Реферат: Социальная философия Адама Смита
В Париже Смит подружился с Тюрго, сблизился с математиком и философом д'Аламбером и великим борцом против невежества и суеверий бароном Гольбахом. Смит посетил Вольтера в его поместье в окрестностях Женевы и имел с ним несколько бесед. Он считал Вольтера величайшим из живущих французов и не разочаровался в нем.
Если не считать языковых трудностей, Смит был хорошо подготовлен к встречам с парижскими философами. Он был хорошо осведомлен о французской культуре. Из его лекций видно, что он имел детальное представление об идеях и деятельности Джона Ло и читал нескольких французских авторов, писавших о системе Ло. Вероятно, он был мало знаком с трудами физиократов, хотя и читал статьи Кенэ в ''Энциклопедии''. В основном он подчеркнул знание их идей уже в Париже, в личном общении и из физиократической литературы, которая как раз стала в изобилии появляться.
Вопрос о зависимости Смита от физиократии и, особенно от Тюрго имеет свою историю. Смит глубже проник во внутреннюю физиологию буржуазного общества. Идя в русле английской традиции, он построил свою экономическую теорию на фундаменте трудовой теории стоимости, тогда как физиократы вообще не имели, в сущности, теории стоимости. Это позволило ему сделать по сравнению с физиократами важнейший шаг вперед, сказав, что всякий производительный труд создает стоимость, а отнюдь не только земледельческий. Смит имеет более ясное, чем физиократы, представление о классовой структуре буржуазного общества.
Вместе с тем есть области, в которых физиократы стояли выше, чем Смит. Это в особенности касается гениальных идей Кенэ о механизме капиталистического воспроизводства. Смит вслед за физиократами считал, что капиталисты могут накоплять только ценой лишений, воздержания, отказа от потребления. Но у физиократов было при этом, по крайне мере, то логическое основание, что, по их мнению, капиталистам ''бесплоден''. У Смита нет даже этого оправдания. Смит непоследователен в своем тезисе о равноправие, экономической равноценности всех видов производительного труда. Он явно не мог избавиться от представления, что земледельческий труд с точки зрения создания стоимости все-таки заслуживает предпочтения: здесь мол, вместе с человеком ''работает'' сама природа.
Отношение Смита к физиократам было совершенно иным, чем к меркантилизму. В меркантилистах он видел идейных противников и, при всей своей профессорской сдержанности, не жалел для них критических резкостей (иногда даже не разумных). В физиократах он видел, в общем, союзников и друзей, идущих к той же цели несколько иной дорогой. Вывод его в ''Богатстве народов'' гласит, что «изложенная теория, при всех ее несовершенствах, пожалуй, ближе всего подходит к истине, чем какая либо другая теория политической экономии, до сих пор опубликованная». В другом месте он пишет, что физиократия по крайне мере «никогда не причиняла и, вероятно, никогда не причинит ни малейшего вреда ни в одной части земного шара».
Франция присутствует в книге Смита не только в идеях, прямо ли, косвенно ли связанных с физиократией, но и в великом множестве разных наблюдений (включая личные), примеров и иллюстраций. Общий тон всего этого материала критический. Для Смита Франция с ее феодально-абсолютистским строем и оковами для буржуазного развития – самый яркий пример противоречия фактических порядков идеальному ''естественному порядку''. Нельзя сказать, что в Англии все хорошо, но, в общем, и целом ее строгой гораздо больше приближается к ''естественному порядку'' с его свободой личности, совести и – главное – предпринимательства.
Что означали три года во Франции для Смита лично, в человеческом смысле? Во-первых, резкое улучшение его материального положения. По соглашению с родителями герцога Баклю он должен был получать 300 фунтов в год не только во время путешествия, но и в качестве пенсии до самой смерти. Это позволили Смиту следующие 10 лет работать только над книгой; в Глазговский университет он уже не вернулся. Во-вторых, все современники отмечали изменение в характере Смита: Он стал собраннее, деловитее, энергичнее и приобрел известный навык в обращении с различными людьми, в том числе и сильными мира сего. Впрочем, светского лоска он не приобрел и остается в глазах большинства знакомых чудаковатым и рассеянным профессором. Рассеянность Адама Смита скоро срослась с его славой и для обывателей стала ее составной частью.
