Реферат: Военно-народное управление на Северном Кавказе (Дагестан): мусульманская периферия в российском имперском пространстве
План распространения военно-народного управления на СевероЗападный Кавказе был сорван сгоном подавляющего большинства горцев Западного Кавказа с их земель. Уже в первой половине 60-х годов основная масса коренного мусульманского населения края эмигрировала в Османскую империю. Это явление получило название мухаджирства (от араб. мухаджир — переселенец). Их земли были заняты казаками и переселенцами из Южной и Центральной России. К началу XX в. на Северо-Западном Кавказе горцы составляли меньшинство. Они жили в укрупненных селениях бок-о-бок с переселенцами из России. Поэтому уже в 1871 г. горское население Кубанской и Терской областей было подчинено общероссийской гражданской администрации. Здесь удалось провести в жизнь только некоторые элементы военно-народного управления, касающиеся судебной и общинной организации местных мусульман3 .
Вариант военно-народного управления в середине XIX в. был учрежден у мусульман и отчасти исламизированных христиан Западного Закавказья (Карсская и Батумская области). Здесь оно называлось военноадатнъш33. В 80-е годы прошлого столетия, когда власть Российской империи была распространена на Среднюю Азию, идеи военно-народного управления оказались вновь востребованы при организации власти и суда в областях, населенных новыми мусульманскими подданными России34. В завоевании и организации российской администрации Средней Азии участвовали военные, прежде работавшие в системе военно-народного управления на Кавказе. Среди них прежде всего следует отметить уже упоминавшегося выше генерала Комарова, в 1883 г. назначенного начальником Закаспийской области.
Системы, подобные военно-народному управлению, существовали в прошлом столетии в европейских колониальных империях в Индии, на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Архивные источники свидетельствуют, что при подготовке судебно-административной реформы 60-х годов российские чиновники тщательно изучали колониальный опыт Англии и Франции. Еще в 1843 г. генерал-адъютант А.И. Чернышев в рапорте Николаю I с Кавказа не допускал мысли, «что мероприятия, которые удаются англичанам в Индии, французам в Алжире (косвенное управление на основе местного обычного права — В.Б.), всегда останутся тщетными в поисках наших»35.
Военно-народное управление в Российской империи отнюдь не списывалось с английских и французских образцов. Как мы видели, первые опыты по его использованию относятся к самому началу XIX в., когда подобные системы еще не были разработаны ни англичанами, ни французами. К тому же в более позднее время англичане и французы порой копировали методы изучения и применения адата из российской кавказской практики36. Очевидно, правильнее будет говорить о своего рода «обмене опытом» колониального управления между этими тремя основными колониальными державами прошлого столетия37.
Истоки анализируемой системы управления для нового времени конечно же нужно искать в Османской империи и зависимых от нее мусульманских государствах XVI—XVIII вв. На государственную службу принимались целые племена. Они образовывали освобожденную от податей «туземную» армию и полицию (например, мохзен в позднеосманском Магрибе)38. В первой половине XIX в. подобная система управления использовалась англичанами в некоторых индийских княжествах, а также французами в Алжире. Можно предположить, что и русские военные, впервые применившие военно-народное управление на Кавказе, переняли ее у турок, как англичане и французы. По мере колонизации европейцы все больше реформировали османскую систему косвенного управления. Внешне ее институты как будто бы оставались прежними. Но постепенно организация суда и власти мусульманской деревни менялась под влиянием «цивилизаторской» колониальной идеологии.
Больше всего аналогий с Северным Кавказом представляет французский Алжир 30—50-х годов XIX в. Некоторые элементы арабской политики французов в Алжире позволяют пролить свет на общеисторическое значение дагестанского эксперимента по колониальной трансформации обычного права и сельской общины. Как и на Северном Кавказе тут шла борьба между сторонниками противоположных способов решения мусульманского вопроса. Европейские колонисты, обосновавшиеся на плодородных равнинах на побережье, предлагали согнать алжирских мусульман с их земель, т.е. осуществить план, подобный тому, что был проведен в 60-е гг. XIX в. на Северо-Западном Кавказе генералом Н.И. Евдокимовым. Военные предлагали разделить территорию Алжира на гражданские и военные территории и сохранить за алжирцами их земли и обычаи на военных землях, куда доступ колонистам был запрещен. Наконец, гражданские власти предлагали уничтожить право и суд «туземцев», которые должны были быть ассимилированы с французами39.
