Статья: Пространственно-временной континуум как форма целостности культуры: к постановке проблемы
М.С. Каган впервые предпринял попытку на основе системного анализа указать на специфику качества культуры, структура которого определяется «взаимосвязью трех модальностей культурного «субстрата»: человеческой модальности, в которой культура выступает как совокупность ненаследуемых качеств человека… ; процессуально-деятельностной модальности, в которой культура предстает как способ деятельности человека, ее «технология»; предметной модальности, в которой культура является инобытием человека, охватывающем все многообразие его творений» [18 ]. Таким образом, культура, неразрывно связанная с природой, обществом и человеком выступает как преображение «человеком природы по законам общества». Такое философско-культурологическое видение уже имплицитно предполагает континуум культуры, ибо «триединая система «общество — человек — культура» образует миниатюрную нишу в бескрайнем пространстве природы… и три подсистемы данной системы не «слагаемые», каждое из которых занимает в ее пространстве четко локализованное место… , а такие подсистемы, которые как бы наслаиваются друг на друга, пронизывают друг друга, переходят друг в друга» [19 ].
Кроме того, в бытии и развитии культуры можно выделить два разнонаправленных процесса: опредмечивание субъективности и ее распредмечивание. В этом отношении культура выступает как посредник между формами объективного и субъективного бытия. Именно в такой роли она обеспечивает превращение возможного в действительное — втягивание накопленной избыточности человеческого бытия в некоторую общую форму, которая окультуривает данную избыточность, встраивая ее в рамки данной эпохи и сложившейся формы организации. Отсюда следует, что еще одной константой культуры является беспрерывное становление ее пространства.
На подвижность границ культуры оказывают влияние факторы, корректирующие субъектное бытие. Таким «ограничителем» выступает общество, которое осуществляет эту функцию, формируя определенные потребности и интересы людей, которые предопределяют сам уровень и выбор технологий. Так, люди менее развитого общества не могут осваивать культуру более развитого общества, поскольку социум определяет и границы культурного творчества, и границы освоения, и возможности трансляции и хранения культуры.
Другим фактором, корректирующим бытие субъекта в культуре, выступают особенности природно-территориальных и климатических условий. Действительно, территория выступает основанием, формирующим особенности бытия субъектов, черты характера того или иного народа, особенности его деятельности, художественной культуры. Можно предположить, что территория воспроизводится в деятельности субъектов прежде всего через то особое пространство-время, которое входит в историю ее населения, центрируя инфраструктуру через выделение определенных регулирующих инстанций: традиций, социальных институтов, процессов элитообразования и других, порождая самосознание и самообособление регионального субъекта. Следовательно, и территория может выступить тем фактором, который участвует в формировании границ, влияя на пространственно-временной континуум.
Таким образом, субъект выступает организующим началом развертывания культурного пространства и гарантом его постоянной актуализации.
При этом, формируя границы, субъект «держит» не только культурное пространство, встраивая в него нормы, ритуалы, традиции — все то, что характеризует устойчивость этого пространства, но и непрерывно актуализируя в этом пространстве те или иные смыслы, проблемы, технологии, он постоянно восстанавливает в нем координаты времени. Прежде всего, это связано с преобладанием настоящего времени, благодаря чему культура и выступает как способ бытия взаимодействующих субъектов. Действительно, если субъект — центр культурного пространства-времени, то указание на настоящее время его бытия означает актуализацию в каждый конкретный момент тех или иных смыслов в культурном пространстве. Культура как непрерывность смыслообразования, понимания и общения, постоянно самовосстанавливается. Переживая смыслы, субъекты постоянно «перемещаются» в них, «выстраивают» через них отношения актуального и неактуального, близкого и далекого в этом пространстве и свою дистанцию по отношению к ним. Настоящее как временная характеристика континуума осваивается через бесконечное конструирование, перевод настоящего времени в формы пространства, которое выражает значимость событий во времени. Чем больше значимость этих событий, тем на протяжении большего пространства они сохраняют свое значение и актуальность. Отсюда же и структурирование в настоящем бесконечного количества отношений — верх — низ, сакральное — профанное и т.д. Функция настоящего времени в континууме заключается в сохранении актуальности смысла, который развертывается в пространстве. А функция пространства — в реализации меры этого смысла в потоке времени, в возможности снимать смысл, переносить, интенсифицирвать или ослаблять его.
Характеризуя бытие культуры как целостности, В.С. Библер точно сформулировал мысль о статусе настоящего времени в пространстве культуры, отметив, что во-первых, «культура всегда существует в одновременном «пространстве» многих культур, в культуре нет разновременности и «снятия». Во-вторых, время культуры — всегда — настоящее, то сегодня, в котором общаются и диалогизируют все прошлые и будущие культуры. Сейчас это реальное время бытия, события и общения культур — культура ХХ века. В-третьих, в этом общении каждая культура реализует себя как культура отдельная, самобытийная, закругленная и неисчерпаемая в своей неповторимости и вечности. Разговор в культуре всегда идет сегодня, но — всегда — через века. В- четвертых, … общение культур и определение каждой культуры осуществляется как … общение личностей» [20 ].
