Реферат: Российско-арабские взаимоотношения при Екатерине II

По версии Лузиньяна, принадлежавшего к окружению Али-бея, поводом для отказа Али-бея от повиновения туркам послужил перехваченный им фирмам Порты, в котором содержалось основанное на доносе обвинение этого главы мамлюков в намерении присоединиться к России и приказ о его казни. Следовательно, мысль об установлении отношений с находившейся в войне с Турцией Россией витала в воздухе. Сам же Али-бей решился на этот шаг лишь после завоевания Аравии и спустя год после Чесменской победы, якобы, по совету своего полководца и зятя Мухаммеда Абу Захаба. Как пишет Лузиньян, Али-бей направил Орлову письмо с предложением заключить “вечный союз с Ея императорским величеством и противиться совокупно против их неприятеля, предлагал ему, графу Орлову, снабжать флот его и войско всякими съестными припасами и деньгами, если он будет иметь в них недостаток”³¹ . Орлов немедленно отозвался на это послание, и так установились связи между Али-беем и А.Г. Орловым.

Русские архивные документы рисуют несколько иную картину, согласно которой инициатива установлений отношений исходила от российской стороны.

В конце августа 1769 г. когда эскадра Спиридова еще только достигла Зунда, маркиз Маруцци доносил из Венеции о том, что некий влиятельный египетский бей, воспользовавшись открытием русско-турецкой войны, сбросил с Египта турецкое иго, теперь он желает успеха нашим армиям в войне с Портой. “Он проявляет большую благосклонность к нашему Двору, - продолжал Маруцци, - и в Каире отмечают, что тот, кто ему приносит добрые вести о наших армиях, получает хороший презент”. Однако “существует проблема: он не христианин” (по-видимому, Маруцци думал, что это обстоятельство является препятствием для установления взаимоотношений и для христианки-императрицы, и для мусульманского бея, обязанного участвовать в войне, объявленной османским султаном). И тем не менее Маруцци советовал Н.И. Панину извлечь пользу из такого обстоятельства ради славы императрицы и ее империи. Он предлагал прозондировать склонности этого бея через посредничество одного из венецианских торговых домов в Египте³² В письме к П.А. Румянцеву, тогдашнему командующему Первой армией, Екатерина II, пересказывая сообщение Маруцци, интерпретировала его по-своему: “Еще имею известие, что некоторый бей египетский прислал в Венецию, дабы себе открыть сношения с нами”³³ . Этим сообщением, как и прочей оптимистической информацией императрица намеревалась побудить Румянцева к более активным действиям. Между тем, до сношений было еще далеко.

На свое августовское донесение Маруцци получил из Петербурга инструкции Н.И. Панина, побуждавшие подобное выяснение провести, и в новой депеше от апреля 1770 г. он сообщал, что направил верных людей к Али-бею, чтобы узнать о его намерениях. С этого времени имя Али-бея почти не сходит со страниц переписки Екатерины и Вольтера, живо обсуждавших успехи и неудачи главы Египта, а поверенный в делах в Венеции получил благодарение императрицы за рвение в службе. Три месяца спустя маркиз Маруцци доносил, что все еще не имеет известий от своих доверенных лиц и из-за большой деликатности дела не смеет предпринимать действия, рекомендованные Паниным.

В это время Али-бей, направивший свою армию в Аравию, предпринял шаги к установлению самостоятельных сношений со странами Европы; он прислал письмо главам Венецианской республики, в котором предлагал развивать взаимную торговлю, сообщая об установлении в Египте справедливого правления, устраняющего все препятствия для обмена³⁴ . Опасаясь обострить отношения с Османской империей, Венеция однако не спешила отвечать на послание и заняла выжидательную позицию.

