Статья: Русский либерал Премьер-министр временного правительства - князь Львов
В Москве создан "Всероссийский земский союз помощи больным и раненым военным" (ВЗС) - его возглавил Львов. Через год этот союз объединился со Всероссийским союзом городов в единую организацию - ЗЕМГОР. Его главой единодушно избрали Львова. ЗЕМГОР "ворочал" огромными средствами, и, как почти всегда бывает, к чистому делу прилипали нечестные, а то и просто воровские руки. Вместе с тем растущая роль ЗЕМГОРА вызывала у некоторых лидеров либеральной оппозиции желание политизировать его деятельность, использовать как средство давления на власть. Все это настораживало правительство, и власти начинают "теснить" деятельность ЗЕМГОРА. Правые круги вообще требовали закрыть "общественные организации", скатывающиеся, по их мнению, на революционный путь. Но на одной из записок такого рода Николай II наложил резолюцию: "Во время войны трогать общественные организации нельзя".
Львов борется и с коррумпированностью, и с политизацией ЗЕМГОРА, но рутина и косность бюрократии непробиваемы. На съезде земских деятелей в сентябре 1915 года он заявил: "Столь желанное всей стране мощное сочетание правительственной деятельности с общественностью не состоялось". Стране "нужен монарх, охраняемый ответственным перед страной и Думой правительством".
Конечно, это говорило о "полевении" Львова. Уже после революции некоторые историки, основываясь главным образом на рассказах А. Гучкова, разыскивали "следы" участия Львова в конспиративном заговоре с целью устранить Николая II. Но никаких доказательств тому не нашлось. Львов был монархистом и твердым противником радикальных государственных перемен. Тем не менее уже в 1916 году имя Львова стало фигурировать во многих списках членов "ответственного министерства" или "министерства доверия", которое должно было заменить существующее "правительство бюрократов". Эти списки возникали в кругах либеральной оппозиции, которая не останавливалась перед опасностью "перемены коней на переправе", а имя Львова, "безупречного в нравственном отношении человека", более всего нужно было как "символ" чистоты будущей власти, ее освобождения от пленения "темными силами".
Премьер-министр
Либеральная оппозиция могла торжествовать. Яростная критика правительства и "распутинская" дискредитация императорской четы раскачали "лодку" царской власти. При первом же толчке (забастовках рабочих и бунте солдат Петроградского гарнизона) она перевернулась. Поздно вечером 2 марта 1917 года (часы показывали 23 часа 40 минут) в "литерном" поезде, стоявшем на станции Псков, император Николай II сообщил делегатам Государственной думы - А. Гучкову и В. Шульгину - о своем отречении в пользу брата, великого князя Михаила Александровича. На Манифесте об отречении значилось: "Псков, 15 ч. 5 м. 2 марта 1917 г.". Час и минуты были проставлены дневным временем, когда Николай II принял решение об отречении. Это должно было подчеркнуть добровольность акта, совершенного еще до приезда делегатов.
Забрав Манифест, Гучков и Шульгин попросили Николая II подписать два указа: о назначении главы нового правительства и нового верховного главнокомандующего.
- Кого же? - спросил царь.
- Князя Львова, Ваше Величество, - ответил Гучков.
- Ах, Львова... Хорошо - Львов... - сказал Николай. Интонация, с которой это было произнесено, свидетельствовала о психологической надломленности царя.
Указ Правительствующему Сенату о назначении Львова председателем Совета министров был датирован 2 часами дня 2 марта, то есть на час раньше времени, проставленного в отречении, - Львов, таким образом, назначался еще царствующим императором. А верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай Николаевич.
Существует точка зрения: истинный революционный переворот совершился в России не 2 марта, с отречением от престола Николая II, а утром 3 марта, когда великий князь Михаил Романов отказался принять престол до решения Учредительного собрания. Один из министров Временного правительства В. А. Маклаков, например, считал, что именно этот отказ привел к коренной перемене государственного режима в России. Почему так поступил Михаил? Многие считают, что у него просто не было иного выхода: приняв престол, он стал бы жертвой антимонархически настроенных "масс". Это, по меньшей мере, спорно. П. Милюков полагал, что в России нашлись бы силы, способные отстоять монархию во главе с Михаилом Романовым, - конечно, "не без пролития крови".
Утром 3 марта члены только что сформированного Временного правительства и Временного комитета Государственной думы посетили Михаила Романова в квартире на Миллионной улице, дом 12. Решался вопрос о принятии Михаилом престола. Милюков и Гучков настаивали на принятии престола. Керенский умолял великого князя отказаться. Впоследствии он вспоминал: "Великий князь потерял свое спокойствие, он явно нервничал, мучался, делал какие-то судорожные движения руками (Керенский не знал, что у Михаила было обострение язвенной болезни. - Прим. авт.)". Для всех присутствующих эта сцена становилась все более мучительной. Наконец Михаил прекратил прения, сказав, что хочет отдельно поговорить с Родзянко и Львовым. Втроем они вышли в соседнюю комнату... Нет свидетельств, о чем они там говорили. Впрочем, позиция Родзянко известна: он поддерживал Керенского. А Львов? Возможно, он пошел за большинством, исходя из общей либеральной веры в Учредительное собрание. Возможно. Этого мы не знаем. Знаем только, что, выйдя к собравшимся, Михаил, по воспоминаниям некоторых участников совещания, со слезами на глазах заявил о своем отказе от престола...
