Четверо

    I
    В купе второго класса курьерского поезда ехало трое: чиновник казенной палаты Четвероруков, его молодая жена - Симочка и представитель фирмы Эванс и Крумбель - Василий Абрамович Сандомирский... А на одной из остановок к ним в купе подсел незнакомец в косматом пальто и дорожной шапочке. Он внимательно оглядел супругов Четвероруковых, представителя фирмы Эванс и Крумбель и, вынув газету, погрузился в чтение. Особенная - дорожная - скука повисла над всеми. Четвероруков вертел в руках портсигар, Симочка постукивала каблучками и переводила рассеянный взгляд с незначительной физиономии Сандомирского на подсевшего к ним незнакомца, а Сандомирский в десятый раз перелистывал скверный юмористический журнал, в котором он прочел все, вплоть до фамилии типографщика и приема подписки. - Нам еще ехать пять часов, - сказала Симочка, сладко зевая. - Пять часов отчаянной скуки! - Езда на железных дорогах однообразна, чем и утомляет пассажиров, - наставительно отвечал муж. А Сандомирский сказал: - И железные дороги невыносимо дорого стоят. Вы подумайте: какой-нибудь билет - стоит двенадцать рублей. И, пересмотрев еще раз свой юмористический журнал, добавил: - Уже я не говорю о плацкарте! - Главное, что скучно! - стукнула ботинком Симочка. Сидевший у дверей незнакомец сложил газету, обвел снова всю компанию странным взглядом и засмеялся. И смех его был странный, клокочущий, придушенный, и последующие слова его несказанно всех удивили. - Вам скучно? Я знаю, отчего происходит скука... От того, что все вы - не те, которыми притворяетесь, а это ужасно скучно. - То есть, как мы не те? - обиженно возразил Сандомирский. - Мы вовсе - те. Я, как человек интеллигентный... Незнакомец улыбнулся и сказал: - Мы все не те, которыми притворяемся. Вот вы - кто вы такой? - Я? - поднял брови Сандомирский. - Я представитель фирмы Эванс и Крумбель, сукна, трико и бумазеи. - Ах-ха-ха-ха! - закатился смехом незнакомец. - Так я и знал, что вы придумаете самое нелепое! Ну, зачем же вы лжете себе и другим? Ведь вы кардинал при папском дворе в Ватикане и нарочно прячетесь под личиной какого-то Крумбеля! - Ватикан? - пролепетал испуганный и удивленный Сандомирский. - Я Ватикан? - Не Ватикан, а кардинал! Не притворяйтесь дураком. Я знаю, что вы одна из умнейших и хитрейших личностей современности! Я слышал кое-что о вас! - Извините, - сказал Сандомирский. - Но эти шутки мне не надо! II - Джузеппе! - серьезно проворчал незнакомец, кладя обе руки на плечи представителя фирмы Эванс и Крумбель. - Ты меня не обманешь! Вместо глупых разговоров я бы хотел послушать от тебя что-нибудь о Ватикане, о тамошних порядках и о твоих успехах среди набожных знатных итальянок... - Пустите меня, - в ужасе закричал Сандомирский. - Что это такое?! - Тссс! - зашипел незнакомец, закрывая ладонью рот коммивояжера. - Не надо кричать. Здесь дама. Он сел на свое место у дверей, потом засунул руку в карман и, вынув револьвер, навел его на Сандомирского. - Джузеппе! Я человек предобрый, но если около меня сидит притворщик, я этого не переношу! Симочка ахнула и откинулась в самый угол. Четвероруков поерзал на диване, попытался встать, но решительный жест незнакомца пригвоздил его к месту. - Господа! - сказал странный пассажир. - Я вам ничего дурного не делаю. Будьте спокойны. Я только требую от этого человека, чтобы он признался - кто он такой? - Я Сандомирский! - прошептал белыми губами коммивояжер. - Лжешь, Джузеппе! Ты кардинал. Дуло револьвера смотрело на Сандомирского одиноким черным глазом. Четвероруков испуганно покосился на незнакомца и шепнул Сандомирскому: - Вы видите, с кем вы имеете дело... Скажите ему, что вы кардинал. Что вам стоит? - Я же не кардинал!! - в отчаянии прошептал Сандомирский. - Он стесняется сказать