В ноябре 1770г. Маруцци переслал в Петербург долгожданное известие о результатах своих разведывательных мер. Он сообщил, что Али-бей весьма удовлетворен “своевременными действиями” графа Орлова (имелась в виду, по-видимому, блокада берегов Османской империи. - И.С.). По мнению Маруцци, подобное отношение египетского правителя к блокаде позволяет А.Г. Орлову сделать свой шаг навстречу. Маруцци посоветовал Орлову при посещении французского судна, на котором будут возвращаться из Константинополя каирские купцы, проявить к этим купцам доброжелательность и в беседе с ними высказать комплименты в адрес Али-бея, сообщив о своем желании вступить с египетским правителем в добрые отношения, о своем намерении относиться с уважением к товарам Али-бея и рассматривать его подданых как российских друзей, а не находящихся в зависимости от Порты³⁵ . В условиях блокады Восточного Средиземноморья русским флотом подобные намерения имели существенное значение. Таким образом, план действий маркиза Маруцци, соответствовал этикету восточной политики. А.Г. Орлов, по-видимому, предпочел прямые действия.

После серии военных операций в северо-восточной части Средиземноморья, обеспечивших полное господство российского флота в этом регионе, 1 августа 1771 г. А.Г. Орлов направил брата Федора с небольшой эскадрой к острову Родос и далее к берегам Африки. Ф.Г. Орлов заболел и вернулся в порт Ауза - стоянку русского флота на острове Парос, но командировал к устью Нила капитана артиллерии Львова. Тот, следуя практике Архипелагской экспедиции, составил карты берегов Родоса, Кипра и устья Нила, послав тем временем переводчика Карбуни для тайной беседы с Али-беем³⁶ . Только после этой беседы с Карбуни Али-бей не позднее начала ноября 1771 г. отправил на Парос к А.Г. Орлову послание через Якова Армянина, который сумел передать его в руки Орлова лишь весной 1772 г. в Ливорно.

О содержании этого письма можно судить лишь по вышеприведенному пересказу Лузиньяна. Зато ответное послание А.Г. Орлова от 26 апреля 1772 г. известно. Оно было несколько наивно стилизовано под арабский учтивый стиль (таклийф), содержало уверения во взаимной дружбе и сообщение о том, что доставивший послание Войнович уполномочен также и к “словесным изъяснениям” (“тайным комиссиям”, как писал сам граф Иван Войнович, венецианский славянин, перешедший на русскую службу)³⁷ . Содержание “тайных комиссий” нам, к сожалению, не известно. Можно лишь предположить, что на этот раз речь шла об открытии для русских судов египетских портов и совместных действиях против турок. И. Войнович был доставлен к берегам Египта на фрегате “Св. Павел” под командой грека Алексиано Паниоти.

Таким образом, первые русско-арабские политические отношения были установлены путем осторожного сближения и были выдержаны в духе волеизъявления двух суверенных государств. Для Екатерины II эти контакты означали неожиданный успех ее средиземноморской политики; Али-бей же вступлением в переговоры с российским командованием бросал вызов турецкой власти и арабским мусульманским традиционалистам.

Одновременно с посылкой в Дамьетту фрегата “Св. Павел” к сирийским берегам была направлена небольшая эскадра под командой Георгия Ризо, также грека на русской службе, предназначенная закрепить отношения с арабами. Иван Войнович не застал Али-бея в Египте, тот был свергнут протурецкой группировкой мамлюков во главе с Мухаммедом Абу Захабом. “Св. Павел” и эскадра Ризо сошлись в Хайфе. Войнович и Ризо имели встречу с Али-беем и шейхом Дагером, произошел традиционный обмен подарками и была установлена договоренность о поддержке эскадрой военных действий шейха Дагера и Али-бея против турецких пашей Сирии. В соответствии с этой договоренностью корабли русской эскадры обстреляли войско сайдского паши и внесли в его ряды панику, обеспечив победу шейху Дагеру; они истребили также турецкие суда, доставлявшие к Сайде войска дамасского паши. В погоне за турецкими галерами эскадра вошла в гавань Бейрута и была обстреляна из города, принадлежавшего ливанскому владетельному эмиру Юсуфу Шихабу, блокировавшемуся в тот момент с турками. Обстрел послужил предлогом для осады Бейрута, завершившейся капитуляцией и выплатой контрибуции российской эскадре. После падения Бейрута состоялась новая встреча Ризо и Войновича с Али-беем, на которой последний, по-видимому, обратился к А.Г. Орлову с просьбой помочь восстановлению его власти в Египте. Затем эскадра удалилась к Паросу.

