Статья: Диалектика внутренней и внешней сторон литературно-художественного состояния

Понимание "Я" героя как единства "бытия-для-себя" и "бытия-для-другого" эксплицирует, что в этом единстве только и присутствует одна "другость". Это - родовая сущность, самоопределяющаяся, самозавершающаяся и самоценная и лишь персонифицированная в герое, который есть ее символ и даже функция. А потому он и не может быть "самостоятелен" и "упорен". И отношения его (как внутреннего) с автором (как внешним) - односущностны и потому не могут быть существенно-напряженными. Более того, автор, сам, будучи внутри этой сущности, завершен и определен, подобно герою, следовательно, лишен подлинной вненаходимости. То есть "классический характер" существенно уподобляется " самоотчету-исповеди" (персонифицированной родовой сущности), где автор (внешнее) и герой (внутреннее) совпадают; а это, как известно, дало М. Бахтину право утверждать, что такое соотношение "...не имеет художественного задания, то есть не эстетизуется" (5. с. 51).

Следствием разложения классического характера, по Бахтину, являются сентиментальный и реалистический разновидности. Их анализ мы проведем опять-таки посредством понятия "единства бытия-для-себя и бытия-для-другого". "...герой пассивен, он только претерпевает жизнь..." (5. с. 158), трансгредиентные моменты ослабляют его самостоятельность, и герой становится функцией либо этической, либо познавательной теорий автора.

В "Я" героя (внутреннее) вновь абсолютен момент "бытия-для-другого"; однако этой "другостью" теперь является автор (внешнее). Тут внутреннее есть внешнее, то есть подлинное их от ношение исчезает. Автор полностью овладевает героем.

2. Романтический характер. "Герой самочинен" и ценностно определяет ряд своей жизни (что, по Бахтину, в высшей степени важно - Б.С.), его одинокую познавательно-этическую позицию в мире и должен "преодолеть и завершить автор"; художественную целостность, внутреннюю необходимость завершения герою придает "ценность идеи"; "индивидуальность героя как воплощение идеи"; он лиричен, а его смысловая установка не авторитетна для автора (см.: 5. с. 157).

Вненаходимость автора менее устойчива, в "классическом характере"; "ценностный центр" перемещается "из границы" в свою жизнь, ее познавательно-этическую направленность; функцию завершения герой осуществляет сам и потому он становится бесконечными (см.: там же). Целое автора условно; он ожидает откровений героя.

В единстве моментов "бытия-для-себя" м "бытия-для-другого" героя, делая его одиноким, господствует "идея бытия-для-себя", так что "свое-иное" вытесняется или отождествляется со "своим". В романах Ф. М. Достоевского в конечном итоге эта идея "наталкивается" на сопротивление своего другого" (прежде всего совести). До возникновения этого трагического конфликта в герое внутреннее тождественно внешнему. Поэтому носитель идеи несамокритичен, несвободен и, следовательно, закрыт от общения одержимостью, несамостоятелен.

Таким образом, в "характере", как форме взаимоотношения героя и автора отсутствует действительное, продуктивное единство элементов личности; то есть от личности остается, собственно, лишь неодолимое стремление "быть личностью". В "классическом характере" безраздельно доминирует "другость" (род или автор), а в романтическом - "бытие-для-себя", или "в-нем-бытие".

Типический герой живописен, его ценностные установки не общечеловеческие, как у "героя-характера", но особенные (эпохальные, национальные, средовые), порожденные уже ставшим смыслом, а не становящимся, как у "героя-характера". Тип, по Бахтину, весь в настоящем, а характер - в прошлом, поскольку последний есть лишь однозначное саморазвертывание исходного, состоявшегося Целого. Тип пассивен ("коллективная личность" - Бахтин); он, по сути, персонифицированная функция коллективного "Особенного".

В авторе - познавательная избыточность; мир героя чужд ему и мертв, и поэтому познавательно-этическая установка героя совершенно не приемлема для автора; но тип как человек эстетизуется; он не целое, но только часть целого, обусловленная экономически ми, социальными, психологическими и даже физиологическими причинами; "тип" неотделим от определенного предметного единства (строя, быта, уклада). Автор критичен и в акте проблемного завершения героя абсолютен (см.:5. сс. 159-160).

Что позволяет выявить "наложение" методологического единства "бытия-для-себя" и "бытия-для-другого" на данную форму взаимоотношения автора и героя? В "Я" героя так же абсолютен момент "другости", но он разнороден:

а) "другость особенного" (эпоха, среда);

б) "другость автора".

Между этими "другостями" отношение конфликта. Следователь но, коллективно-целое героя вступает в конфликтную связь с авторским ценностно-смысловым оформлением.