В 1845 г. приморская часть Алжира, как позже Дербент в Дагестане, была объявлена гражданской территорией, управляющейся по общим законам метрополии. Основной частью страны, населенной алжирскими мусульманами, в 30—60-е гг. управляли военные. С 1833 г. во главе колонии был поставлен генерал-губернатор, подчинявшийся прямо военному министру в Париже. Алжир был разделен на три провинции — Алжир, Оран и Константина. Каждой управлял французский дивизионный генерал. Провинции состояли из военных подразделений (subdivisions militaires), а последние — из «кругов [палаток кочевников]» (cercleldyap). Интересно отметить, что военные подразделения создавались французами в границах халифатов, административных районов военно-теократического государства Абд ал-Кадира40, в 30—40-е возглавившего вооруженное сопротивление французскому завоеванию и сыгравшего в истории современного Алжира роль, подобную Шамилю на Северном Кавказе.
Организация местного колониального управления не раз менялась. Власть и суд в алжирских селениях принадлежали сперва ага из алжирской военной знати (джуад), затем старшему жандармскому офицеру французской армии. Наконец, в 1832 г. в были созданы арабские бюро (bureaux arabes)41 — институт, сыгравший в истории колониального Алжира значение, подобное военно-народному управлению в Дагестане XIX в. Арабское бюро имело смешанную франко-алжирскую администрацию. Во главе его стоял французский офицер. Кроме того, в его состав входили врач, переводчик, кади (ходжа), два секретаря, судебный исполнитель (чауш) и отряд «туземных» полицейских (спаги/мохазни). Арабские бюро выполняли обязанности сельской администрации, суда, полиции и врачебной клиники. Они собирали налоги; оказывали коренному мусульманскому населению деревни юридическую и врачебную помощь42.
В 1854 г. по инициативе офицеров арабских бюро для мусульман Алжира была проведена судебная реформа. Решено было оставить у них суд по обычному и мусульманскому праву. Создавалась иерархия судебных учреждений (мохакем) для разбора исков среди «туземцев». Ее низшим звеном был сельский кади. При решении простых уголовных дел он имел право обращаться к местному адату. Решения его можно было обжаловать в апелляционных судах (маджалла), созданных в провинциальных центрах43. Новая система бесплатных мусульманских судов, свободных от волокиты и бюрократии, имела большой успех в алжирской деревне. Колонисты же восприняли ее в штыки. Газеты Алжира писали о «палачах из арабских бюро» (по-французски игра слов: «bourreaux d'Arabes» звучит похоже на название арабских бюро — «bureaux arabes» — В.Б.), занесших топор над головой колонистов.
Борьба колонистов и гражданской администрации против мусульманских судов оказалась успешнее. В конце 50-х годов они добились роспуска всех судов махакем и маджалла на территории Алжира. Вместо них для алжирских мусульман открывались дополнительные французские общегражданские суды. Однако очень скоро это решение правительства вызвало бурю возмущения в алжирской деревне. Местные мусульмане отказывались ходить во французские суды. Более того, в разных частях страны вспыхнули восстания против новой судебной системы. Против восставших были брошены войска. С трудом подавив волнения к 1870 г., власти колонии вынуждены были восстановить местные мусульманские суды для алжирцев44.
В дальнейшем история Алжира пошла по иному пути. В последние годы Второй империи и при Третьей республике во Франции возобладали проекты ассимиляции алжирцев французами. Уже в 1863 г. в Алжире был проведен закон (senatus-consulte), по которому племена, на которые делилось население Алжира до колониального завоевания, были разбиты на сельские общины, управлявшиеся сельскими сходами (джемаа, то же, что дагестанский джамаат)45. Однако борьба арабских бюро с колонистами не прошла бесследно. Алжирские события получили известность по всему миру. Из переписки русских военных на Кавказе известно, что они в значительной мере подвигли их к решению использовать местный адат и общину для управления горцами46.
Российское военно-народное управление надолго пережило алжирские арабские бюро и прочие аналогичные региональные системы французской и британской империй. Но и ему в первой трети XX в. пришел конец. Между двумя русскими революциями в силу общего кризиса власти в Российской империи сбои стало давать и военно-народное управление. На Кавказе вообще, и в Дагестанской области в частности, ухудшилась криминогенная обстановка. На 1905 — 1913 гг. падает деятельность известных абреков. На Северном Кавказе действовали банды Зелимхана Гушмазукаева, Бубы Икринского, Саламбека Гаравождева, в Закатальском округе Северного Азербайджана — шайки Ших-Заде и Дали. В районах действия абреков правительству приходилось держать значительные отряды регулярных войск и горской милиции. Накануне первой мировой войны власти решили отменить военно-народное управление47. Однако указ о введении в 1913 г. русского делопроизводства в Дагестанской области вызвал волну сельских бунтов и от этого решения пришлось отказаться.