Дальнейшие совместные с арабами военные действия прервались, так как наступило перемирие. К тому же внимание российского командования было приковано к тайной, вопреки условиям перемирия, подготовке нападения на русскую эскадру, сосредоточенную в Аузе, объединенного флота Дубровника, Туниса и Алжира, усиленного отстроившимся с помощью французов флотом Порты. Под предлогом или действительно с целью наказать арабских “ослушников” капудан-паша обратился к А.Г. Орлову за согласием пропустить из Дарданелл, несмотря на перемирие, турецкие корабли, направлявшиеся, якобы, к сирийским берегам, на что А.Г. Орлов разрешения не дал. К тому времени он получил известие о секретных турецких планах и опасной угрозе, нависшей над российской эскадрой, что позволило ему принять соответствующие решения. Едва наступил перерыв в перемирии, как российский флот серией молниеносных ударов возле Патрасса в Лепантском заливе, в бухте Чесма, под Дамьеттой предотвратил соединение вражеских эскадр и причинил турецкому флоту серьезный урон. Тогда, в октябре 1772 г., Алексиано Паниоти, уже знакомый с условиями мореходства при египетских берегах, дерзко напал в бухте Дамьетты и вывел из строя несколько превосходящих по вооружению турецких кораблей, а затем на рейде этого города захватил в плен прибывшее из Александрии судно, на котором находилось более сотни человек, в числе которых были важные военные сановники, вместе с “магометовым штандартом”, турецкими знаменами и знаками достоинств, жалуемыми султаном³⁸ . Новое перемирие побудило Алексиано после встречи с Али-беем под Яффой возвратиться в Архипелаг.

В продолжении перемирия между командованием российской эскадры и арабскими союзниками продолжался обмен посланцами (к этому времени относится приезд в Палестину Сергея Плещеева)³⁹ и разведка российскими офицерами египетских берегов для того, чтобы подготовить совместные с Али-беем действия в Египте. В марте 1773 г. перемирие прекратилось. В апреле-мае к берегам Палестины было отправлено два морских отряда - капитана Кожухова и Ивана Войновича. Им предписывалось “производить военное действие против неприятеля и помогать Али-бею и союзникам его как морем, так и сухим путем”. В этой экспедиции участвовало не менее пяти фрегатов, множество мелких судов свыше 700 человек десанта с артиллерией⁴⁰ ; по тогдашним масштабам готовилась серьезная операция. Однако она запоздала.

В апреле 1773 г. Али-бей со своим отрядом и при поддержке войска шейха Дагера выступил в Египет. Он положился на призыв восстановить свою власть в Каире, исходивший от городской знати Каира, желавшей возвращения порядка и режима покровительства торговле, существовавших при Али-бее. Не исключено, что Али-бей опасался, как бы русская военная поддержка не оттолкнула от него части мусульманского населения и решил не дожидаться русских судов.

Но Али-бея опередил его противник Мухаммед Абу Захаб, который, созвав в Каире большой диван, произнес весьма знаменательную речь, выдержанную в духе мусульманского традиционализма и пробуждающихся антиколониальных настроений. Ссылаясь на драматические события в Индии, подвергшейся английскому завоеванию, он предрекал египетскому населению беды от иноверных россиян, союзников бея. Речь способствовала перелому настроений египетской элиты, отказавшей в поддержке Али-бею. Организовать вероломное убийство своего бывшего патрона для Абу Захаба было несложно: Али-бей погиб в Каире в апреле 1773 г.⁴¹

Русская эскадра прибыла в Хайфу в середине июня и была встречена шейхом Дагером с печальными известиями: Россия лишилась, как считали во флоте, своего важного союзника. К этому времени в Сир