Уход
Пока новая, демократическая Россия переживала свой "медовый месяц", пока, как казалось, все слои, все классы объединились в содружестве и ему не будет конца, князь Львов всем представлялся лучшим главой правительства (одновременно он занимал пост министра внутренних дел). Газеты называли его российским Вашингтоном.
Керенский много позже писал: "В этом глубоко религиозном человеке было что-то славянофильское и толстовское. Приказам он предпочитал убеждение и на заседаниях кабинета всегда стремился побудить нас к общему согласию. Он "слепо" верил в неизбежный триумф демократии, в способность русского народа играть созидательную роль в делах государства. И не уставал и на людях, и в частных разговорах повторять слова: "Не теряйте присутствия духа, сохраняйте веру в свободу России".
Все основные права и свободы, превратившие Россию, по признанию Ленина, в самую демократическую страну мира, были установлены Временным правительством в премьерство Львова: полная политическая амнистия, отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений, провозглашение всеобщих выборов в органы местного самоуправления, подготовка выборов в Учредительное собрание, равноправие женщин и др.
Революционные иллюзии или революционный обман? Как скоро они испаряются в душах тех, кто был ими увлечен! Война продолжалась, экономическое положение стало еще более трудным. Политическая свобода... Но что она давала миллионам солдат, крестьян, рабочих? Как высказался один из публицистов, дали народу Шекспира, позабыв, что он нуждается в сапогах. Представители правых, консервативных кругов, которые предупреждали об опасности резких политических перемен, особенно во время войны, и утверждали, что приход либеральной интеллигенции к власти лишь откроет путь крайним, экстремистским силам, оказались правы.
Уже в апреле 1917 года Временное правительство стояло перед лицом мощных атак левых сил, среди которых наращивали свое влияние большевики. В начале мая Временное правительство было переформировано. Несколько министерских постов заняли социалисты - меньшевики и эсеры. Правительство стало коалиционным - кадетско-социалистическим. Львов был сторонником коалиции, он считал, что она приблизит власть к народу, позволит лучше знать его требования. Большевики, однако, и из этого извлекли политические дивиденды. Они утверждали, что меньшевики и эсеры предали интересы "масс", пошли на сговор с буржуазией "за министерские кресла".
Летом 1917 года как реакция на растущую революционную анархию, на развал армии и распад государства обозначилась консолидация правых сил, которая в конце августа проявится корниловским движением. Над Россией все явственней вставал призрак гражданской войны. Первые ее выстрелы прозвучали в начале июля: после провала наступления на фронте большевики в Петрограде предприняли первую, но плохо организован ную попытку прийти к власти.
В 1925 году эмигрантский журнал "Современные записки" напечатал интереснейшие воспоминания активной свидетельницы русской буржуазной революции К. Ельцовой. Эти воспоминания проливают яркий свет на то, почему человек, с которым либеральная и демократическая общественность связывала столько надежд, был вынужден в отчаянии опустить руки и покинуть свой пост. К. Ельцова посетила Львова накануне его ухода в отставку, 7 июля 1917 года. Она рассказывала:
"Мы молимся о Вас Богу, чтобы он помог Вам, - сказала я. Он поднял голову и смотрел на меня своими узкими, пристальными, даже пронзительными глазами.
- За это спасибо, - серьезно и просто сказал он и помолчал. - Но мы ничего не можем...
У меня сжалось сердце.
- Мы - обреченные. Щепки, которые несет поток, - сказал он.
Я говорила ему о юнкерах, о готовности к борьбе.
- Нет, нет, - перебил он, - разве это возможно? Начать борьбу значит начать гражданскую войну, а это значит открыть фронт. Это невозможно...
Не слушая меня и все думая, он сказал покорно своим русским, каким-то мужицким тоном: "Что же поделаешь? Революция и революция..."
7 июля 1917 года князь Львов подал в отставку. Его сменил А. Керенский.
Тюрьма
Отставка далась Львову нелегко. Его состояние нетрудно понять. Это было состояние человека, идеалы и надежды которого рушились на глазах. Он боролся за обновленную и свободную Россию, а она все глубже погружалась в анархию, в развал. Неужели всё лишь страшная ошибка? Как и после смерти любимой жены, Львов уехал в Оптину пустынь...
В конце октября 1917 года большевики свергли Временное правительство. Министры были отправлены в Петропавловскую крепость, а вскоре ВЦИК Советов издал декрет, объявлявший "вождей кадетской партии" врагами народа, подлежащими аресту. Банда пьяных матросов и милиционеров ворвалась в Мариинскую больницу, где видные кадетские деятели А. Шингарев и Н. Кокошкин находились на излечении, и зверски убила их. Ввиду угрозы ареста, а то и физической расправы многие кадеты покидали Москву и Петроград, нелегально пробирались в Сибирь или на юг России, где консолидировались антибольшевистские силы.
Разыскивали ли большевистские власти Львова? Весьма возможно: хотя он и не состоял в кадетской партии, тем не менее был близок к ней. В эмиграции Львов писал мемуары, но не довел их до 1917 года. Однако некоторые эпизоды Львов рассказывал близким ему людям. Один из таких эпизодов - арест и пребывание в тюрьме - был записан его секретарем Т. Полнером и опубликован в журнале "Современные записки".