2.Философия Смита.
1.''Экономический человек''.
Смит провел в Париже около года – с декабря 1765 по октябрь 1766 г. Но он не занимал в парижских салонах такого места, которое в течение трех предыдущих лет занимал его друг Юм, а через 10 лет – Франклин. Смит не был создан, чтобы блистать в обществе, и хорошо сознавал это.
Особое значение для него имело знакомство с Гельвецием, человеком большого личного обаяния и замечательного ума. В своей философии Гельвеций, стремясь освободить этику от церковно-феодальных оков, объявил эгоизм естественным свойством человека и фактором прогресса общества. Новая, в сущности буржуазная, этика строилась на своекорыстном интересе, на естественном стремлении каждого к своей выгоде, ограничиваемом только таким же стремлением других людей. Гельвеций сравнивал роль своекорыстного интереса в обществе с ролью всемирного тяготения в природе. С этим связана идея природного равенства людей: каждому человеку, независимо от рождения и положения, должно быть предоставлено равное право преследовать свою выгоду, и от этого выиграет все общество.
Смит развил эти идеи и применил их к политической экономии. Созданной Смитом представление о природе человека и соотношение человека и общества легло в основу взглядов классической школы. Понятие ''homooeconomicus'' (''экономический человек'') возникло несколько позже, но его изобретали, опираясь на Смита. Знаменитая формулировка о ''невидимой руке'', может быть, является чаще всего цитируемым местом из ''Богатства народов''.
Главным мотивом хозяйственной деятельности человека является своекорыстный интерес. Но преследовать свой интерес человек может, только оказывая услуги другим людям, предлагая взамен свой труд и продукты труда. Так развивается разделение труда. Люди помогают друг другу и одновременно способствуют развитию общества, хотя каждый из них – эгоист и печется только о своих интересах. Естественной стремление людей улучшать свою материальное положение – это такой мощный стимул, что, если ему предоставить действовать без помехи, он сам собой способен привести общество к благосостоянию. Более того, как говорится, гони природу в дверь – она войдет в окно: этот стимул даже способен ''преодолеть сотни досадных препятствий, которыми безумие человеческих законов так часто затрудняет его деятельность…''. Здесь Смит резко выступает против меркантилизма, ограничивающего ''естественную свободу'' человека – свободу продавать и покупать, нанимать и наниматься, производить и потреблять.
Каждый отдельный человек стремится использовать свой капитал (как видим, речь, в сущности, идет не просто о человеке, а о капиталисте) так, чтобы продукт его обладал наибольшей стоимостью. Обычно он и не думает при этом об общественной пользе и не сознает, насколько содействует ей. Он имеет в виду лишь собственный интерес, но ''в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения… Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это''.
''Невидимая рука'' – это стихийное действие объективных экономических законов. Эти законы действуют помимо воли людей и часто против их воли. Введя в такой форме в науку понятие об экономическом законе, Смит сделал важный шаг вперед. Этим он, по существу, поставил политическую экономию на научную основу. Условия, при которых наиболее эффективно осуществляется благотворное действие своекорыстного интереса и стихийных законов экономического развития, Смит называл естественным порядком. У Смита и у последующих поколений политико-экономов это понятие имеет как бы двойной смысл. С одной стороны, это принцип и цель экономической политики, т. е. Политики laissezfaire, с другой – это теоретическая конструкция, ''модель'' для изучения экономической действительности.
