Cочинение «Слово о житии и о преставлении Великаго Князя Дмитрия Ивановича»

Слово о житии и о преставлении Великаго Князя Дмитрия Ивановича, Царя Рускаго — анонимное произведение, прославляющее московского великого князя Дмитрия Ивановича Донского (1350—1389). Оно состоит из насыщенной похвалами исторической части, где повествуется о жизни князя, его победах над татарами, о наставлениях, данных им перед смертью сыновьям, о его завещании им и разделе между ними земель, и из пространной риторической похвалы. О себе автор говорит как о современнике князя, присутствовавшем на его похоронах. Отдельно текст С. не встречается, находится лишь в составе летописных сводов в статье 1389 г. Древнейший вид С. имеет в Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописях; С. в Софийской I и более поздних летописях восходит к этому виду и передается с некоторыми сокращениями.

Автор С. начитан, так или иначе он использовал ряд литературных памятников: летописную повесть о Куликовской битве, Житие Александра Невского, Паремийное чтение о Борисе и Глебе, апокрифическое Слово на Рождество Христово о пришествии волхвов. С. начинается свидетельствами о благородстве и чести предков великого князя Дмитрия Ивановича, потомка «царя Володимера, новаго Костянтина, крестившаго землю Рускую». Затем очень скупо говорится о жизни князя Дмитрия: оставшись в отрочестве по причине смерти близких родных «един в области великого княжениа» и приняв «скипетр дръжавы земля Рускыа, настолование земнаго царства, отчину свою, великое княжение», юный князь повел себя достойным образом и в делах веры, и в «стражбе земли Руской» («ратным же всегда в бранех страшен бываше, и многы врагы, въстающая на нь, победи, и славный градъ Москву стенами чюдно огради»). Когда князю было шестнадцать лет, «приведоша ему на брак княгиню Овдотью от земля Суждалскыя». Автор отмечает, что жили князь и княгиня целомудренно, во взаимной любви, «плотоугодия» не творили; к этой теме он далее возвращается. Неоднократно автор говорит и о славе князя, об «умножении славы имени его». Именно славой князя Дмитрия объяснен здесь его конфликт с Мамаем: некие «царие земстии», лукавые советники Мамая, «иже христианскы веру дръжаху, а поганых дела творяху», донесли тому, что «Дмитрий великий князь себе именует Рускои земли царя и паче честнейша тебе славою, супротивно стоит твоему царствию», и Мамай решил пойти походом на Русь, разорить там церкви, обратить народ в магометанство, а князей перебить.

Сначала Мамай послал на Русь воеводу Бегича, но великий князь Дмитрий Иванович его победил. Тогда пошел походом сам Мамай. Узнав об этом, великий князь Дмитрий Иванович помолился Богородице (следует текст молитвы), призвал «вельмож» и князей Русской земли «положити главы своя за правоверную веру крестьянскую» (те отвечают, что готовы пролить за князя свою кровь и в ней принять «второе крещение») и, уповая на помощь «святителя Петра, новаго чюдотворца и заступника Рускыя земля», встретил Мамая «в татарьскомь поле на реце Дону». Во время битвы «мнози же достовернии видяху аггелы Божиа помогающа христьяном».

После победы Дмитрия Ивановича «бысть тишина в Рускои земли», «расколници же и мятежници царства его вси погибоша». При этом отмечается, что подобно Давиду, помиловавшему детей Саула, великий князь был милостив к провинившимся перед ним: «повинныа же пращаше». Следует хвалебный пассаж: «князя Рускыа въ области своей крепляше, велможам своим тих и уветлив в наряде бываше, никогоже оскръбляше, но всех равно любляше, младых словесы наказааше..» и т. д. Здесь вновь автор говорит о благочестии и чистоте князя и затем сообщает, что прожил тот со своей княгиней Овдотьей двадцать два года, что великое княжение держал двадцать девять лет и шесть месяцев, потом тяжело заболел, на время ему полегчало («и възрадовася великаа княгини радостию великою, и сынове его, и велможи царства его»), но затем ему стало хуже, и он уже почти умирал, когда у него родился сын Константин.

Тут князь в С. произносит поучение своим детям и боярам, а затем передает «великое княжение, яже есть столъ отца его и деда и прадеда», старшему сыну Василию, наделяет землей других сыновей, Юрия, Андрея и Петра, и умирает (при этом «просветися лицо его яко аггелу»). Следует пространный плач княгини. Сказав далее о похоронах князя (здесь упоминаются как присутствовавшие трапезундский митрополит грек Феогност, русские епископы Даниил Смоленский и Савва Сарайский и игумен Сергий Радонежский), автор помещает большую риторическую похвалу покойному. В ней говорится, между прочим, что князь каких-то «словес учитель препираше» и заставлял умолкнуть философов, «крутыми словесы» речи отметая, мало сам говоря, а много разумея. В длинном ряду хвалебных уподоблений князя некоторые, кажется, более понятны были современникам князя и автора, нежели нам: «Евера ли тя нареку, не примесившася безумных язык столпотворению? Ты же столпъ нечестья раздрушилъ еси в Рускои земли и не примеси себе къ безумнымъ странамъ на крестианьскую погибель». Обращаясь к покойному князю как к святому, автор просит его непрестанно молиться о его княжеском роде и населяющих его царство людях: «Умоли убо, святе, непрестанно о роде своем и за вся люди, сущая в области царства твоего».

В тексте С. (в его древнейшем виде) обнаружилось случайно вклинившееся в него письмо, судя по всему — автора С. к его заказчику, какому-то «преподобству». Письмо разорвало фразу о философах Платоне и Пифагоре, один из которых «благословесно извествова», а другой предпочитал словам молчание. Автор, как кажется, намекает на то, что он вынужден о чем-то в своем С. умолчать. В письме упоминается просьба «преподобства» к автору написать «Слово», говорится о суетности и «строптивости» жизни автора, о его бескорыстной любви к адресату, о божественности любви и о сознании скудости того, что он, автор, смог в ответ на просьбу «преподобства» написать.

По мнению С. К. Шамбинаго и А. А. Шахматова, С. было создано в конце XIV в В. П. Адрианова-Перетц первая отметила сходство стиля С. со стилем произведений, надписанных именем Епифания Премудрого, но считала возможным допустить, что С. было написано в I-й четв. XV в. или даже в более позднее время как отклик на междукняжескую борьбу 30—40-х гг. XV в. XV же веком склонна датировать С. М. Ф. Антонова и склонна была М. А. Салмина, со временем посчитавшая более вероятным XVI в. Наблюдения над литературными особенностями С .побудили А. В. Соловьева, а затем Г. М. Прохорова видеть в авторе С. Епифания Премудрого. Отсутствие же имени автора в заголовке С. один исследователь объясняет монашеской скромностью Епифания, другой — тем, что С. изначально предназначалось для летописного свода, произведения безымянно-коллективно-авторского.