Культура, таким образом, раскрывает свою целостность через взаимосвязь пространства-времени и содержания, т.е. континуально, и способом представленности этого континуума культуры выступает актуализированное в настоящем времени бытие субъекта.
Но осуществление культурой своих функций таких, например, как функции трансляции человеческого опыта, социализации, регуляции, порождает необходимость в постоянных перемещениях смыслов, порождая внутреннюю неоднородность культурного пространства-времени, постоянное циркулирование в его структуре различных культурных смыслов, и характер этих перемещений обеспечивается выделением таких важных структурных компонентов культуры как центр и периферия.
Центр выступает как положительная ценность для сознания субъектов, представляя собой сферу, где интересы наиболее защищены благодаря статусу того, кто находится в данном пространстве. Уже отсюда следует то обстоятельство, что интерес разных субъектов, направленный на овладение центром, — важный механизм развития культуры, всех изменений в структуре ее динамики. Поэтому к культурному пространству в полной мере относится характеристика, данная французским социологом П. Бурдье, «пространство, точнее, места и площади овеществленного социального пространства или присвоенного физического пространства обязаны своей дефицитностью и своей ценностью тому, что они суть цели борьбы, происходящей в различных полях, — в той мере, в какой они обозначают или обеспечивают более или менее решительное преимущество в этой борьбе» [21 ].
В центре культурного пространства удовлетворяются определенные интересы через саму статусную выделенность этой «части» пространства и ее функционально признанные, легитимные свойства, такие как порождение нормативности, управления, власти, принадлежности к элите. Вот почему, как правило, нововведения идут от центра, который координирует, связывает в единство различные подсистемы со своей ритмикой, колебаниями, обеспечивая необходимые параметры «полифонии» субъектов всей культурной системы.
С другой стороны, периферия представлена той «частью» культурного пространства, которую отличает относительная пассивность, отсутствие концентрации элит и их инструментов — положения, влияния, власти. Чаще всего, периферия — это пространство освоения того содержания, которое идет от центра. Именно это значение фиксируется и на уровне обыденного сознания, где периферия связывается, как правило, с противоположностью центру: все те содержательные характеристики, которые приписываются центру, на периферии воспроизводятся со знаком «минус». Причем, их собственная ценность — положительная или отрицательная — в историческом развитии традиционно была обусловлена уровнем экономической жизни. Применительно же к современности можно, по-видимому, говорить и о таких их основаниях как развитость информационных технологий, образовательный потенциал и освоенность современных технологий в жизни в целом.
Качественные характеристики центра и периферии, которыми обусловлена их ценность, ярко характеризует фрагмент из лекции Ф. Броделя, исследовавшего с этой точки зрения регионы мира: «Блеск, богатство, радость жизни соединяются в мире-экономики, в его сердце. Именно здесь, под солнцем истории, жизнь обретает свои самые яркие цвета; цены здесь высоки, но высоки и доходы, здесь вы найдете банки и лучшие товары, самые выгодные ремесленные и промышленные производства и организованное на капиталистический лад сельское хозяйство: отсюда расходятся и здесь сходятся дальние торговые пути, сюда стекаются и драгоценные металлы, сильная валюта, ценные бумаги. Здесь образуется оазис передовой экономики, опережающий другие регионы. Путешественник отметит это, попав в XV веке в Венецию, в XVII — в Амстердам, в XVIII — в Лондон, а сегодня — в Нью-Йорк… Это высшее качество жизни заметно снижается, когда попадаешь в соседние страны, промежуточные зоны, постоянно соперничающие, конкурирующие с центром. Там большинство крестьян лишены свободы, там вообще мало свободных людей; обмены несовершенны, организация банковской и финансовой системы страдает неполнотой и нередко управляется извне, промышленность и ремесла относительно традиционны» [22 ].
Но введение представления о центре и периферии как основаниях структурирования пространственно-временного континуума ставит вопрос не только об изучении территориальных центров. Значительно важнее здесь указать на роль центра как «эмбриона», или пользуясь понятием О. Шпенглера, прасимвола, т.е. самого глубинного основания культуры. В этом своем значении центр задает такой пространственно-временной контекст, в котором могут получить понимание и объяснение не только отдельные отношения, ценности, события, предметы, но и сами действующие субъекты как носители логики отношений заданной этим центром. Их самораскрытие, выделенность идет от «каркаса» целостности культуры, в который входят все подсистемы и функции. А потому в коде человеческой деятельности уже вписаны эти матрицы, которые структурируют в дальнейшем конкретные ценностные ориентации. Этот смысл «центральной зоны культуры» убедительно раскрыт в трудах Э. Шилза, Ш. Эйзештадта и С.В. Лурье [23 ]. Они показали, что центр — относительно автономная сфера, или «зона культуры», которая локализуется в общественной системе, меняя внешние формы своего выражения, она «не является феноменом пространственной локализации. У нее едва ли ест