Реферат: Советско-Финляндская война 1939 года

Ознакомившись с обстановкой на месте, Мерецков пришёл к выводу, что финские войска с самого начала якобы имели наступательную задачу на Карельском перешейке с целью измотать советские войска, а затем ударить по Ленинграду.

Создается впечатление, что высшее советское политическое и военное руководство в то время ещё не имело ясного представления о позиции Финляндии. Если Сталин и Молотов твердили о том, что их беспокоит не столько сама Финляндия, сколько то, что её, как антисоветский плацдарм, могут использовать западные державы, то Мерецков оценивал обстановку более резко и прямолинейно. При подобной оценке было бы бессмысленно искать политические пути решения проблемы, что подтвердили последующие действия советского руководства. В апреле 1939 года Карельский перешеек посетил Ворошилов. Он приказал усилить боевую готовность, составить план эвакуации детей и жен начальства в случае начала военных действий и построить убежища.

Весной и летом того же года в ЛВО развернулось крупное строительство, были приняты меры по подготовке личного состава в условиях, приближенным к боевым, совершенствовалась структура пограничных войск. Всё это, разумеется, не оставалось незамеченным финской стороной, беспокоило её.

Как вспоминает Мерецков, в конце июня 1939 года он присутствовал при разговоре Сталина с одним из руководителей коминтерна. Обстановку в Финляндии и на советско-финляндской границе Сталин оценивал как тревожную.

Некоторое время спустя, Сталин созвал Военный Совет, на котором был обсуждён оперативный план войны с Финляндией, представленный начальником генерального штаба командармом I ранга Б.М. Шапошниковым. План исходил из реальной оценки состояния финской армии и её пограничной укреплённой линии. В нём предусматривалось сосредоточение больших сил и средств ещё до начала операции. Сталин был удивлен тем, что начальник генштаба требует стольких сил и средств, чтобы заставить маленькую Финляндию пойти на уступки. И командующему войсками ЛВО К.А. Мерецкому было предложено разработать другой оперативный план войны из расчёта только на силы и средства военного округа, то есть на 20 стрелковых дивизий, которыми он располагал.

Таким образом, генеральный штаб от руководства подготовкой операции был отстранён, а его начальник через некоторое время был отправлен в длительный отпуск в Сочи.

Из этого следует, что Сталин не хотел поверить, что маленькая Финляндия будет вести войну с Советским Союзом. Даже, если бы война была развязана, то Советский Союз, не прилагая больших усилий, разгромил бы Финляндию.

В первой половине 1939 года обстановка на советско-финляндской границе была в целом относительно спокойной. Имели место одиночные нарушенияграницы, но крупных, а тем более вооруженных провокаций здесь не отмечалось.

Тем не менее, советское правительство продолжало принимать меры по усилению пограничных войск в северо-западном направлении. Так, ещё в марте 1939 года, Ленинградский округ пограничных войск НКВД был разгруппирован на три округа – Мурманский, Карельский и Ленинградский. К концу ноября они были укомплектованы личным составом с большим превышением на 127-129%. Непосредственная подготовка пограничных войск к боевым действиям началась уже с 10 октября, то есть до начала последних переговоров между обеими странами. А приказ пограничному отряду о возможном переходе границы был отдан 25 октября, но без указанного дня и часа выполнения задания.

Подобная неопределённость в советско-финляндских отношениях продолжалась до провала советско-англо-французских военных переговоров и заключения советско-германского договора о ненападении с приложением к нему секретных протоколов, в которых уже заранее было запрограммировано определённое «территориально-политическое переустройство» Финляндии в пользу Советского Союза. Реализовать свои «права» в Эстонии, Латвии и Литве советскому руководству удалось путём заключения двусторонних договоров. К Финляндии же, объявившей в начале сентября 1939 года о своём полном нейтралитете и несогласии с планами создания Советских военных баз на своей территории, Сталин, нарушив этот нейтралитет, применил военную силу.

Секретный протокол, подписанный Молотовым и Риббентропом, не мог развязать руки Сталину по отношению к Финляндии. Почему Сталин после протокола так долго медлил и начал войну лишь в конце ноября?

Ответ может быть один. Во-первых, потому, что этой акции предшествовали другие, не менее важные и срочные – в сентябре в Польше и в сентябре – октябре в Прибалтике были заняты крупные силы войск, впоследствии переброшенные на Карельский перешеек. И, во-вторых, новая группировка советских войск, расположенная по южному побережью Финского залива и далее на юг вплоть до Восточной Пруссии, создавала крайне невыгодную для Финляндии ситуацию на Балтике, что, по мнению советского руководства, могло принудить Финляндию без войны принять советские предложения.

Разумеется, Сталин предпочёл бы добиться своей цели, не прибегая к войне, которая, как позже действительно подтвердилось, могла преподнести ему неприятные сюрпризы. Поэтому он не жалел времени на продолжительные переговоры с финскими представителями.