Только после февральской революции 1917 г. режим военнонародного управления был повсеместно упразднен. После революции 1917 г. отношения между бывшим имперским центром и мусульманскими регионами России, а также сам дискурс власти резко изменились. Если в дореволюционной России ключевыми понятиями тут были «дикость» и «цивилизация», то в советское время право стали увязывать с понятиями «господства» и подчинения». Если идеологи дореволюционных реформ вдохновлялись стремлением цивилизовать «диких» сынов Кавказа, то ранние советские реформаторы были воодушевлены не менее благородным желанием освободить горцев от классового и колониального порабощения.
Уничтожив военно-народное управление, революция 1917 г. в то же самое время позволила ненадолго укрепить правовую автономию северокавказского региона от российского центра. В 1917—1918 гг. тут была создана система шариатских судов (шарсуды), унаследовавших административный аппарат, процессуальные формы, и функции упраздненных после революции горских и народных судов. В Дагестанской АССР в 1920—1927 гг. существовала трехступенчатая иерархия шарсудов, копировавшая дореволюционную систему словесных и народных судов Дагестанской области48. Главной ячейкой исполнительной власти на местах по-прежнему оставалось сельское общество, значительно усилившееся после революции. Общинные институты послужили основой для новой сельской администрации сельских Советов и советских коллективных хозяйств49.
Наступление окрепшей Советской власти на правовую автономию советских мусульман на Кавказе, как и в других регионах СССР, началось накануне проведения всесоюзных программ по коллективизации и индустриализации. К середине 1920-х гг. шарсуды были уничтожены на СевероЗападном Кавказе, а к зиме 1927 г. — в Дагестане50. Сплошная коллективизация, завершенная в горных районах северокавказского региона с большим запозданием (в Дагестанской СССР только в 1939—1940 гг.), заменила самоуправляющиеся джамааты колхозами и совхозами. Региональной политико-правовой автономии пришел конец. Почти семидесятилетнее господство в России советской системы, казалось бы, полностью стерло из памяти кавказских мусульман и прочих российских граждан все воспоминания об этой системе управления.
Совершенно неожиданно для большинства отечественных политиков и ученых идеи военно-народного управления оказались востребованы на рубеже XXI в. После распада СССР власть федеральных и республиканских властей на местах ослабла. Чтобы укрепить пошатнувшуюся пирамиду власти на местах, российские и дагестанские политики попытались реанимировать дореволюционные институты сельской общины, суды по адату и шариату и некоторые другие элементы военно-народного управления. Ключевыми понятиями правовых преобразований в регионе вместо отвергнутых классовых марксистских принципов стали «горские традиции», «исламское возрождение» и «шариат».
В 1990-е гг. в Дагестане были приняты нормативные документы, определяющие новый курс республики на возрождение «местных правовых традиций», которые по мысли дагестанских законодателей должны помочь республике выйти из кризиса, вызванного распадом Советского Союза51. Этой цели должны служить законы «О местном самоуправлении», «О сельской общине» и «О третейских судах», принятые Народным Собранием — новым дагестанским парламентом, — в 1995—1996 гг. В нескольких сотнях дагестанских селений и в ряде городов появились самопровозглашенные шариатские суды. Их узаконили в соседней Чеченской республике, где в 1996 г. рецепирован основанный на нормах шариата уголовный кодекс Судана, и в Ингушетии, где в декабре 1997 г. принят закон о мировых судьях, обязывающий их «руководствоваться нормами адата и шариата» (Ст. З)52.
Проект возрождения традиционных институтов самоуправления на Северном Кавказе нашел благодарных помощников среди российской и северокавказской интеллигенции, журналистов и этнологов. Переменилось отношение к имперскому прошлому России и главное — видение регионального мусульманского наследия. В российской научной публицистике и СМИ появились публикации в поддержку имперских традиций в разных мусульманских регионах бывшего СССР53. Ностальгия по имперскому прошлому сочетается с «воспеванием» традиционн?