В физике как полезнейшие орудия познания природы применяются абстракции идеального газы и идеальной жидкости. Реальные газы и жидкости не ведут себя ''идеально'' или ведут себя так лишь при некоторых определенных условиях. Однако имеет большой смысл абстрагироваться от этих нарушений, чтобы изучать явления ''в чистом виде''. Нечто подобное представляет собой в политической экономии абстракция '' экономического человека'' и свободной (совершенной) конкуренции. Реальный человек не может быть сведен к своекорыстному интересу. Точно так же при капитализме никогда не было и не может быть абсолютно свободной конкуренции. Однако наука не смогла бы изучать массовидные экономические явления и процессы, если бы она не делала известных допущений, которые упрощают, моделируют бесконечно сложную и разнообразную действительность, выделяют в ней важнейшие черты. С этой точки зрения абстракция ''экономического человека'' и свободной конкуренции была вполне оправданной и сыграла важнейшую роль в экономической науке. В особенности соответствовала она реальности капитализма XVIII и ХIХ столетий.
Концепцией ''экономического человека'' Смит поставил вопрос колоссальной теоретической и практической важности: о мотивах и стимулах хозяйственной деятельности человека. И он дал плодотворный и глубокий для своего времени ответ на этот вопрос, если иметь в виду, что под его ''естественным'' человеком скрывался действительный человек буржуазного общества.
С проблемой мотивов и стимулов столкнулся и социализм, став из научной теории социально-экономической действительностью. С крушением капитализма, с полной ликвидации эксплуатации человека человеком исчезли и чисто буржуазные стимулы хозяйственной деятельностью человека.
Но чем может быть заменена страсть людей к обогащению, которая, в конечном счете, как говорил еще Адам Смит, толкает вперед капиталистическое производство? Может быть, просто социалистическим сознанием, трудовым энтузиазмом, патриотизмом? Ведь капиталистов нет, заводы, фабрики и поля принадлежат народу, люди работают на себя…
Да, социализм порождает новые и мощные стимулы к труду и деятельности. В этом его величайшее преимущество перед капитализмом. Но полагаться только на эти новые стимулы значило бы загубить дело социалистического строительства. Они не появляются как по волшебству, а развиваются в ходе глубоко социалистического преобразования общества и самих людей, их психологии, морали, сознания. В обществе, где действует принцип распределения по труду, материальный интерес закономерно остается важнейшим трудовым стимулом. Разработанные на основе идей Ленина принципы хозяйственного расчета стали главным методом социалистического хозяйствования. Проводимая в последние годы в нашей стране экономическая реформа является углублением этих принципов в новых условиях развитого социалистического общества.
2. Принцип laissez faire
Политика laissezfaire, или, как выражается Смит, естественной свободы, прямо вытекает из его взглядов на человека и общество. Если экономическая деятельность каждого человека ведет в конечном счете к благу общества, то ясно, что эту деятельность не надо ничем стеснять.
Смит считал, что при свободе передвижения товаров и денег, капитала и труда ресурсы общества будут использоваться самым рациональным, оптимальным образом. Свобода конкуренции была альфой и омегой его экономического учения. Она проходит красной нитью через все “Богатство народов”. Этот принцип Смит применял даже к врачам, университетским профессорам и… попам. Если, мол, предоставить священникам всех вероисповеданий и сект свободно конкурировать между собой, не давать ни одной группе привилегий и тем более монополии, то они будут наиболее безвредны (а это, как он намекает, и есть их наивысшая эффективность).
Роль Смита заключается не в том, что он открыл принцип laissezfaire, а в том, что он обосновал его с наибольшей основательностью и систематичностью. Хотя родился этот принцип во Франции, развить его до логического конца и положить в основу экономической теории должен был британец. Англия, превращавшая в самую развитую промышленную страну мира, была уже объективно заинтересована в свободе торговли. Во Франции мода на физиократическую теорию была в большой мере капризом просвещенных и либеральных аристократов и прошла очень скоро. В Англии ''мода'' на Смита превратилась в символ веры буржуазии и обуржуазившегося дворянства. Экономическая политика английского правительства на протяжении следующего столетия была в известном смысле осуществлением смитовой программы.
