Статья: Некоторые парадоксы естествознания с позиции единого принципа
Большая работа по тренировке мышления и памяти проводилась у иудеев.
Судя по Библии, в древние времена у иудеев широко практиковалось исследо-вание и толкование Закона и Пророков, весьма высоко ставился правый, муд-рый суд. Известно так же, что, начиная с 1-ого века, в большом числе раввин-ских академий все возрастающее количество правил "до предела испытывало память студентов" [21]. Добавим, что практика толкования Талмуда иудеями продолжалась до Нового времени включительно, надо полагать, при достаточ-ном "градусе" веры. Аскеза у иудеев тоже была в почете, а довольно обремени-тельный Закон был определенной практикой аскезы для всех, осуществляемой, надо полагать, со страхом Божьим и благоговением, а значит при высокой активности высших планов.
Отметим еще, что протестантский мир, имеющий особые заслуги в деле научно-технического прогресса, имеет в своей практике принцип толкования Святого Письма мирянами в отличие от католицизма и православия. Причем православие, не знавшее ни Реформации, ни Контрреформации, в своем стрем-лении оградить от еретических искажений христианское вероучение настолько последовательно (и успешно) проводило в жизнь принцип нетолкования (миря-нами), значит – немышления масс, что еще в первой половине 19-го века в Рос-сии Библию было не принято держать дома, она считалась чисто богослужеб-ной книгой [22]. Долгие века в России "не только миряне, но и духовники не должны были иметь никаких своих мыслей. Всякое независимое и самостоя-тельное суждение называлось гордостью и гибелью. Учить можно было только по книгам – так сказать слово в слово... Особый склад и звук церковного слова должен был действовать как нечто торжественное и даже непонятное" [23]. Добавим еще, что Библия была переведена на русский язык позже, чем Мани-фест коммунистической партии. Более ранняя попытка перевода Библии на русский язык была пресечена [24].
2.4. Библия: толковать или не толковать
Асауляк рекомендует искать по двенадцати толкований евангельским утверждениям, разумеется, в рамках православных догматов, причем первое толкование – историческое, буквальное, если такое понимание соответствует контексту. Сам по себе факт множественного толкования евангельских утверждений в православии не крамола, подобное можно встретить в трудах святых отцов.
Читать Новый Завет, говорит Асауляк, следует регулярно: вчитываться, вдумываться, тогда откроются новые пласты понимания. Дело в том, что, по Асауляк, Библия – книга вне времени, созданная в расчете на целый ряд циви-лизационных этапов. Человечество соответственно своему цивилизационно-му возрасту каждый раз имеет возможность находить в ней нечто новое и актуальное, так же и отдельный человек. В какой-то мере это обстоятельство, однако без должного осмысления, не укрылось от исследователей. Например, Лезов в статье о Бультмане говорит: "История исследования заставляет нас повторить очевидное: каждая эпоха находит в Иисусе нечто важное для себя; либо (со сменой оценочного элемента высказывания): каждая идеология нахо-дит в Иисусе лишь самое себя" [25].
Не менее важно отнесение принципа толкования Священного Писания и к мирянам. Не толковать знание – все равно что не иметь его, об этом (в том числе) говорит евангельская притча о талантах (Мат.25,14-30). "Талант", т.е. то, что дано нам от Бога, (а в конце концов все благое от Бога), в данном случае это знание, если его не умножать – не извлекать следствия, не развивать, что невоз-можно без толкования, без критического мышления,– отнимается, т.е. мы дела-емся как бы не имеющими этого знания, наверное, поэтому христианский, по идее православный, но фактически полуязыческий, народ и смог в кратчайший срок стать языческим – превратиться в жителей "страны массового атеизма". Все это имеет отношение к ставшей теперь столь явной и болезненной проблеме нашей недоцивилизованности.
Тем более, что евангельские принципы часто даются в виде тезисов и антитезисов, противоречивых утверждений, правда, не всегда легко выявляемых: с одной стороны Христос принес мир (Иоан.14, 27), с другой – меч (Мф.10, 34); с одной стороны "Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф.5, 39), а с другой – "Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями" (Мф.7, 6) – бесами чьего-то хамства, пьянства, перед собственным бесом глупости и т. п.; с одной стороны "Не судите, да не судимы будете" (Мф.7, 1), с другой – "горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру" (Мф.23, 23) и т. д. Говоря языком Альтшуллера, все это "технические противоречия", постановка "изобретательской задачи", которую, естественно, каждый должен решать в конкретное время в конкретных обстоятельствах, вот она – возможность тренировки мышления с участием высших планов, особенно, если мы делаем это с верой, любовью, во имя Божье, с помощью Божьей.
Конечно, при решении вопроса – толковать или не толковать, человек тоже оказывается перед лицом "технического противоречия": знание можно поте-рять, "законсервировав" его, а можно – перетолковав его. Человечество в целом решило эту изобретательскую задачу в соответствии со своим христианским возрастом (по Асауляк, человечество сейчас находится в начале зрелого возрас-та, так что вполне можно сказать – до недавнего времени детским возрастом): одни народы "зарыли" (в какой-то мере) данный им "талант" для лучшего сохранения, другие – хоть и пустили в оборот с пользой для себя, но, не видя возможности согласования Божественного знания с научной картиной мира (на самом деле картиной лишь физического плана, не понятого еще до конца, рассматриваемого изолированно от иных планов), перетолковали вероучение так, что оно вместе с основами религиозной практики, оказалось не без потерь во многих весьма важных отношениях. Однако и перетолкование Божествен-ного Знания не надолго сгладило конфликт. В конце концов это противоре-чие подорвало доверие к Божественному Знанию настолько, что оно стало восприниматься, как устаревшее, принадлежащее лишь истории. Тот аромат христианства, который, например, предлагает в качестве современного прочте-ния христианства Бультман [26] – лишь аромат, которым не заменить сам продукт.
