Сочинение «Быть знаменитым некрасиво» (тема поэта и поэзии в творчестве Б. Л. Пастернака)

    В стихотворении “Быть знаменитым некрасиво” Б. Пастернак сам ответил на вопрос, в чем заключается назначение поэзии:

    Цель творчества — самоотдача,
     А не шумиха, не успех.
    Позорно, ничего не знача,
    Быть притчей на устах у всех.

    “Самоотдача” — вот то слово, которое дает ключ к пониманию творчества Пастернака. Он писал не потому, что стремился к известности, славе, всенародному признанию, а потому, что поэзия — крик его души, способ самовыражения. Значимость художника определяется не количеством им написанного, а его честностью и силой отзвука в сердцах читателей. Пастернак умел добиться этого отзвука. Став лауреатом Нобелевской премии, он писал:

    Я весь мир заставил плакать
     Над красой земли моей.

    Для того чтобы заставить читателя плакать, нужно быть гением. Эти слова сказаны были о прозе, но их в равной мере можно отнести и к лирике Пастернака. Он не оставляет читателя равнодушным. В противовес всем обстоятельствам, созданным тоталитарным государством, обрекающим на молчание и творческую гибель не только Пастернака, но многих его современников, поэзия осталась жить. Творчество Пастернака оказалось выше запретов и гонений. Это может означать только одно — поэт верно понимал свое предназначение и делал то, что считал правильным.
    Нет необходимости глубоко анализировать лирику Пастернака для того, чтобы понять отношение автора к своим произведениям. Дело в том, что во многих стихах он прямо высказывает это отношение. Достаточно вспомнить стихотворения “Так начинают. Года в два...”, “Определение поэзии”, “Поэзия”. Особенно интересно и необычно второе из упомянутых стихотворений. В нем бросается в глаза мнимая произвольность определений поэзии: кажется, что подбор слов обусловлен не смысловой, а, скорее, звуковой близостью. Действительно, на первый взгляд, странный ряд: свист, щелканье льдинок, ночь, поединок соловьев, горох, слезы вселенной, Фигаро. Удивительно: наряду с традиционными атрибутами любовной лирики, так ши как ночь и соловьи, — слезы вселенной в лопатках и горох. Но на самом деле здесь звучит настоящая поэзия, впитавшая все богатства мира. Мир, раздробленный на такие несхожие составляющие, все же представляет собой необыкновенную цельность, единство всего сущего. Все предметы связаны между собой, превращаются один в другой. В этом романтическом стихотворении неожиданным оказывается финал — вселенная глуха к поэзии. Но главное не в этом, а в том, что поэзия — есть и она воплощение и единство всего, что только существует на свете. Близко к “Определению поэзии” и другое стихотворение — “Поэзия”. Даже названия их сходны. Во втором стихотворении тоже дается в некотором смысле определение: поэзия не есть нечто искусственное, надуманное, противостоящее жизни, но — часть жизни, составляющая человеческого бытия. Поэт умеет находить лирическое начало в самых обыденных вещах и мыслях, которые на деле оказываются не такими уж и обыденными. Для подтверждения этого можно вспомнить одно из ранних стихотворений Пастернака “Февраль. Достать чернил и плакать...” Оно построено на уподоблении природных явлений и поэтического вдохновения, начала творчества. Творчество становится прямым продолжением весенних процессов в природе, причем стихийность написания стихов так же естественна, как ливень и ветер:

    И чем случайней, тем вернее
    Слагаются стихи навзрыд.

    Философичность лирики Пастернака заключается в том, что она решает одну из самых важных проблем современности — трагический разлад человека и мира, ставшего ему враждебным и кажущегося лишенным смысла. Природа видится современному человеку равнодушной, подчас — жестокой.
    Все направлено против людей (в их собственном понимании): стихийные бедствия, эпидемии, космические катаклизмы обрушиваются непредсказуемо и несут гибель. Но Пастернак привык видеть природу в ином свете, его восприятие близко к пушкинскому, тютчевскому, фетовскому:

    Сырой овраг сухим дождем
    Росистых ландышей унизан.

    Окружающий мир пронизан человеческими эмоциями и уже потому не может быть чуждым. Пастернак живет чувством сопричастности природе, этим пронизано его творчество, что бросается в глаза даже человеку, впервые открывшему его книгу.
    Еще одна характерная черта лирики Пастернака — религиозность, скорее, даже не религиозность (это слово в наше время приобрело не совсем однозначное определение с оттенком иронии), а искренняя вера и стремление донести ее до читателя. Выражение этой веры, в частности, в том, что у Пастернака природа не живет своей особой жизнью, а является равноправной участницей человека в попрании смерти “усильем воскресенья”. Здесь достаточно сослаться на стихотворения “На страстной”, “Рождественская звезда” (гениальный союз простоты и виртуозности), “Чудо”, “Гефсиманский сад”.
    Поэт должен во всем “доходить до самой сути”, как писал Пастернак в одном стихотворении. Но суть эту не таить в себе, а нести читателю, говоря с ним не с оттенком превосходства, а как с равным, с Человеком. Талантливый человек не должен возвышаться над толпой, “но быть живым, живым и только”. В этом — высшее предначертание поэта. Чацкий, вобравший в себя “дух отрицанья и сомненья”, пытается перенести западные идеи и принципы в условия отечественной действительности. Его не было в Москве около трех лет — за это время он стал чужим местному обществу и чуждым городу человеком. “Нет, недоволен я Москвой!” — восклицает он. Чацкий бичует пороки “офранцуженной” Москвы, страстно ненавидит всех “французиков из Бордо” и проклинает москвичей, которые этих “французиков” принимают.
    На протяжении всей пьесы Чацкий клеймит позором фамусовых, молчалиных, скалозубов и им подобных. Под конец он произносит свой знаменитый монолог, после чего требует карету и уезжает навсегда. Но разве это что-нибудь изменило? Нет, главная забота Фамусова — “Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!”
    Все осталось на своих местах. Чацкий своими бурными и язвительными речами не заронил даже крупицы сомнений у тех, с кем так ожесточенно спорил. От традиций избавляться очень трудно. Герой пьесы Грибоедова одинок духовно, но наверняка в России найдутся люди, придерживающиеся передовых взглядов. А значит, “фамусовское общество” не напрасно так боится всего нового, в нем не случайно зреет предчувствие беды.
    Тем не менее героев комедии Грибоедова можно встретить и сегодня. Хочется верить в то, что “фамусовщина” — это не массовое явление, но отдельные черты, такие как мещанство, ограниченность, косность взглядов, как видно, неистребимы.