Первые шаги были сделаны еще при жизни Смита. Сохранился такой любопытный рассказ. В последние годы жизни Смит был уже знаменит. Будучи в 1787 г. в Лондоне, Смит приехал в дом одного знатного вельможи. В гостиной было большое общество, включавшее премьер-министра Уильяма Питта. Когда вошел Смит, все встали. По своей профессорской привычке он поднял руку и сказал: ''Прошу садится, господа''. Питт на это ответил: ''После вас, доктор, мы все здесь ваши ученики''. Возможно, это только легенда. Но она правдоподобна. Питт действительно провел ряд мер в области торговли, по своему духу соответствовавших идеям ''Богатства народов''.
Смит нигде не формулирует свою программу по пунктам. Но это можно сделать без особого труда. Конкретно laissezfaire у Смита означает следующее.
1) он требует отмены всех мер, ограничивающих, выражаясь современным языком, мобильность рабочей силы. Прежде всего, речь идет о таких феодальных пережитках, как обязательное ремесленное ученичество и закон о поселении. Ясно, что объективный смысл этого требования заключается в обеспечении свободы действий для капиталистов. Но надо помнить об эпохи, когда писал Смит: британский рабочий класс в то время страдал еще не столько от капитализма, сколько от недостаточности его развития. Поэтому требование Смита было прогрессивным и даже гуманным.
2) Смит выступал за полную свободу торговли землей. Он был противником крупного землевладения и предлагал отменить законы, препятствующие дроблению наследственных земель. Смит был за то, чтобы земли переходили в руки собственников, способных использовать из более экономично или склонных пускать землю в оборот. Все это направлено на развитие капитализма в сельском хозяйстве.
3) Смит предлагал отменить остатки правительственной регламентации промышленности и внутренней торговли. Акцизы (косвенные налоги), которыми облагается продажа некоторых товаров на внутреннем рынке, должны выводиться только ради бюджетных доходов, а не для воздействия на хозяйство. В Англии уже не было пошлин, взимаемых при перевозке товаров внутри страны. Но тем острее и актуальнее звучала эта критика Смита для Франции.
4) Смит подверг детальной критике всю внешнеторговую политику Англии и разработал программу свободы внешней торговли. Это важнейшее его требование, и оно наиболее непосредственным образом направлено против меркантилизма. Так родилось фритредерство (от английского ''freetrade''), ставшее в ХIХ в. знаменем английской промышленной буржуазии.
Под огонь Смита попадает весь арсенал меркантилисткой политики: стремление к обязательной активности платежного баланса, запрещение ввоза и вывоза определенных товаров, высокие импортные пошлины, премии за экспорт, монопольные торговые компании. Особенно резко он выступил против английской колониальной политики, прямо заявляя, что она диктуется не интересами нации, а интересами кучки торгашей. Смит считал близорукой и нелепой политику удушения промышленности и ограничения торговли, которую Англия проводила в Ирландии и, особенно в североамериканских колониях. Он писал: ''Запрещение целому народу выделывать из продукта своего труда все то, что он может, или затрачивать свой капитал и промышленный труд, таким образом, как он считает для себя наиболее выгодным, представляет собою явное нарушение самых священных прав человечества''.
Это опубликовано в 1776 г., когда Англия уже ввела войну против восставших колонистов. Смит относился к американскому республиканизму с симпатией, хотя, оставаясь добрым британцем, выступал не за отделение колоний, а за создание полностью равноправного союза между Англией и колониями. Не менее смело высказывался он о политике грабежа и угнетения, которую проводила Ост-Индская компания в Индии. Следует также учесть, что Смит в своей книге написал немало язвительных и суровых слов о церкви и системе университетского образования. Правда, в Англии он не рисковал не головой, ни свободой и мог особенно не опасаться тюрьмы, где в разное время побывали иные из его французских друзей: Вольтер, Дидро, Морелле, даже Мирабо. Но он не знал, как чувствительны, могут быть ненависть и нападки англиканских попов, университетских властей и газетных писак. Он боялся всего этого и не скрывал, что боится.