вам, что он кардинал, - заискивающе обратился к незнакомому господину Четвероруков. - Но, вероятно, он кардинал. - Не правда ли?! - подхватил незнакомец. - Вы не находите, что в его лице есть что-то кардинальное? - Есть! - с готовностью отвечал Четвероруков. - Но... стоит ли вам так волноваться из-за этого?.. - Пусть он скажет! - капризно потребовал пассажир, играя револьвером. - Ну, хорошо! - закричал Сандомирский. Хорошо! Ну, я кардинал. III - Видите - сделал незнакомец торжествующий жест. - Я вам говорил... Все люди не те, кем они кажутся! Благословите меня, ваше преподобие! Коммивояжер нерешительно пожал плечами, протянул обе руки и помахал ими над головой незнакомца. Симочка фыркнула. - При чем тут смех? - обиделся Сандомирский. - Позвольте мне, господин, на минутку выйти. - Нет, я вас не пущу, - сказал пассажир, - Я хочу, чтобы вы нам рассказали о какой-нибудь забавной интрижке с вашими прихожанками. - Какие прихожанки? Какая может быть интриж...?! При взгляде на револьвер, коммивояжер понизил голос и уныло сказал: - Ну, были интрижки, - стоит об этом говорить... - Говорите!! - бешено закричал незнакомец. - Уберите ваш пистолет - тогда расскажу. Ну, что вам рассказать... Однажды в меня влюбилась одна итальянская дама... - Графиня? - спросил пассажир. - Ну, графиня. Вася, - говорит, - я тебя так люблю, что ужас. Целовались. - Нет, вы подробнее... Где вы с ней встретились и как впервые возникло в вас это чувство?.. Представитель фирмы Эванс и Крумбель наморщил лоб и, взглянув с тоской на Четверорукова, продолжал: - Она была на балу. Такое белое платье с розами. Нас познакомил посланник какой-то. Я говорю: "Ой, графиня, какая вы хорошень..!" - Что вы путаете, - сурово перебил пассажир. - Разве можно вам, духовному лицу, быть на балу? - Ну, какой это бал! Маленькая домашняя вечеринка. Она мне говорит: "Джузеппе, я несчастна! Я хотела бы перед вами причаститься" - Исповедаться! - поправил незнакомец. - Ну, исповедаться. Хорошо, говорю я. Приезжайте. А она приехала и говорит: "Джузеппе, извините меня, но я вас люблю". - Ужасно глупый роман! - бесцеремонно заявил незнакомец. - Ваши соседи выслушали его без всякого интереса. Если у папы все такие кардиналы, я ему не завидую! IV Он благосклонно взглянул на Четверорукова и вежливо сказал: - Я не понимаю, как вы можете оставлять вашу жену скучающей, когда у вас есть такой прекрасный дар... Четвероруков побледнел и робко спросил: - Ка...кой ддар? - Господи! Да пение же! Ведь вы хитрец! Думаете, если около вас висит форменная фуражка, так уж никто и не догадается, что вы знаменитый баритон, пожинавший такие лавры в столицах?.. - Вы ошиблись, - насильственно улыбнулся Четвероруков. - Я чиновник Четвероруков, а это моя жена Симочка... - Кардинал! - воскликнул незнакомец, переведя дуло револьвера на чиновника. - Как ты думаешь, кто он: чиновник или знаменитый баритон? Сандомирский злорадно взглянул на Четверорукова и, пожав плечами, сказал: - Наверное, баритон! - Видите! Устами кардиналов глаголет истина. Спойте что-нибудь, маэстро! Я вас умоляю. - Я не умею! - беспомощно пролепетал Четвероруков. - Уверяю вас, у меня голос противный, скрипучий! - Ах-хах-ха! - засмеялся незнакомец. - Скромность истинного таланта! Прошу вас - пойте! - Уверяю вас... - Пойте! Пойте, черт возьми!!! Четвероруков конфузливо взглянул на нахмуренное лицо жены и, спрятав руки в карманы, робко и фальшиво запел: По синим волнам океана, Лишь звезды блеснут в небесах... Подперев голову рукой, незнакомец внимательно, с интересом, слушал пение. Время от времени он подщелкивал пальцами и подпевал. - Хорошо поете! Тысяч шесть получаете? Наверное, больше! Знаете, что там ни говори, а музыка смягчает нравы. Не правда ли, кардинал? - Еще как! - нерешительно сказал