Cочинение «Отображение войны во французской литературе»
События развернулись молниеносно и приняли трагический для Франции оборот. В сентябре 1939 года Франция вступила в войну с Германией. До мая 1940 года она переживала период «странной войны», когда правители Франции особенно усердствовали в преследовании французских демократических сил, а не в борьбе с фашизмом. 10 мая 1940 года в страну вторглись немецкие войска, и уже 22 июня была подписана капитуляция. Две трети Франции были оккупированы, а на остальной ее части обосновался недолговечный марионеточный режим правительства «Виши»; в ноябре 1942 года гитлеровские и итальянские войска оккупировали и эту территорию.
Пораженческие или пессимистические настроения, «дух Виши», дух коллаборационизма и обскурантизма распространились во французской литературе с 1940 года весьма заметно. Среди позоривших страну литераторов подвизались прежде всего представители крайне правого крыла французской литературы — вроде расиста и циника Селина и др. Создание режима «Виши» было практическим осуществлением реакционной, монархической идеологии, казалось реваншем для тех реакционных сил, которые не смогли взять верх ни в годы «дела Дрейфуса», ни в феврале 1934 года. Но и мэтр эстетов Андре Жид присоединил свой голос к постыдному хору — покинув Францию, он размышлял о могуществе гитлеровской империи и о бессилии Сопротивления. Андре Бретон и некоторые другие писатели-модернисты обосновались в Америке. Из этого далека Бретон осуждал фашизм, но в то же время предостерегал от .«соприкосновения идей с человеческой массой» и убеждал, что война обнажила «бессилие реализма» и стимулировала развитие сюрреализма.
Но не сюрреализм, а реализм получил в годы войны ^мощный стимул развития. Если говорить о подлинных завоеваниях французской литературы, то прежде всего это литература Сопротивления, особенно поэзия,— стихи Арагона, Элюара и других поэтов.
Оккупация Франции вызвала в литературе резкое размежевание сил. Черта прошла прежде всего между теми, кто предал, смирился, и теми, кто оказался способным к сопротивлению, кто выбрал борьбу. Движение Сопротивления нарастало с каждым годом, вылившись в ,1944 году в народное восстание, освободившее от гитлеровцев Париж. Это движение было сложным по своему политическому составу — политически сложным был и облик литературы Сопротивления.
Ядром и самой активной частью патриотической литературы были коммунисты; им принадлежала ведущая роль в сплочении писателей-антифашистов, в создании в 1941 году Национального комитета писателей, в издании патриотической литературы, в выработке эстетических принципов литературы Сопротивления. Печатным органом Национального комитета стала газета «Леттр франсез». Это подпольное литературное издание готовил писатель-коммунист, в недавнем прошлом редактор журнала «Коммюн», Жак Декур. Однако плод своих трудов Декур не увидел — весной 1942 года гитлеровцы расстреляли Декура, а первый номер газеты вышел осенью того же года. В Париже действовало также подпольное издательство «Полночь», организованное Веркором, на юге—-издательства «Звезды» и «Французская библиотека», объединявшие вокруг себя писателей Сопротивления.
Неоднородная в политическом отношении, эта литература была неоднородной и в своих художественных принципах. Конечно, борьба против оккупантов у разных писателей пробуждала гражданские чувства, обостряла внимание к политическим проблемам, демократизировала их искусство. В этой борьбе преодолевались распространившиеся накануне войны и в годы «странной войны» настроения растерянности и пессимизма. Война поставила литературу перед событиями крупными, общенациональными, помогла вывести искусство из плена эстетства и субъективизма, из плена мелкой проблематики. Развивалось чувство общественной ответственности и общественной значимости искусства. Зверства фашизма возбудили желание защитить и возвеличить человека.
Непосредственно в годы Сопротивления плодотворное его влияние обнаружилось сильнее всего в поэзии. Немало поэтов, очень далеких друг от друга по политическим и эстетическим убеждениям, были вовлечены в эпопею Сопротивления и эпопею эту в своем искусстве отразили. Поэзия тогда необычайно оживилась и освежилась: она заняла не только в жизни искусства, но и в жизни французского общества такое место, какого, пожалуй, никогда ранее не занимала. Не удивительно, что утвердилась она как национальная и как реалистическая поэзия. Опыт самого большого поэта французского Сопротивления^— Луи Арагона имел поэтому исключительное по важности и по характеру значение. Его практическая и теоретическая работа, направленная на возрождение национальной поэзии, его патриотическая поэзия останутся как одно из самых могучих доказательств расцвета искусства, черпающего свою силу в жизни народа, в национальном художественном опыте".
Об этом говорит и творчество другого большого поэта — Поля Элюара (псевдоним П. Гренделя, 1895—1952). Пути Арагона и Элюара, крупнейших поэтов-сюрреалистов, вначале, в 20-е годы, были близки. Затем эти пути разошлись — Элюар и в 30-е годы сотрудничал с Бретоном. А в годы войны Арагон и Элюар вновь оказались рядом, но уже в антифашистском подполье, в коммунистической партии (Элюар вступил в партию в 1942 году). Поль Элюар, как и Арагон, в реальности, в боевых делах патриотов, нашел источник поэтического вдохновения. К тому были известные предпосылки и раньше — в годы первой мировой войны начинающий поэт воспевал жизнь, любовь, мир (сборник «Стихи для мира», 1918; первый сборник стихов Элюара был издан в 1917 году). В 1936 году поэт был в Испании, и в его стихах укрепились оптимистические мотивы, появились новые, общественные, антифашистские темы (сборник «Естественный ход вещей», 1938). От крайностей сюрреализма поэзию Элюара спасал неизменный лиризм, все более осознававшееся поэтом тяготение к «другим», к «общности» и забота о простоте выражения. Элюар был поэтом любви; правда, он слишком долго не чуждался принципов сюрреалистической поэзии, «уничтожающей видимый мир». Сборникам 20 — начала 30-х годов («Средоточие боли», «Непосредственная жизнь» и др.) недоставало ощутимого, конкретного образа человека; чувства растворялись в цепи бесчисленных «неожиданностей», ассоциаций«и метафор.