В типической концепции М. Бахтина вызывает возражение та категоричность, с которой он отстаивает устойчивость свойств отношения автора к "герою-типу":

а) это отношение "критическое";

б) он даже "не приемлет".

Всякая эпоха чревата как исторически перспективными, негативно-консервативными, позитивно-консервативными и деградирующе-деструктивными тенденциями. Поэтому качество художественного отношения автора к тому или иному "герою-типу" детерминирует, во-первых, тем, какую из тенденций тот представляет и, во-вторых, - идеологом какой тенденции является сам автор. Так что критичность и неприемлемость могут уступить свое место солидарности и духовно-практической поддержке.

Значительный философский интерес (в русле проблематики нашего исследования) представляет анализ форм взаимоотношения автора и героя, проведенный М. Бахтиным в книге "Проблемы поэтики Достоевского". Как мы стремились доказать, в концепциях "характера" и "типа", которые Бахтин разрабатывал на материалах, прежде всего романа обычного типа, отсутствует герой-личность, поскольку в каждом из рассмотренных видов и разновидностей этой формы, абсолютен один момент - "бытие-для-другого". Ведь понятие "личность" отражает, персонифицирует конкретное состояние определенной социальной сущности, которая живет, развивается, черпая энергию для этого во внутренней своей противоречивости. Следовательно, личность - это существенно-динамическая целостность, в которой адекватно отражается объективно-сущностная противоречивость конкретной социальной системы. Именно этого мы не находим в художественных произведениях "обычного типа". И именно это М.Бахтин отмечает в творчестве Ф.М. Достоевского.

М. Бахтин определяет три фундаментальных открытия русского художественного гения, которые позволили Достоевскому создать предельно-реалистическую словесно-образную "модель-состояние" живой социальной действительности:

1. В произведениях Ф.М. Достоевского "...чужое сознание не вставляется в оправу авторского, оно рассматривается изнутри как вне и рядом стоящее, с которым автор вступает в диалогические от ношения. Автор создает независимые от себя живые существа (точнее, воссоздает), с которыми он оказывается на равных правах. Он не может их завершить, ибо он открыл то, что отличает 3личность 0 от всего, что не есть личность. Над нею не властно бытие" (5. с. 309).

Последняя фраза приведенного фрагмента явно навеяна ясперсовской концепцией структурных уровней человека. Немецкий мыслитель различает:

а) "эмпирическое Я" как предмет изучения естественных наук (био-психическая природа человека и порожденные ее потребностями способы жизнедеятельности);

б) "Сознание вообще", или человек как "нормативное существо" - объект политической и правовой манипуляций; это среднестатистический, заменимый индивидуум ("тип" на литературоведческом языке);

в) "Уровень духа" - это человек, который занимает в социальном целом существенно-значимое место благодаря своим существенно-значимым качествам, что делает его незаменимым, социально-духовной высшей ценностью. Это - высший, социально-реальный уровень бытия человека, который и выражается в понятии "личность";

г) Однако Карл Ясперс различает понятия "бытие" и "самобытие" человека; основой последнего является экзистенция, которую он толкует то как "непостижимое универсальное начало", то как "свободу". (см.: 32. сс. 427-428).

Мы считаем, что М. Бахтин в понятие "личность" вкладывает содержание понятия "самобытие" с его духовно-душевной основой. Таким образом, бытие человека есть продукт социальной обусловленности; самобытие есть продукт самоопределения. Разумеется, Бахтин ведет речь о том, как Достоевский понимал личность, а не о своей точке зрения, которая исходит из диалектико-материалистической социальной философии.

2. Второе открытие Достоевского М. Бахтин видит в изображении им (точнее, в воссоздании) саморазвивающейся идеи, неотделимой от личности. Идея становится предметом изображения и раскрывается она не в плане философской или научной системы, а в плане "человеческого события" (см. там же).

3. Третье открытие Достоевского - диалогичность как особая форма взаимодействия между равноправными и равнозначными сознаниями. Художественным произведениям до Достоевского (и в его время и после) присущ монологизм как отрицание равноправности сознаний в отношении к истине (понятой отвлеченно и системно) (см. 3. сс. 42-44; 5. с. 309). Эти открытия, по Бахтину, носят формально-содержательный характер, но устойчиво-значимое в них - форма. Конкретно-идеологическое их содержание меняется во времени и пространстве, "...но открытые Достоевским новые формы художественного познания человеческого мира, - отмечает М. Бахтин, - остаются" (5. с. 309).

Итак, каково же соотношение между внутренним (познавательно-этическим содержанием героя) и внешним (эстетической формой автора)?