23 ноября финский премьер-министр Каяндер выступил с речью, в которой помянул добрым словом политику русских царей Александра I и Александра II по отношению к Финляндии, а о Совет­ском Союзе сказал так: «Поскольку на переговорах трудно было найти общую платформу, они пока прервались. Об этом следует сожалеть, так как Фин­ляндия искренне желает поддерживать хорошие отношения со всеми соседя­ми».

НАЧАЛО ВОЙНЫ

День 26 ноября стал поворотным.

Вечером была обнародована нота Молотова, переданная финскому послу. В ней сообщалось, что сегодня в 15 часов 45 минут в одном километре северо-западнее села Майнила с финской стороны было произведено 7 орудий­ных выстрелов по советской террито­рии, в результате чего убито 3 красно­армейца и 1 младший командир. 9 чело­век ранено. Советские войска «воздер­жались от ответного обстрела», сооб­щал Молотов. «Советское правитель­ство вынуждено констатировать,— го­ворилось в ноте,— что сосредоточение финляндских войск под Ленинградом не только создает угрозу для Ленингра­да, но и представляет на деле вра­ждебный акт против СССР, уже при­ведший к нападению на советские вой­ска и к жертвам».

Советское правительство «не наме­рено раздувать этот возмутительный акт». Однако в ноте содержалось тре­бование об отводе финских войск на 20—25 километров от границы. В тот же час по всей стране начались митинги на предприятиях.

Но вот что прошло незамеченным: яростная пропагандистская компания стартовала не после выстрелов у Майнилы, а до них.Ещё утром «Правда» вышла с редакционной статьей на пер­вой полосе «Шут гороховый на посту премьера» - о Каяндере. «Скоро, должно быть, Каяндер будет иметь воз­можность убедиться на деле, что даль­новидными политиками являются не марионетки из финляндского прави­тельства, а нынешние руководители Эстонии, Латвии, Литвы, заключившие пакты о взаимопомощи с СССР. И все-таки не уйти каяндерам от ответа, ко­торого требует все более настойчиво финляндский народ...». Лишь спустя полдня после появле­ния этой статьи раздались выстрелы и погибли люди у Майнилы.

Митинги и собрания шли по всему Союзу. «Грозен гнев советского наро­да», «Горе тем, кто встанет на нашем пути», «Краснознаменный Балтийский флот готов сокрушить врага»... Напря­жение нарастало. 27 ноября появил­ся лозунг: «Терпению есть предел», а 28-го уже: "Нашему терпению прихо­дит конец!»

28 ноября финский посол А.С. Ирие-Коскинен передал Молотову ответную ноту. В ней говорилось, что с финской стороны видели взрывы 26 ноября меж­ду 15.45 и 16.05 у Майнилы, так как село находится в 800 метрах от грани­цы за открытым полем. На основании расчета скорости распространения зву­ка финны считают, что орудия находи­лись на советской территории примерно в 1,5—2 километрах на юго-восток от места разрыва.

В финской ноте утверждалось: «Ору­дий такой дальнобойности, чтобы их снаряды ложились по ту сторону грани­цы, в этой зоне не было вовсе». Что касается отвода войск от границы, фин­ское правительство готово начать пере­говоры об их обоюдном отводе.

Ответ Молотова последовал немед­ленно. Финское правительство обвиня­лось в стремлении «довести до крайно­сти кризис в отношениях между обеими странами», «ввести в заблуждение об­щественное мнение и поиздеваться над жертвами обстрела». «Требование об одновременном отводе финских и со­ветских войск, исходящее формально из принципа равенства сторон, изобли­чает враждебное желание правитель­ства Финляндии держать Ленинград под угрозой».

На предложение о совместном рас­следовании Молотов не ответил ниче­го. Заикаясь на слове «себя», он заклю­чил: «Советское правительство считает себя вынужденным заявить, что с сего числа оно считает себя свободным от обязательств, взятых на себя пакта о ненападении, заключенного между СССР и Финляндией...».

Из Хельсинки последние составы с резервистами уходили на восток. По всему Союзу продолжались митинги.

Многие обстоятельства майнильского инцидента остаются неясными и сегодня. Большинство историков сходятся на том, что инициатива в развязывании конфликта принадлежала советской стороне.

Ровно в полночь (!) 30 ноября по ра­дио выступил Молотов. Он сообщил, что наши официальные представители отозваны из Хельсинки, а Красной Ар­мии дано распоряжение «пресекать вы­лазки» врага.

Услужливый враг тут же совершил вылазки: наутро объявили, что в эту ночь финская пехота трижды переходи­ла границу и атаковала советские де­ревни, а в 8 часов наши войска переш­ли финскую границу. Но в последовав­ших затем репортажах один из коррес­пондентов проболтался и описал ноч­ную атаку Красной Армии 30 ноября: «Снаряды рвутся и рядом с границей и в глубине финских лесов,освещая небо яркими, как молния, вспышка­ми» .

Наступление началосьне только на Карельском перешейке, но фактически на всем про­тяжении советско-финской грани­цы – на Ледовитом океане был атако­ван финский порт Петсамо, между океаном и Ладожским озером наши вой­ска двинулись на запад, сквозь болота и тайгу, на четырех направлениях: Ух­тинском, Реболском, Поросозерском и Петрозаводском.