В результате, тем или иным путем, для очень многих произошла утрата Знания через утрату веры в него. Теперь, как бы мы ни хотели вернуть себе данный Богом "талант", это невозможно без возрождения веры.
3. Где еще в физике можно найти указания на "потусторонний мир"?
Может показаться, что идея ПМ, без которой физику, да и вообще современному человеку, трудно даже подступиться к мысли о Боге, глубоко чужда физике (во всяком случае той, которая является основой современной техники, научно-технического прогресса, апеллировать к какой-то иной физике, допустим, физике торсионных полей, пока не представляется возможным). Однако на все можно посмотреть иначе. Даже в таком обычном и достаточно изученном явлении, как зрение, можно усмотреть указание на существование ПМ, не говоря уже о квантово-механическом парадоксе, который просто вопиет о нем. (Правда, вопиет, не значит доказывает).
3.1. Феномен зрения
Как известно, то, что мы видим, когда смотрим на предмет, (зрительная картинка), является изображением этого предмета, полученным в результате "компъютерной" обработки изображения, имеющегося на сетчатке. Где находится при этом изображение "зрительная картинка"? Ясно, что не во внешнем по отношению к человеку мире. Там находятся сами предметы. Тогда может в голове человека? Информация, относящаяся к изображаемому предмету, там, конечно, содержится, но, естественно, в закодированном виде (так или иначе все сводится к возбужденным атомам). Где-то должен быть декодер этой информации и синтезатор изображения – того, которое является именно нашему я. Пусть это изображение иллюзия, но где-то же она существует: если ее нет нигде, то нет и зрения. Причем, хоть это и иллюзия, но с другой стороны – некая реальность, так как несет нашему я реальную информацию, а стало быть и налицо материальный (или тонкоматериальный) носитель ее. Если воспользоваться вышеупомянутой идеей многопланового характера мироздания, то можно предположить, что синтезируемое изображение находится где-то там в ПМ, причем оттуда же из ПМ наше я рассматривает это изображение. Аналогично и мысли, которые являются именно мыслями лишь для нашего я, в этой модели находятся в плане мыслей – ментале, тоже "по ту сторону", так же, как и память, без которой невозможно мышление (как минимум существенная ее часть).
Поскольку мысли в конечном счете (через наше я) могут управлять чем-то физическим, следует предположить, что между физическим миром и ПМ (не будем уточнять какими именно планами) имеется канал связи "оттуда", в то время как, например, факт зрения указывает на канал "туда". Так что любая замкнутая в физическом отношении система, в том числе вселенная в целом, фактически является разомкнутой. В пользу разомкнутости мира в любой его точке за счет доступности его воздействиям мысленных посылов как раз говорят описанные Налимовым эксперименты с "маятником" и генератором шума [27].
3.2. Квантово-механический парадокс
Теперь попытаемся "почувствовать" ПМ с другой стороны – как нечто крайне естественное для физики. Вспомним известный квантово-механический парадокс, в котором фигурируют два электрона, образующие единую квантово-механическую систему с определенным общим спином, равным нулю, и неопределенными спинами каждого электрона с вероятностью каждого варианта 0,5.
Удалившись как угодно далеко друг от друга, они остаются единой квантовомеханической системой, поэтому измерение спина одного из них мгновенно делает определенным спин другого так, что суммарный спин остается равным нулю. Вопрос как, каким образом? Разве не через какую-то специализированную область ПМ, назовем ее нуль-пространством? Все это выглядит, как если бы бытие квантово-механической системы состояло в "осциллировании" каждого электрона между миром физическим и этим нуль-пространством (НП). У каж-дой системы как бы свое НП. Частота "осцилляций" бесконечна, что является прямым следствием мгновенности дальнодействия, но для облегчения работы воображения ее можно представить как достаточно большую. Из НП любой электрон может "вынырнуть" и быть обнаруженным в какой-то точке пространства с вероятностью, стандартным образом определяемой в квантовой механике. Когда электрон, вынырнув поблизости микрочастиц измерительного прибора, вступает в достаточно сильное взаимодействие с ними так, что прибор обнаруживает его, прежняя квантово-механическая система двух электронов распадается и образуется две новые: одна – состоящая из микрочастиц прибора и провзаимодействовавшего с ним электрона (одного из электронов первона-чальной пары), другая – одиночный электрон (второй электрон этой пары). Очевидно, теперь этот одиночный электрон может быть обнаружен лишь с соответствующим спином.
Подобная картина внешне как раз укладывается в рамки концепции мгно-венного дальнодействия. Несмотря на то, что признание существования последнего является оптимальным решением в том смысле, что при этом и соотношение неопределенностей справедливо, и полнота квантовой механики сохранена [28], тем не менее многими оно отвергается именно как интуитивно неприемлемое [29]. И это нормально, пока мы стоим на почве физики, ведь современная физика высказывается за принцип близкодействия. Но на сегод-няшний день соотношение неопределенностей является стандартной частью квантовой механики, а проблема скрытых параметров, возникающая в случае, если квантово-механическое описание не полно, для физиков не проблема, вернее, надуманная проблема, фактически они никому не нужны. Так что дело лишь за интуицией. Это можно понимать и так, что квантовая механика просто указывает нам на существование области нефизического, на метафизику. Соответствующая настройка интуиции, позволяет почувствовать, что парадок-саль