт знает какие слова допускал по его адресу, которые никогда в другое время не позволил бы, я бросал инструменты и т. д.» [3; 179]. В одной из клинических сред приведен случай, когда товарищ просил Павлова разбудить его, а при выполнении Павловым этой просьбы товарищ, человек вполне «приличный», бросил в него подушку [3; 365].
В обоих примерах на первый план выступают потеря самоконтроля, гнев и неоправданные агрессивные действия. Ученики, «провалившиеся» на экзамене, иногда не производя никаких открытых агрессивных действий, вместе с тем проявляют озлобленность, стремление перенести вину на ни в чем неповинных людей, чаще на «несправедливого», «придирчивого» педагога, а иногда «на товарищей и даже родителей, которые будто бы мешали им должным образом подготовиться к экзамену.
Следует отвергнуть попытки связывать агрессию с определенным уровнем развития личности, как это сделал, например, Г. Андерсон. [4; 13]. Он предложил различать шесть уровней развития личности. Высший уровень — социально целостного поведения — характеризуется подчинением, признанием доминирования. Далее следует уровень, названный «избеганием доминирования» и отличающийся, видимо, формальным его признанием при желании найти какие-то обходные пути. Третьему уровню присущи агрессия, враждебность, гнев. Еще ниже стоят уровни колебании и бездействия, крайнего беспокойства и, наконец, самый низкий уровень дезинтеграции, неврозов и психозов. Стержнем в этой схеме, как видим, является отношение к доминированию или власти в обществе, причем не делается необходимых разграничении в том, что это за общество, какова власть и каково доминирование. Если стать на позицию автора, то, например, все революционеры и борцы за национальную независимость и свободу окажутся стоящими ниже тех, которые пассивно подчиняются несправедливому строю или же «лавируют». Нельзя согласиться и с тем, что сопротивление подчи- нению есть агрессия, наоборот, оно представляет собой сопротивление агрессии. Схематизм Андерсона — один из примеров того, к чему приводит учение о фрустрации и агрессии, как ярком ее выражении, если толковать их, подводя под ложную социологическую схему, совершенно оторванную от конкретных исторически сложившихся общественных явлений. Следует выделить агрессию, направленную против самого себя и выражающуюся в самообличении, самобичевании, иногда в грубом отношении к самому себе. («Таким глупцам, как я, не следовало бы за это дело браться…», «Бить меня было некому…» и т. п.).
В некоторых работах как проявление фрустрации отмечается не реальная, а воображаемая, существующая лишь в фантазии агрессия (Эрроу [25], Крэндол [11]).
Агрессия одно из ярко выраженных стенических или активных проявлений фрустрации. Однако активные или стенические проявления фрустрации нельзя свести к агрессии. Некоторые исследователи, в частности, Майер типичным выражением фрустрации считают фиксацию. Этот термин можно, понимать в двух смыслах. Часто он понимается как стереотипность, повторность действий. Например, в опытах Майера [9] животные, получавшие уколы или лишавшиеся привычного подкрепления, упрямо продолжали бесплодные движения, не желая остановиться. Понимаемая таким образом фиксация означает активное состояние, но в противоположность агрессии это состояние ригидно, консервативно, никому не враждебно, оно является продолжением прежней деятельности по инерции — когда эта деятельность бесполезна или даже опасна.
Но фиксацию можно понимать и как своего рода прикованность к фрустратору, который поглощает все внимание, вызывает потребность длительное время воспринимать, переживать и анализировать фрустратор. Здесь уже проявляется стереотипность не движений, а восприятия и мышления.
Особая форма фиксации — в ответ на действие фрустраторов — капризное поведение.
Активной формой проявления фрустрации является также уход в отвлекающую, позволяющую «забыться» деятельность. Наряду со стеническими проявлениями фрустрации существуют и астенические реакции на фрустраторы — депрессивные состояния. Приведем два высказывания И.П. Павлова из клинических «сред». «Отлично помню, что проводил тяжелейшие минуты, когда что-нибудь срывалось. Помню тоже, приходил в глубочайшую меланхолию, ночи не спал из-за этого, так что все бывает» [3; 261]. На другой «среде» Павлов рассказывал о своем товарище, который чувствовал затруднение в той области думания, к которой он не привык. Происходила сшибка, постоянные затруднения и развивалась глубокая меланхолия» [3; 440]. Депрессию можно рассматривать как нечто противоположное агрессии. Ее нельзя отождествлять с фиксацией, для которой характерна не депрессивность, а скорее своеобразная маниакальность. Для дёпрессии типичны чувство печали, сознание неуверенности, бессилия, безнадежности, а иногда отчаяния. Особой разновидностью депрессии являются состояния скованности и апатии, как бы временного оцепенения.
К типичным для фрустрации реакциям некоторые психологи как, например, Баркер [5], относят также регрессию, понимая ее не обязательно во фрейдистском духе.