Сандомирский. - Вот видите, господа! Едва вы перестали притворяться, стали сами собою, как настроение ваше улучшилось и скуки как ни бывало. Ведь вы не скучаете? - Какая тут скука! - вздохнул представитель фирмы Эванс и Крумбель. - Сплошное веселье. - Я очень рад. Я замечаю, сударыня, что и ваше личико изменило свое выражение. Самое ужасное в жизни, господа, это фальшь, притворство. И если смело, энергично за это взяться - все фальшивое и притворное рассеется. Ведь вы раньше считали, вероятно, этого господина коммивояжером, а вашего мужа чиновником. Считали, может быть, всю жизнь... А я в два приема снял с них личину. Один оказался кардиналом, другой - баритоном. Не правда ли, кардинал? - Вы говорите, как какая-нибудь книга, - печально сказал Сандомирский. - И самое ужасное, что ложь во всем. Она окружает нас с пеленок, сопровождает на каждом шагу, мы ею дышим, носим ее на своем лице, на теле. Вот, сударыня, вы одеты в светлое платье, корсет и ботинки с высокими каблуками. Я ненавижу все лживое, обманчивое. Сударыня! Осмелюсь почтительнейше попросить вас - снимите платье! Оно скрывает прекраснейшее, что есть в природе - тело! Странный пассажир галантно направил револьвер на мужа Симочки и, глядя на нее в упор, мягко продолжал: - Будьте добры раздеться... Ведь ваш супруг ничего не будет иметь против этого?.. Супруг Симочки взглянул потускневшими глазами на дуло револьвера и, стуча зубами, отвечал: - Я... ниччего... Я сам любблю красоту. Немножко раздеться можно, хе...хе... Глаза Симочки метали молнии. Она с отвращением посмотрела на бледного Четверорукова, на притихшего Сандомирского, энергично вскочила и сказала, истерически смеясь: - Я тоже люблю красоту и ненавижу трусость. Я для вас разденусь! Прикажите только вашему кардиналу отвернуться. - Кардинал! - строго сказал незнакомец. - Вам, как духовному лицу, нельзя смотреть на сцену сцен. Закройтесь газетой! - Симочка... пролепетал Четвероруков. - Ты... немножко. - Отстань, без тебя знаю! Она расстегнула лиф, спустила юбку и, ни на кого не смотря, продолжала раздеваться, бледная, с нахмуренными бровями. - Не правда ли, я интересная? - задорно сказала она, улыбаясь углами рта. - Если вы желаете меня поцеловать, можете попросить разрешения у мужа - он, вероятно, позволит. - Баритон! Разреши мне почтительнейше прикоснуться к одной из лучших женщин, которых я знал. Многие считают меня ненормальным, но я разбираюсь в людях! Четвероруков, молча, с прыгающей нижней челюстью и ужасом в глазах, смотрел на страшного пассажира. - Сударыня! Он, очевидно, ничего не имеет против. Я почтительнейше поцелую вашу руку... Поезд замедлял ход, подходя к вокзалу большого губернского города. - Зачем же руку? - болезненно улыбнулась Симочка. - Мы просто поцелуемся! Ведь я вам нравлюсь? Незнакомец посмотрел на ее стройные ноги в черных чулках, обнаженные руки и воскликнул: - Я буду счастлив! Не сводя с мужа пылающего взгляда, Симочка обняла голыми руками незнакомца и крепко его поцеловала. Поезд остановился. Незнакомец поцеловал Симочкину руку, забрал свои вещи и сказал: - Вы, кардинал, и вы, баритон! Поезд стоит здесь пять минут. Эти пять минут я тоже буду стоять на перроне с револьвером в кармане. Если кто-нибудь из вас выйдет - я застрелю того. Ладно? - Идите уж себе! - простонал Сандомирский. Когда поезд двинулся, дверцы купе приоткрылись, и в отверстие просунулась рука кондуктора с запиской. Четвероруков взял ее и с недоумением прочел: "Сознайтесь, что мы не проскучали... Этот оригинальный, но действительный способ сокращать дорожное время имеет еще то преимущество, что всякий показывает себя в натуральную величину. Нас было четверо: дурак, трус, мужественная женщина и я - весельчак, душа общества. Баритон! Поцелуйте от меня кардинала..."