Сочинение: Мастер и Маргарита

В романе этом исследуется новая категория исто­рического и нравственного мышления людей XX ве­ка, времени, когда становится ясным великое могу­щество человека, его науки, его производительных сил и движения его масс, которые, впрочем, могут стать не только силой творческой, но и разруши­тельной, если не управлять ими на основании долго­срочного гуманистического плана.

Нужно сказать, что категория «плана» Булгакову несомненно по-своему импонирует. План противо­стоит хаосу, стихии, эгоистическому своеволию. Правда, лишь в том случае, когда, повторим, он вы­ходит за пределы короткой жизни человека, когда он не выдвигается эгоистическими целями.

Увы, даже близкие, казалось бы, Булгакову герои не всегда справляются с планом, выходящим за пре­делы их личного интереса.

О том, что «не нужно задаваться большими пла­нами», говорит Мастер, не устоявший перед труд­ностями и испытаниями жизни.

И когда Маргарита мысленно просит Мастера освободить ее («дай мне жить, дышать!..»), уйти из памяти,– это ведь тоже отказ от «плана»!

План – это способность предвидения, план – это осознание того пути, по которому движется челове­ческая жизнь. Качество плана – это качество исто­рического и нравственного мышления.

И план – это память. Там, где нет памяти обо всем пережитом, где забываются уроки, где отказы­ваются от убеждений и принципов, там и «планиро­вание» будет уродливым и куцым, состоять из любых произвольных зигзагов и искривлений.

Речь в романе идет даже о большем, чем просто идея человеческого самоуправления, хотя мы вскоре увидим, как это непросто.

Булгаков отстаивает мысль о том, что вообще че­ловеческая разумная и одухотворенная жизнь, т. е. культура, не случайность, а одна из главных законо­мерностей земной и космической жизни, она необ­ходима, являясь итогом и смыслом развивающегося, исторически меняющегося мироздания.

Вся концепция романа пронизана идеей историз­ма, не просто изменений, но развития, прогресса, движения от менее развитых форм к более развитым.

И современность рассматривается в романе как один из острейших и важнейших моментов беско­нечной истории всечеловеческой борьбы за духовное совершенствование, за приобретение власти над со­бой и средой: историей, ходом жизни. Более того, именно в современности, по убеждению писателя, встает как исторически необходимая задача требова­ние управлять собою, способность выдвинуть план «на смехотворно короткий срок» – лет в тысячу.

В романе остро осознана и пережита актуальнейшая нравственная и социальная задача нашего вре­мени: ответственность человека и человечества, в пер­вую очередь – по Булгакову – ответственность ху­дожника, за «весь распорядок жизни на земле».

Так что же это значит – управлять собою, какой же человек способен к «самоуправлению»?

Ясно, что далеко не всякий. Присмотримся к встре­че Пилата и Иешуа. Этот эпизод заслуживает спе­циального и подробнейшего изучения.

Во-первых, стремлением Булгакова по возможности освободить эти сцены от жестких евангельских «привязок». В Иешуа нет – и в его поведении, во внешнем облике и в мыслях – почти ничего от из­вестного героя евангельской легенды. Это не бог и не сын божий, не чудотворец, не прорица­тель и мистик, а иной, вполне земной, обыкно­венный человек.

И эта «деканонизация», снятие всякого ореола «божественности» имеет для булгаковского романа глубокий смысл. Иначе, как говорится в романе, ни к чему было бы всю эту историю «плести».

Иешуа Га Ноцри – обычный, физически даже до­вольно слабый человек, но вместе с тем он – высокоразвитая индивидуальность, личность в полном смысле слова.

Булгаковым он поставлен, правда, в совсем не­обычную для того времени – идет I век нашей эры – ситуацию. Он по некоторым своим психологиче­ским и социальным «параметрам» скорее современ­ник XX века, чем «типический представитель» 30-х годов I века.

Он свободен от власти патриархальной традиции: не важно, какой он крови, кто его родители. Не имеет он постоянного места жительства («путешест­вую из города в город»), не связан постоянно с какой-либо средой. Он, так сказать,– типичный деклассированный внесословный человек.

Но самое главное – он человек мысли, независи­мой от сословных и религиозных догм, он живет «своим умом». Все это выясняется в ходе допроса у Пилата, когда булгаковский герой, так сказать, запол­няет анкету.

В сущности, Иешуа пытается в своем времени ре­шать во многом те же проблемы, какие стоят и перед массовым обыкновенным человеком XX века. В чем суть спора между Иешуа и Пилатом? Иешуа уверен в возможностях человеческого самосовершенствования. С этим булгаковским героем связано представление о добре как признании ду­ховной неповторимости, личной ценности любого человека («злых людей не бывает»!). Истину Иешуа видит в гармонии между человеком и миром, и эту истину может и должен открыть каждый; стремление к ней – цель жизни человека. Имея такой «план», можно надеяться на «управление» собою и «всем вообще распорядком на земле».

Понтий Пилат, наместник римского императора в Ершалаиме, по службе осуществляющий насилие на поднадзорной земле, изверился в возможности гармонии между людьми и миром. Истина для не­го – в подчинении навязанному и непреоборимому, хотя и бесчеловечному порядку. Признанная жесто­кость обстоятельств, всевластное принуждение среды делает его жизнь мучительной и безысходно одинокой. Его головная боль – знак дисгармонии, раскола, который переживает этот необыкновенно умный и сильный человек, принимающий умом тот порядок, от которого, пусть и не всегда осознанно, страдает его дух. В исследовании этого противоречия и развивается их диалог. В чем повинен Иешуа?

В том, что он своими речами о вере и истине, о насилии и добре нарушал социально-идеологи­ческий порядок в Ершалаиме. Он вызывал этим тревогу у наиболее проницательных людей, стражей порядка. К ним принадлежит, как сказано, по своему служебному положению и Пилат.

И вместе с тем этот «статус кво» мучительно переживается самим Пилатом. Внутренне он тоскует об истине. Он-то чувствует и знает, что мир урод­лив и несправедлив, держится на цепях «веры» и «насилия». Пилат одинок, он отдает всю свою привязанность лишь собаке. Он принудил себя примириться со злом и расплачивается за это.

Сильный ум Пилата разошелся с его совестью. И головная боль – наказание за то, что его разум допускает и поддерживает несправедливое устройст­во мира. Это – символическая головная боль. И очень обнадеживающая! Это – тоска по нравственному ориентиру, по душевной гармонии.

Так в романе происходит открытие, если так дозволено выразиться, «истинной истины», то есть со­единяющей в себе разум и добро, ум и деятельную совесть. Это, с точки зрения булгаковского героя, и есть подлинная суть человеческой жизни. Об этом, как мы помним, идет большого изящества и ума разго­вор между Иешуа и Пилатом. Вот этот диалог.

В ходе допроса у Пилата выясняется, что обви­нения в подстрекательстве к мятежу, разрушению ершалаимского храма и тому подобное беспочвенны. Иешуа обязан своей клятвой подтвердить, что он никого не призывал к подобным действиям.

«– Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? – спро­сил, очень оживившись, развязанный.

– Ну, хотя бы жизнью твоею,– ответил проку­ратор,– ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!