Бескорыстие дружбы

    Когда домовладельцу Турному сообщили, что его старый друг Плетанек появился в Праге и уже у пяти знакомых занял по двадцать крон, Турный стремглав бросился домой, чтобы должным образом подготовиться к встрече. Он, задыхаясь, вбежал в квартиру и первым делом запер комнаты. Потом спустился к привратнику, попросил у него старый чубук от трубки и сбегал в табачную лавочку за мундштуком. Там он заодно достал кусочек пемзы, закоптил ее на огне и хорошенько натер ею трубку, чтобы она выглядела погрязнее. Подумав, он надломил мундштук, обернул его бумажкой и завязал веревочкой. Теперь трубка выглядела так, будто была принесена с помойки. Турный торопливо собрал и выкинул все сигарные окурки, а коробку с сигарами выставил за окно. Натянув старый костюм, в котором он летом возился в цветнике, Турный упрятал хорошее платье в шкаф. Кошелек он бросил на стол, оставив в нем мелочь — не более кроны. На доске у черного хода он написал мелом: «Должен угольщику 2 кроны 45 геллеров, мяснику— 12 кр. 50 гел., за керосин — 24 гел.». Покончив с этим, он снова спустился в швейцарскую предупредить, что скоро к нему явится один человек, так чтобы не говорили «барин дома»; пусть его называют просто господин Турный и, в случае чего, скажут, что он давно уже не домовладелец. Поднявшись опять к себе, он остановился в кухне и с облегчением вздохнул. Потом бегло осмотрел все приготовления и остался доволен. «Теперь пусть приходит этот Плетанек». И тот пришел. Ввалился в кухню сумрачный, со страдальческим видом, и Турный тотчас заметил свежую заплату у него на локте. Материя немного отпоролась, и под заплатой было видно совершенно целое отличное сукно. — Вижу, ты процветаешь? — вопросил Плетанек. — Давненько мы не виделись. Ты стал домовладельцем, а в меня, если можно так выразиться, жизнь запустила свои когти. Турный покашлял. — Процветаю? Я уже больше не процветаю Дом продан. Плетанек усмехнулся. — Что ж, это, может быть, к лучшему. А вот мне не везет. Придется переезжать в Прагу. Собственно, у меня уж и багаж в дороге. А на переезд нужно триста крон. Как говорится, пришла беда, отворяй ворота. Столько бед, столько неудач, что и не поверишь. «Время орудовать с трубкой», — подумал Турный. — Эт-то трубка? — ужаснулся Плетанек, увидев жуткое сооружение.-Да ведь у тебя был отличный чубук! — Был… действительно был, — жалобно вздохнул Турный. — Только уж та трубка — ау! Пришлось продать. Да, дружище, времена изменились. Теперь мне не по средствам даже приличный мундштук. У тебя случаем нет ли табачку? Плетанек мрачно усмехнулся. — У меня табак! Откуда? Я не курил уж целую вечность. За что все это, о господи? Где я найду деньги, где, я спрашиваю? — Я бы дал тебе покурить, дружище, — продолжал обыгрывать трубку Турный, — да уж больно плоха у меня трубка. Никак не соберу денег на новый мундштук. Подправил вот кое-где, а нагар никак не снять. Погляди, какая грязь. Уж второй год. А где, спрашивается, взять денег на новую? Вон на столе кошелек. Загляни в него, что ты там увидишь? Сорок пять геллеров. И это — все мое состояние. Нужно прожить на них месяц, два месяца! — Какой тупик! Какой ужасный тупик! — скулил между тем Плетанек. — Прямо стреляться впору. Если не достану сегодня двенадцать крон, конец всему. А с этой суммой можно, пожалуй, начать новую жизнь. Одеть детей, накормить их… — У тебя дети? Откуда? — Долгая история. Пятеро. Шестого мать родила перед кончиной. И все болеют. Сейчас вот старший лежит с наростом в пищеводе. Операция стоит сто двадцать крон. А где их взять? Как спасти жизнь несчастному ребенку? Одна надежда на друзей, на старых товарищей, которые .. — Подожди-ка, я закурю, — прервал его Турный и принялся шарить по карманам. Вынув два окурка, он раскрошил их и набил трубку. — Это из почтамта, — пояснил он, — я всегда там подбираю. Там всегда много. И еще около немецкого театра. Плетанек снова захныкал. — У тебя хоть есть на это время. А что я, отец шести ребят? Несчастья прямо сыплются одно за другим. Как усмотреть за детьми? Почему, ты думаешь, я приехал в Прагу? А потому, что один из моих мальчиков нечаянно поджег сарай соседа. Приходится платить восемьсот крон. Вот я и пришел к тебе, старому другу… — Минуточку, — спохватился Турный, — я чуть не забыл кое-что. — Он подошел к дощечке у дверей и, покосившись на наблюдающего гостя, написал мелом: «Бакалейщику за спички-2 гел.». — Ох, ох, долгов набралось сколько! Как только расплачусь с ними!.. Разлился стук, и в кухню вошел почтальон с денежной сумкой. — Почтение владельцу дома! — возгласил он. — Распишитесь, пожалуйста, господин Турный. И пока несчастный дрожащей рукой расписывался в получении 470 крон очередного дивиденда от маргариновой фабрики в Либени, почтальон выложил на стол пачку новеньких асигнаций. Когда он вышел, Турный тупо посмотрел на гостя, махнул рукой и простонал: — Бери отсюда сколько хочешь, ты, душегубец. И заревел, как белуга.