Реферат: Смута от политики до религии. Развитие образования и образованности, книгопечатание

[280, т. 7, с, 420]

Такими “извещенными” (хорошо образованными) учителями и стали Иоанникий и Софроний Лихуды, которые открыли курсы для представителей разного звания и возраста: священников, княжеских сыновей, стольников, людей простого звания. И науки стали “совершенны” (полны для своего времени, серьезны и многообразны): изучались грамматика, риторика (ораторское искусство), пиитика (правила стихосложения), логика, физика; часть наук преподавалась на греческом языке, часть — на латинском.

Книгопечатание, книги и зачатки научного знания

С. М. Соловьев считал, что русское общество того времени явственно осознавало свое отставание от западных соседей и поэтому стремилось преодолеть это отставание, “сблизиться с теми народами, которые показали свое превосходство, позаимствовать у них то, чем они явились сильнее; сильнее западные народы оказывались своим знанием, искусством, и потому надобно было у них выучиться” [280, т. 7, с. 109]. Этому учению способствовало и развитие книгопечатания, которое по личному указанию Ивана Грозного организовали в Москве Иван Федоров (ок. 1510—1583) и Петр Мстиславец. Сначала печатались только священные книги. Только таким образом можно было оградить от искажения их тексты при переписывании вручную. До 1600 года в Москве вышло всего 11 книг. Позже печатное дело быстро распространилось по России, и к концу XVII века было издано довольно много книг, в том числе и светского содержания.

Вместе с книгами по ратному делу, разного рода государственными установлениями, например “Грамотой о таможенных пошлинах”, появляются и переводные книги приключенческого характера (“Повесть о Еруслане Лазаревиче”, “Повесть о Василии королевиче Златовласом Чешския земли”, “История о храбром рыцаре Петре Златых Ключей”), жизнеописания, героями которых становятся благочестивые и трудолюбивые люди (“Повесть об Ульянии Осоргиной”). Кроме того, появляется — и это самое удивительное — демократическая литература. Сам народ начинает создавать произведения, описывающие в иносказательной, а иногда и в самой прямой форме реалии российской жизни: в озорной “Повести о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове” описана тяжба (суд) между ершом и лещом, жителями Ростовского озера; колкая сатира на суды и судей составляет сюжет “Повести о Шемякином суде”; пародии и небылицы в “Сказании о роскошном житии и веселии” рассказывают о бедняцком житье и несбывшихся мечтах, а “Калязинская челобитная”— о пьянстве монахов. Появляется приключенческая литература, где вымышленный герой предстает перед читателем в горе и радости, в неоднозначности своего поведения. В этих произведениях настоящей русской литературы, не подражающей никаким образцам, а вынесенной из самой середины русской действительности, изображены люди, ищущие благ. В “Повести о Горе и Злосчастии, как Горе-Злосчастье довело молодца во иноческий чин”, отражена сущность психологии обездоленного человека: “Когда у меня нет ничего, и тужить мне не о чем” [102, с. 450]. Появляется и первая плутовская новелла “Повесть о Фроле Скобееве”, рассказывающая о том, как ретивый молодец обманом женился на дочери стольника. Старые истории о душе, проданной дьяволу, находят свое новое развитие в “Повести о Савве Грудцыне”: здесь множество бытовых детатей, да и сам бес умен, франтоват, пошловат. Здесь “чудесное имеет обыденный вид” [121, т. 4, с. 355], а герой раскрывается перед читателем в своей психологической сути.

В русской литературе XVII века впервые появляется рифмованная поэзия. Нельзя сказать, что русская культура не знала до сих пор рифмы вообще. В некоторых прозаических произведениях отдельные слова рифмовались друг с другом, поскольку русская литература и русская речь вообще тяготеют к созвучиям.

В прошлом веке сложился особый стиль, называемый “плетением словес”, которому свойственны повторы, ритм и рифма. Но стихов в известном нам смысле этого слова не было. Теперь стараниями Симеона Полоцкого, его ученика Сильвестра Медведева и Кариона Истомина является миру русское стихотворство. Это были в большинстве своем поучительные вирши, где авторы излагали свои взгляды на всевозможные предметы. Вот, например, как должен вести себя монах с точки зрения Симеона Полоцкого:

Монаху подобает в келии седети,

Во посте молитися, нищету терпети,

Искушения врагов силно побеждати

И похоти плотския труды умерщвляти...

...Пагубно же оному по граде ходити,

Из едина в другий дом переходите пити.

[102, с. 367]

Просветительским духом, желанием научить, передать знания другим проникнута вся поэзия этего периода. Во многом она связана со стилем барокко, свойственным не только европейской культуре. Но европейское барокко, связанное с Контрреформацией, носило характер не столько художественного стиля, сколько мировоззрения. Русское же барокко существовало только в искусстве и было вызвано идеями просветительства. В русской культуре этот стиль представлен стихами поэтов, которые вносили в поэзию логику, превращая их в своего рода энциклопедии. Карион Истомин так писал об Америке:

Америка часть четверга

Ново земля в знань отперта.

Вольнохищна Америка

людьми, в нравах, в царствах дика.

Тысящьми лет бысть незнанна, морем зело отлиянна.

Веры разны в балвохвальстве[1]

наги люди там в недбальстве[2]

Царства имут без разума,

не знав бога, худа дума.

Никто же бо что успеет,

где глупость, сквернь и грех деет.

[Там же, с. 377]

Богатство тематики, масса описаний людей, зверей, птиц, деревьев, камней, украшений, изысканный стиль стихов, разнообразные знания — все это составляло традицию барокко в литературе, театре, который в России начал складываться лишь в XVII веке.