Регрессия — это возвращение к более примитивным, а нередко и к инфантильным формам поведения, а также понижение под влиянием фрустратора уровня деятельности, как той, которая блокируется, так и другой. Некоторыми авторами к регрессии ошибочно относятся, однако, и совершенно иные состояния. Примером этого может служить интерпретация опытов, которые провели с маленькими детьми Р. Баркер, П. Дембо и К. Левин [6]. Сначала дети, разделенные на две группы (от 25 до 40 и от 42 до 61 месяца), в течение 30 минут свободно играли в комнате, где на полу на трех квадратах были расположены игрушки, карандаши и бумага.
Далее начинался собственно эксперимент, состоявший из трех периодов. Первый период — предфрустрационный. Детям предлагалось играть в новые, очень интересные игрушки. Эти игрушки были выставлены особенно привлекательно, заманчиво. Если экспериментатор замечал недостаточную заинтересованность некоторых детей игрушками, то он сам демонстрировал детям, какие они интересные и как с ними хорошо играть. Этот период, продолжавшийся от 5 до 15 минут, заканчивался тем, что дети по требованию экспериментатора оставляли ту часть комнаты, где были сосредоточены соблазнительные для них игрушки. После этого опускалась прозрачная ширма, отделявшая детей от игрушек, которые становились недосягаемыми для детей, оставаясь в то же время хорошо видимыми.
Тогда начинался фрустрационный период. Дети могли играть только в старые и, как предполагалось, менее интересные игрушки, а одновременно на виду были игрушки новые и соблазнительные. Экспериментатор сидел за столом и писал, не показывая виду, что условия игры изменились.
Третий период — послефрустрационный. Ширма поднималась и детям предоставлялась возможность снова поиграть в новые игрушки. Этот период вводился с той целью, чтобы удовлетворить потребность детей играть этими игрушками.
Во время первых двух периодов проводились тщательные наблюдения за поведением и прежде всего за «конструктивностью» игр детей, понимаемой как большая или меньшая продуманность, сложность и изобретательность, проявленные в игре. Конструктивность оценивалась по семибалльной шкале, и, кроме того, учитывалось время, затраченное на отдельные игровые операции. Из 30 детей у 22 под влиянием фрустратора конструктивность в игре оказалась сниженной, у троих она осталась на прежнем уровне, а пятеро детей играли значительно медленнее, увеличились также затраты времени на те формы поведения, которые были названы уклонением от игры, диверсиями. Методика описанного эксперимента встретила ряд критических замечаний (дети подобраны с пониженным интеллектом, оценка конструктивности субъективна и др.). Обращает на себя внимание и то, что около 20% детей регрессии не показали. Возникает сомнение, была ли вообще в данном случае фрустрация. Если детям, поигравшим в новые интересные игры, не хотелось играть в менее интересные игры, то где же здесь возвращение к примитивности? Человек после чтения очень интересной книги, часто читает менее интересную книгу медленней и поверхностней. Это в порядке вещей.
Не соглашаясь с интерпретацией только что описанных фактов как проявлений регрессии, мы не отрицаем этим все же того, что случаи выражения фрустрации в известной примитивности переживаний и поведения существуют (иногда, встречаясь с барьерами, даже не склонные к плаксивости школьники проливают слезы и ведут себя «как маленькие»). Примитивность в регрессии относится не только к внешне выраженным реакциям, но и к переживаниям —например, к потребности. чтобы кто-либо пожалел или приласкал как ребенка.
Подобно агрессии, регрессия не обязательно является результатом фрустрации. Она может возникать и по другим причинам, например, в силу подражания или как преднамеренный «ход», чтобы вызвать жалость и тем самым чего-то добиться.
Одной из типичных черт фрустрации является эмоциональность. По данным Финча [14], эмоциональное поведение у шимпанзе возникает после того, как все другие реакции приспособления к ситуации не дают эффекта. Согласно Лоусону и Марксу [17], дети при фрустрации проявляют большую эмоциональность, чем взрослые, потому, что обладают меньшими возможностями приспособления. Именно на этой почве и возникает эмоциональная реакция.
Иногда фрустраторы создают психическое состояние внешнего или внутреннего конфликта. Однако здесь не следует делать широких обобщений. Можно полагать, что фрустрация имеет место только в случаях таких конфликтов, при которых борьба мотивов исключается из-за ее безнадежности, бесплодности, или же внутренние противоречия, колебания становятся такими тягостными и вместе с тем неотвратимыми, что выступают в роли фрустраторов: барьером оказываются сами бесконечные колебания и сомнения.
Фрустрация различается не только по своему психологическому содержанию или направленности, но и по длительности. Характеризующие фрустрацию психические состояния могут быть краткими вспышками агрессии или депрессии аффективного типа, а могут быть продолжительными настроениями, в некоторых случаях оставляющими заметный след в личности человека.
Фрустрации, как и всякие психические состояния, могут быть а) типичными для характера человека, б) нетипичными, но выражающими начало возникновения новых черт характ